Мучения святого Антония
| |
| Микеланджело | |
| Терзания святого Антония. 1487—1489 | |
| Tormento di Sant'Antonio | |
| Холст, масло, темпера. 47 × 35 см | |
| Художественный музей Кимбелла, Форт-Уорт, Техас | |
«Терзания (Мучения) святого Антония» (итал. Tormento di Sant'Antonio) — итальянская картина позднего кватроченто, развивающая сюжет позднеготической гравюры Мартина Шонгауэра. В 2008 году её автором был признан 12-ти или 13-летний Микеланджело. В случае подтверждения атрибуции это самая ранняя сохранившаяся его работа и одно из трёх-четырёх станковых произведений мастера[1].
В июле 2008 года картина была приобретена на аукционе «Сотбис» за 2 млн долларов как произведение мастерской Доменико Гирландайо, в которой среди прочих обучался и Микеланджело. На основе данных Вазари о том, что среди работ Микеланджело имелась сцена искушений св. Антония по мотивам гравюры Шонгауэра, а также стилистического сходства с живописью великого мастера, после очистки произведения сотрудниками Метрополитен-музея «Терзания святого Антония» были атрибутированы юному Микеланджело[2].
Вскоре картиной заинтересовался Художественный музей Кимбелла (Форт-Уорт, Техас), который и приобрёл её за неназванную сумму (по оценкам, не меньше 6 млн долларов).[3] Если эта оценка соответствует действительности, то «Терзания святого Антония» — самое дорогое на сегодняшний день произведение искусства, созданное ребёнком.
См. также
- Список работ Микеланджело
- «Мадонна у лестницы» — самая ранняя работа Микеланджело, авторство которой не вызывает сомнений
Напишите отзыв о статье "Мучения святого Антония"
Примечания
- ↑ [www.kimbellart.org/News/News-Article.aspx?nid=121 Kimbell Art Museum]
- ↑ [www.gazeta.ru/news/lenta/2009/05/14/n_1361670.shtml Guardian: техасский музей приобрел самую раннюю работу Микеланджело | Газета.Ru: Хроника дня]
- ↑ [www.nytimes.com/2009/05/13/arts/design/13pain.html?_r=1&scp=2&sq=Michelangelo&st=cse Kimbell Museum Buys a Work That May Be by the Young Michelangelo — NYTimes.com]
Отрывок, характеризующий Мучения святого Антония
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
