Рэттл, Саймон

Саймон Рэттл Simon Rattle
Саймон Рэттл и Берлинский филармонический оркестр
Основная информация
Полное имя	Simon Denis Rattle
Дата рождения	19 января 1955(1955-01-19) (69 лет)
Место рождения	Ливерпуль, Великобритания
Страна	Великобритания Великобритания
Профессии	дирижёр
Коллективы	Берлинский филармонический оркестр
Награды	«Грэмми»

Саймон Денис Рэттл, также Реттл (англ.  Simon Denis Rattle; род. 19 января 1955, Ливерпуль) — британский дирижёр. Сэр.

Биография

Учился фортепиано, скрипке, выступал как перкуссионист. В 1974 году окончил Королевскую академию музыки в Лондоне, ученик Джона Кару.

В 1974—1976 второй дирижёр Борнмутского симфонического оркестра, в 1980—1998 — главный дирижёр, а позднее музыкальный руководитель Бирмингемского симфонического оркестра.

С 1992 года работает также с лондонским Оркестром эпохи Просвещения.

С 2002 года — главный дирижёр Берлинского филармонического оркестра. Выступал с крупнейшими оркестрами США.

Репертуар и записи

В репертуаре Саймона Рэттла — Гайдн, Шуберт, Бетховен, Брамс, Брукнер, Малер, П. И. Чайковский, Р. Штраус, Дворжак, Яначек, Орф, Шимановский, Стравинский, Прокофьев, Шостакович, Бриттен, Гершвин, Мессиан, Адес, Чин Ынсук.

Среди осуществлённых записей — произведения Белы Бартока (в том числе все фортепианные концерты с Питером Донохоу), Людвига ван Бетховена (все симфонии), Иоганнеса Брамса (все симфонии), Бенджамина Бриттена, Джорджа Гершвина, Клода Дебюсси, Густава Малера (все симфонии), Мориса Равеля, Яна Сибелиуса (все симфонии), Игоря Стравинского, Петра Чайковского, Кароля Шимановского, Дмитрия Шостаковича, Франца Шуберта. Интересными были признаны трактовки Рэттлом «Страстей по Иоанну» и «Страстей по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха в полусценической постановке Питера Селларса в 2014 году.

Записал с Берлинским филармоническим оркестром на лейбле EMI саундтрек к фильму «Парфюмер: История одного убийцы».

Признание

• Командор Ордена Британской Империи (1987)
• Медаль Альберта (Королевское общество искусств) (1997)
• Почетный доктор музыки Оксфордского университета (1999)
• Премия Вольфа в области искусств (музыка, 2012)
• Член ордена Заслуг (ОМ, 2014).

По результатам опроса, проведённого в ноябре 2010 года британским журналом о классической музыке «BBC Music Magazine» среди ста дирижёров из разных стран, среди которых такие музыканты, как Колин Дэвис (Великобритания), Валерий Гергиев (Россия), Густаво Дудамель (Венесуэла), Марис Янсонс (Латвия), Саймон Рэттл занял шестое место в списке из двадцати наиболее выдающихся дирижёров всех времён. Введён в Зал славы журнала Gramophone .

Литература

• Kenyon N. Simon Rattle: the making of a conductor. London: Faber, 1987
• Kenyon N. Simon Rattle: from Birmingham to Berlin. London, 2002.

Ссылки

• www.emiclassics.com/artistbiography.php?aid=72

Персоналии   Классическая музыка   Опера

Отрывок, характеризующий Рэттл, Саймон

Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.