Московская компания

В Англии «Mystery» была переименована в «Московскую компанию». Новая компания получила патент от королевы Марии Тюдор. Руководил компанией говернор Себастьян Кабот.

Управление компанией и её привилегии

Компания ежегодно избирала 28 правительственных членов; из них четверо назывались консулами, а двадцать четыре — ассистентами. В отсутствие говернора компанией управляли консул и 12 ассистентов. Торговые и судебные дела решались голосованием — требовалось 15 голосов, включая голос говернора и двух консулов. Компания имела право приобретать земли, но не более, чем на 60 фунтов стерлингов в год, издавать свои правила, наказывать членов компании, для чего иметь своих сержантов, строить и снаряжать свои корабли, торговать во всех портах, делать завоевания и приобретать страны и города в открытых землях, противодействовать совместным действиям торгующих в России иностранцев и даже англичан, если они не являются членами Московской компании.

Льготная грамота 1555 года

В 1555 году Ченслор ещё раз отправился в Москву. Царь выдал льготную грамоту для английской компании. Грамота давала право свободной и беспошлинной торговли оптом и в розницу, построить дворы в Холмогорах и Вологде (дворы не облагались податями), подарил двор в Москве у церкви св. Максима, компания могла иметь собственный суд, при рассмотрении торговых дел суд совершал царский казначей. Таможенники, воеводы и наместники не имели права вмешиваться в торговые дела компании, компания могла нанимать русских приказчиков (не более одного в каждом дворе).

Ченслор вернулся в Англию. С ним в посольство к английской королеве поехал дьяк посольского приказа Осип Непея. У берегов Шотландии корабль Эдвард Бонавентура потерпел крушение. Ченслор утонул, а Непея прибыл в Лондон и был принят королевой.

Поиски торговых путей

Ежегодно из Англии начали прибывать караваны кораблей. Они шли вокруг Норвегии и Швеции до устья Двины.

Компания хотела осуществить свои планы открыть торговые пути в Китай. Летом 1555 года Стефан Борро из Колы доплыл до Оби, посетил Печору, Новую землю и Вайгач. В 1557 году член компании Антони Дженкинсон предложил царю открыть торговый путь в Китай через Бухару. Англичане имели сведения о том, что в Китай из Бухары ходят караваны. Царь разрешил проезд до Астрахани.

Дженкинсон выехал из Москвы 23 апреля 1558 года, в Астрахань прибыл 14 июля. Путешествие проходило по Москве-реке до Коломны, оттуда по реке Ока до Нижнего Новгорода, а потом по Волге в Астрахань. Из Астрахани Дженкинсон отправился в Бухару. В Бухаре он узнал, что караваны в Китай уже не ходят. Он вернулся в Москву в сентябре 1559 года.

В 1561 году Дженкинсон ещё раз приехал в Москву, и предложил открыть торговый путь в Персию. В это время в Москве был персидский посланник. Дженкинсон вместе с посланником совершил путешествие до Астрахани. Путешествие оказалось неудачным. Персия получала европейские товары из Турции.

В 1607 году Московская компания наняла капитана Генри Хадсона на поиски северо-восточного пути в Азию.

Патент 1567 года

В 1567 году королева Елизавета Тюдор выдала компании новый патент. За компанией остался монопольный доступ к Беломорскому пути. Новая льготная грамота была выдана компании и в Москве. Компания получила право беспошлинной торговли, но должна была предоставить право царской казне первой совершать закупки — это старинное русское правило соблюдалось с XV века.

Компания получила право строить в разных городах дворы, нанимать русских работников. В Вологде разрешалось построить канатную фабрику (Вологда была центром российского льноводства), в Вологде было отведено место для поиска железной руды. Царь мог арестовывать членов компании и их имущество. Разрешалось хождение английской монеты в Москве, Новгороде и Пскове. Компания могла отправлять свои «комиссии» для охраны своих товаров от разбойников, пользоваться ямскими лошадьми. Ни один корабль (даже английский), не принадлежащий Московской компании, не мог заходить в Печору, Обь, Колу, Мезень, Печенгу, Холмогоры, Соловецкий остров. Ни один иностранец (даже англичанин, не входящий в компанию) не мог следовать через Россию в Китай, Персию, Бухару, Индию. Члены компании имели право сами ловить таких путешественников и конфисковывать их имущество.

Подобные привилегии позволили компании занять важные места в России. В 1567 году компания открыла свою главную контору в Москве, Ричард Грей в Холмогорах построил прядильную фабрику. Свои дворы компания имела в Новгороде, Пскове, Ярославле, Казани, Астрахани, Костроме, Ивангороде. Остальные иностранные купцы должны были хранить свои товары на общественных гостиных дворах.

Английские купцы завышали цены на свои товары, занижали на российские. Это вызывало недовольство, и царь в 1569 и 1572 году жаловался на компанию английскому послу. Со своей стороны английские купцы жаловались на неплатежи и долги. Для решения проблем в Москву приезжал Дженкинсон. Иван Грозный ограничил права компании, в Казань и Астрахань компания могла заходить с разрешения царя. Компания должна была платить половину от таможенных сборов.

В 1567 году через одного из руководителей компании — Энтони Дженкинсона — Иван Грозный вёл переговоры о браке с английской королевой Елизаветой I. Брак обеспечивал царю возможность убежища в Англии в случае катастрофических последствий Ливонской войны.

Утрата монополии

После Ливонской войны иностранцы получили разрешение торговать на российском севере. Англичане пытались вернуть свою монополию на торговлю через российский север. После смерти Ивана Грозного Фёдор I Иоаннович послал в Лондон посла Бекмана. Фёдор Иоаннович предлагал королеве вернуть монопольные права на торговлю с Россией в обмен на свободную торговлю русских гостей в Англии. В ответ английская королева попросила дать Московской компании монополию на торговлю со всей Россией, закрыв доступ в Россию всем иностранным купцам.

Привилегия 1587 года

В 1587 году царь выдал компании привилегию торговать свободно и беспошлинно, но только оптовой торговлей. Члены компании могли через Россию путешествовать в другие страны, но товары они могли покупать только в царской казне, и закупленные в других странах товары, тоже должны были продаваться казне.

Компания могла держать дворы в Москве, Холмогорах, Ярославле, Вологде.

Регулирование деятельности членов компании

Члены Московской компании выступали не от своего имени, а от имени компании. Иногда это приводило к недоразумениям.

После банкротства члена Московской компании Антона Мерша с долгом в 23 тысячи рублей, начался дипломатический скандал. Для его разрешения в 1588 году в Москву приехал посол Флетчер. Русские купцы, торгуя с Мершем, считали его гостем, и думали, что по его долгам будут отвечать английские гости. Английские гости считали, что Мерш торговал от своего имени. В результате переговоров было решено, что гости, торгующие в России, должны находиться в ведении гостинного приказчика. Составлялось два списка гостей: один хранился в Посольском приказе, другой — у гостинного приказчика. Изменения в составе гостей должны были заноситься в оба списка.

Компании запретили нанимать русских служащих. Ярославец по имени Вахрум, работавший у английского гостя, тайно перевозил через литовскую границу англичан.

Царствование Бориса Годунова

Борис Годунов оставил привилегии за Московской компанией, но не расширил её права. Английские послы просили права свободного прохода в Персию и Китай, но однозначного ответа от царя не получили.

Царствование Михаила Фёдоровича

Михаил Фёдорович оставил Московской компании право беспошлинной торговли, но компания обязывалась поставлять в царскую казну ткани и прочие товары по ценам, по которым они продаются в стране изготовления. Компании запрещалось вывозить шёлк, ввозить табак.

В 1619 году были выданы привилегии на 23 человека. По этим привилегиям торговали 70 человек. Беспошлинная торговля в России дала возможность Московской компании захватить российский оптовый рынок. Англичане скупали оптом российские товары, и продавали их в Архангельске иностранным купцам. Такое положение дел было выгодно мелким и средним российским торговцам, но подрывало крупную торговлю.

Царствование Алексея Михайловича

В 1646 году российские гости подавали челобитную царю с просьбой ограничить деятельность Московской компании. В 1649 году был казнён Карл I. Это дало повод Алексею Михайловичу ограничить деятельность Московской компании. За компанией осталось право торговать в Архангельском порту. После воцарения Карла II деятельность была восстановлена. Англия пыталась вернуть привилегии, но безуспешно.

Утрата монополии и торговых привилегий

Компания утратила свои монопольные привилегии в 1698 году в ходе преобразований Петра I. Компания прекратила операции в 1808 году.^[1] В 1994 году здание компании (Старый английский двор, ул. Варварка, 4) во время своего визита в Москву посетила королева Елизавета II.

Напишите отзыв о статье "Московская компания"

Примечания

↑ [scepsis.ru/library/id_882.html 99. Речь идет о так называемой Русской, или Московской торговой компании…]

Литература

Костомаров Н. И. Очерк Торговли Московскаго государства в XVI и XVII Столетиях. С-Петербург. В Тип. Н. Тиблена и Комп., 1862

Ссылки

[www.muscovytrading.com Сайт, посвященный Московской компании]
Кагарлицкий Б. [www.intelros.org/lib/statyi/kagarlitsky1.htm Английский царь]// Периферийная империя

Отрывок, характеризующий Московская компания

– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.

Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:

[1] [scepsis.ru/library/id_882.html 99. Речь идет о так называемой Русской, или Московской торговой компании…]

[1]

Московская компания

Содержание

Учреждение компании

Первое путешествие