Современная архитектура (журнал)

Современная архитектура
Обложка первого номера журнала (автор А. Ган)
Периодичность:	6 раз в год
Язык:	русский (отдельные статьи и заголовки с переводом на французский и немецкий языки)
Адрес редакции:	Москва, Новинский бульвар, 32, кв. 63
Главный редактор:	А. А. Веснин, М. Я. Гинзбург (1926—1928, 1930) М. Я. Гинзбург (1929)
Издатель:	Госиздат
Страна:	СССР СССР
История издания:	с 1926 г. по 1930 г.
Объём:	8 печ. листов (1930)
Тираж:	4000 (1930)
Современная архитектура на Викискладе

Современная архитектура («СА») — советский периодический иллюстрированный журнал, издававшийся в Москве в 1926—1930 годах. Освещал вопросы градостроительства, жилой и промышленной архитектуры, проектирования, истории и теории архитектуры и строительства. Сыграл одну из главных ролей в пропаганде идей архитектурного конструктивизма, фактически стал печатным органом творческого объединения архитекторов-конструктивистов — Объединения современных архитекторов.

История

В 1925 году Художественный отдел Главнауки Наркомпроса РСФСР принял решение организовать выпуск архитектурного журнала. В то время в стране не было периодического издания архитектурной направленности: первый советский тематический журнал «Архитектура», издавать который в 1923 году начало Московское архитектурное общество (МАО), выдержал лишь два выпуска. Заведующий отделом П. И. Новицкий поручил решение организационных вопросов по созданию журнала М. Я. Гинзбургу, имевшему опыт работы ответственным редактором «Архитектуры». Гинзбург, в свою очередь, предложил стать фактическим издателем журнала Архитектурной группе ИНХУКа, куда входили члены объединения ЛЕФ и ряд преподавателей и студентов ВХУТЕМАСа. Архитектурная группа ИНХУКа разделяла позиции конструктивизма и воспринималась в то время как одна из архитектурных группировок, наряду со старейшей творческой организацией страны МАО и созданным в 1923 году объединением рационалистов АСНОВА; руководителями группы были А. А. Веснин, А. С. Лавинский и О. М. Брик. В ходе обсуждения активом группы концепции издания представители ЛЕФа (прежде всего Брик) настаивали на том, что будущий журнал должен освещать все области конструктивизма и производственного искусства (издаваемый объединением журнал «ЛЕФ», выходивший нерегулярно в течение трёх лет, в 1925 году прекратил своё существование); архитекторы предлагали создать более узкий по направленности журнал, представляя его органом нового творческого течения — архитектурного конструктивизма.

Во второй половине 1925 года деятельность Архитектурной группы ИНХУКа—ЛЕФа была фактически свёрнута. Часть её членов, а также творческие единомышленники Веснина и Гинзбурга в МИГИ, МВТУ и ВХУТЕМАСе в декабре 1925 года создали новую творческую организацию архитекторов-конструктивистов — Объединение современных архитекторов (ОСА), председателем которой стал А. А. Веснин. В мае 1926 года вышел первый номер журнала, получившего название «Современная архитектура» («СА»). На его обложке от имени редколлегии было заявлено:

Журнал Современная Архитектура является по преимуществу результатом работ членов Объединения Современных Архитекторов (ОСА), связанных общими архитектурными взглядами и устремлениями. Тем не менее Современная Архитектура не намеревается замкнуться в своем внутреннем кругу. Наоборот, редакция всячески стремится систематически отражать все волнующие вопросы нашей архитектурной современности. И точно так же Современная Архитектура широко открывает свои страницы всем своим единомышленникам, рассеянным не только в пределах СССР, но и всего мира.

Несмотря на эту декларацию, на момент выпуска первого номера «СА» творческое объединение архитекторов-конструктивистов ещё не было официально оформлено: Моссовет несколько раз отказывал в его регистрации, предлагая учредителям влиться в одну из уже существующих архитектурных организаций. Лишь осенью 1926 года ОСА удалось официально оформить своё существование при Государственной академии художественных наук. На принятие положительного решения большое влияние оказало начало выпуска «Современной архитектуры». Так, в письме Главнауки Наркомпроса в Моссовет отмечалось, что ОСА «издаёт единственный в СССР архитектурный журнал „Современная архитектура“, первые два вышедших номера которого были встречены с живейшим интересом как у нас, так и на Западе». Редколлегия «Современной архитектуры» фактически выполняла роль руководящего органа ОСА, и журнал превратился в одно из основных средств пропаганды идей архитектурного конструктивизма. В статьях Моисея Гинзбурга разрабатывались идеология, теоретические основы и творческая концепция нового течения, в том числе и так называемый функциональный метод. Со страниц журнала конструктивисты вели борьбу с эклектикой и различными стилизациями в духе «конструктивного стиля», вступали в острую полемику с представителями других архитектурных течений, прежде всего с «традиционалистами» и членами АСНОВА. Выпуски журнала сопровождались призывами и лозунгами: «Долой эклектику!», «Да здравствует функциональный метод мышления!», «Да здравствует конструктивизм!», «Архитектор, не подражай формам техники, а учись методу конструктора». Уже с первых номеров содержание «Современной архитектуры» вышло за пределы сугубо архитектурно-строительной тематики. Журнал широко освещал произведения и других направлений конструктивизма: полиграфии (лидер — Алексей Ган) и дизайна (Александр Родченко). Вместе с тем, на страницах «СА» не нашли отражения радикальные теории производственного искусства и конструктивизма, которые, в частности исповедовал Ган. Выступая в 1936 году на общесоюзном совещании архитекторов, Александр Веснин говорил: «В своё время некоторые наши товарищи, правда меньшинство, определённо загибали в вопросах искусства. Они говорили, что искусство — это пережиток, и вместо искусства выдвигали художественный труд. <…> … в нашем журнале мы никогда не допускали лозунга „Долой искусство“».

СА ПРОТИВОПОСТАВЛЯЕТ

1. ЭКЛЕКТИЗМУ И БЕСПРИНЦИПНОСТИ — ОБЩИЙ ФРОНТ ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА В МЕТОДЕ ФУНКЦИОНАЛЬНОГО МЫШЛЕНИЯ. НАИТИЮ, ВДОХНОВЕНИЮ И ОТВЛЕЧЕННЫМ ЖРЕЧЕСКИМ КАНОНАМ — ПЛАНОВЫЙ МЕТОД, РАЦИОНАЛЬНОЕ ОФОРМЛЕНИЕ, ИДУЩЕЕ ОТ СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕДПОСЫЛОК ДНЯ.
2. ДЕКОРАТИВНО-УКРАШАЮЩИМ СТИЛЯМ — СТРОИТЕЛЬСТВО НОВОГО БЫТА, КОРЕННУЮ РЕОРГАНИЗАЦИЮ АРХИТЕКТУРНЫХ ТИПОВ ИЗНУТРИ, ОТ НОВЫХ ПРОИЗВОДСТВЕННО-БЫТОВЫХ НАВЫКОВ.
3. ПАССИВНОМУ ПОДЧИНЕНИЮ СУЩЕСТВУЮЩИМ МАТЕРИАЛАМ И КОНСТРУКЦИЯМ, КАНОНИЗИРОВАННЫМ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМ О ИХ СТАТИЧЕСКИХ И ТЕПЛОВЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ — АКТИВНЫЙ СТРОГО-НАУЧНЫЙ ПЕРЕСМОТР ИХ, ИЗОБРЕТАТЕЛЬСТВО НОВЫХ СТРОЙМАТЕРИАЛОВ И КОНСТРУКЦИЙ, БОРЬБУ С ЗАПАСАМИ ПРОЧНОСТИ, НЕОБХОДИМОСТЬ КОТОРЫХ БАЗИРУЕТСЯ ЛИШЬ НА ТРАДИЦИЯХ, УНИЧТОЖЕНИЕ ВСЕХ ЧАСТЕЙ И ДЕТАЛЕЙ, НЕ НЕСУЩИХ СТАТИЧЕСКОЙ НАГРУЗКИ ИЛИ ФУНКЦИЙ ТЕПЛОВОГО РЕЖИМА.
4. АНАХРОНИЗМУ В МЕТОДАХ СТРОЙПРОИЗВОДСТВА — НОТ, СТАНДАРТИЗАЦИЮ И МЕХАНИЗАЦИЮ СТРОИТЕЛЬСТВА, ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ И ЧАСТЕЙ СТРОЙПРОИЗВОДСТВА.
Из рекламы «Современной архитектуры» (№ 5—6, 1926, 3-я стр. обложки)

Редакция периодически объявляла товарищеские конкурсы, призывала архитекторов, «независимо от их архитектурных убеждений, <…> присылать снимки как с выстроенных зданий, так и с их проектов. СА будет клишировать присланные фото и печатать статьи как за, так и против помещаемого материала». На деле в журнале появлялись в основном проекты членов и сторонников ОСА и работы некоторых представителей зарубежных авангардистских архитектурных течений — Фрэнка Ллойда Райта (№ 2, 1927), Эриха Мендельсона (№ 5, 1927), Ханнеса Мейера, Робера Малле-Стивенса (№ 6, 1927), Вальтера Гропиуса (№ 6, 1927, № 1, 1928), Ле Корбюзье, Людвига Мис ван дер Роэ (№ 1, 1928), Эйлин Грей (№ 4, 1930) и других. За все годы существования журнал не опубликовал ни одного проекта и ни разу не упомянул имени такого яркого представителя советского авангарда, как Константин Мельников; Мельников в ответ заявлял, что в руки не возьмёт «Современную архитектуру». Принципиально игнорировал журнал и работы «традиционалистов». По отношению к рационалистам поначалу редколлегия проводила линию на включение их материалов в журнал, предлагала выделить АСНОВА место в «СА» в «полное редакционное распоряжение». Обсжудалась даже идея выпускать журнал с двумя разными обложками на оборотных сторонах — на одной из которых было бы написано «ОСА», на другой, перевёрнутой — «АСНОВА», причём тексты и иллюстрации предлагалось располагать только на правых страницах, «вверх ногами» по отношению к материалам конкурентов. Однако договориться об условиях сотрудничества группировкам не удалось. АСНОВА выступила с критикой журнала, отказавшись предоставлять для публикации свои проекты, а вскоре вышел первый выпуск журнала «Известия АСНОВА», так и оставшийся единственным. По мнению исследователя архитектуры советского авангарда С. О. Хан-Магомедова, «тот факт, что ОСА и АСНОВА не смогли договориться о совместном издании „СА“, нанёс серьёзный ущерб пропаганде достижений советского архитектурного авангарда второй половины 20-х годов».

Журнал нередко становился площадкой публичной борьбы с представителями АСНОВА и других архитектурных течений. Начавшись как сугубо профессиональная, с 1928 года полемика между ОСА и АСНОВА стала сопровождаться взаимными обвинениями, приклеиванием друг другу философско-идеологических ярлыков, употреблением вульгарных приёмов критики. В «Современной архитектуре» эти тенденции отразились в резких по тону статьях Романа Хигера; он, по словам Хан-Магомедова, «с увлечением включился в эту часто весьма далёкую от творческих профессиональных проблем полемику, которая нередко напоминала перебранку по принципу „сам дурак“». В 1930 году редколлегия выступила против «огульной травли» членами ВОПРА архитектора-конструктивиста Ивана Леонидова, поместив в журнал редакционную статью в его защиту и опубликовав созданный Леонидовым проект Дворца труда. Поводом к этому стал ряд статей А. Мордвинова, в которых он выступил с резкой критикой Леонидова, назвав архитектора вредителем, а его творчество «леонидовщиной» — «мелкобуржуазным направлением в архитектуре».

Во время существования «Современной архитектуры» (1926—1930) в СССР издавалось ещё два журнала, систематически публиковавших материалы по архитектурной тематике — ежемесячные «Строительная промышленность» и «Строительство Москвы», выходившие тиражом по 12—15 тыс. экземпляров каждый. По сравнению с этими изданиями тираж «Современной архитектуры» был небольшим (1,5 тыс. экз. в 1926 г., 4 тыс. — в 1930 г.), а цена одного номера — значительно выше (2 руб. 50 коп., против 1 руб. 25 коп. у «Строительной промышленности» и 45 коп. у «Строительства Москвы»).

Журнал выходил с периодичностью 6 номеров в год. Всего за период 1926—1930 годов вышло 27 номеров «СА», в том числе три сдвоенных. Некоторые выпуски были тематическими: № 6 за 1927 год был посвящён прошедшей в Москве Первой выставке современной архитектуры; в 1929 году темами журнали стали «Современное жильё» (№ 1), «Свет и цвет» (№ 2), «Сооружения культуры и отдыха» (№ 3) и «Днепрострой» (№ 6).

Выпуск журнала был прекращён в 1930 году. В последнем, шестом, номере за 1930 год была опубликована редакционная статья «1926—1930», подводящая итоги пятилетней деятельности «Современной архитектуры» и Объединения современных архитекторов. В том же году прежде самостоятельные архитектурные группы (ОСА, АСНОВА, МАО, ВОПРА, АРУ и другие) вошли на правах секторов в Московское областное отделение Всесоюзного архитектурно-научного общества (МОВАНО). МОВАНО планировало создать на базе «Современной архитектуры» внегрупповой архитектурный журнал — в том же последнем номере «СА» за 1930 год была напечатана реклама готовящегося к выпуску журнала «Революционная архитектура» («РА»), которая сообщала, что новый журнал «объединяет главнейшие архитектурные течения сектора ВОПРА, АСНОВА, АРУ и ОСА». Однако создать собственный печатный орган МОВАНО не удалось. В 1931 году появился новый архитектурный журнал «Советская архитектура», в состав редколлегии которого вошёл и бывший ответственный редактор «Современной архитектуры» М. Я. Гинзбург.

Редакция и авторы

Ответственными редакторами журнала в 1926—1928 годах были А. А. Веснин и М. Я. Гинзбург. В 1929 году, в связи с выходом постановления Главнауки и Госиздата о выделении во всех научных периодических изданиях только одного ответственного редактора, редакция выбрала ответственным редактором журнала Гинзбурга, а Веснина — редактором «по библиотеке СА» (разделу «Библиография»). Гинзбург указан ответственным редактором всех выпусков журнала за 1929 год. В 1930 году редколлегию вновь возглавили Веснин и Гинзбург. В том же году в составе редакции появилась должность заместителя ответственного редактора, которую занял Р. Я. Хигер.

В состав первой редколлегии журнала кроме Веснина и Гинзбурга входили А. К. Буров, В. А. Веснин, Г. Г. Вегман, И. А. Голосов, А. М. Ган, А. Ф. Лолейт, Г. М. Орлов и И. Н. Соболев. Большинство членов редколлегии работали в журнале на протяжении всего 5-летнего периода его существования; И. А. Голосов и А. Ф. Лолейт вышли из редколлегии в 1926 году. В дальнейшем состав редколлегии несколько раз пополнялся новым членами: В. Н. Владимиров (с № 2, 1926), С. А. Маслих (с № 4, 1926), И. Л. Маца (№ 5—6, 1926), П. И. Новицкий (с № 5—6, 1926), А. Л. Пастернак (с № 3, 1927), А. С. Никольский, М. О. Барщ (с № 4—5, 1927), И. И. Леонидов (с № 1, 1928), Н. А. Красильников, И. И. Муравьёв, Н. Б. Соколов, М. Холостенко, Ф. И. Яловкин, Р. Я. Хигер, А. С. Фисенко (с № 6, 1928). В двух номерах журнала (№ 6, 1928 и № 1, 1929) членом редколлегии указан Ле Корбюзье. Члены редколлегии собирались на квартире или на даче А. А. Веснина, где подробно обсуждались основные материалы, составлялись редакционные статьи; вёл заседания Веснин, за которым всегда оставалось решающее слово относительно содержания номера.

В большинстве выпусков журнала наряду со списком редколлегии перечислялись те, с кем сотрудничает журнал. В конце 1926 года в одном из номеров был дан обобщающий список авторов, в числе которых были названы К. Акашев, Г. Бархин, В. Буржуа, Л. Веснин, Б. Варгазин, Г. Гольц, В. Гропиус, А. Иваницкий, Н. Колли, C. Кожин, Я. Корнфельд, А. Капустина, В. Кашкаров, В. Калиш, Г. Красин, А. Куровский, Г. Карлсен, Г. Людвиг, А. Люрса, П. Малиновский, Мис ван дер Роэ, Э. Норверт, М. Парусников, А. Родченко, В. Рагозинский, Ш. Сыркус, А. Фуфаев, П. Эттингер, А. Эрлих.

Оформление

В 1926—1928 годах большинство выпусков журнала оформлял Алексей Ган (обложки, вёрстка, реклама); исключением стали № 6 за 1927 и № 1 за 1928 год, макет которых разрабатывал Иван Леонидов. В дальнейшем оформлением журнала занимались Варвара Степанова (четыре номера), Е. Некрасов (два номера) и Соломон Телингатер (четыре номера).

В оформлении журнала отразилась позиция А. Гана, который считал принципиальным для конструктивизма делать вёрстку без рисованных элементов и максимально использовать возможности типографских шрифтовых касс: за редким исключением все обложки «Современной архитектуры» были чисто шрифтовыми. В вёрстке журнала широко использовались возможности шрифта (изменение начертания, размера, цвета, укрупнение и подчёркивание важных слов и фраз), приёмы изменения ширины текстовых столбцов, введения перпендикулярных или диагональных к основному тексту строк, внедрение выделенных толстыми линиями и восклицательными знаками вставок с лозунгами, оформление различными стрелками, знаками и др. Журнал был богато иллюстрирован фотографиями, схемами и чертежами. В монтаже иллюстраций использовались приёмы, идущие от рекламно-плакатной полиграфии; особенно это было характерно для титульных листов, куда выносились наиболее содержательные иллюстрации, и второй—четвёртой страниц обложек журнала.

Оценки

Выход уже первых номеров «Современной архитектуры» вызвал широкие отклики как в СССР, так и за границей. Директор Баухауза Вальтер Гропиус писал о «чрезвычайно заинтересовавших не только меня, но и всех работников нашего института» двух первых выпусках журнала. Одним из лучших европейских журналов называл «СА» чешский писатель и художник-авангардист Карел Тейге. Бруно Таут писал в издававшемся в Берлине журнале «Das neue Rußland», что «Современная архитектура» — журнал, «посвященный исключительно новому пониманию архитектуры, являющийся широко задуманным органом борьбы и пропаганды; такого журнала, к сожалению, всё ещё не хватает Германии».

Как отмечала редколлегия, «Советскую архитектуру» чаще всего критиковали за «сектантство и замкнутость». Так, во втором номере журнала за 1926 год было напечатано письмо АСНОВА, в котором организация рационалистов отказалась публиковать свои работы на страницах «СА», отметив, что журнал является «органом односторонним, отображающим интересы только одной из современных архитектурных группировок». В ответ на это редакция завила, что «журнал СА, конечно, не собирался и не собирается освещать вопросы вообще современной архитектуры, узко понимая под „современной“ всё что делается сегодня в области архитектурного строительства».

Профессор Н. В. Марковников на страницах журнала «Строительная промышленность» назвал «СА» «новым концерном, декретирующим архитектуру», обвинив его в необъективном освещении проводимых архитектурных конкурсов, в частности в том, что редакция не помещает в журнал материалы о победивших проектах и, напротив, публикует проекты не отмеченные жюри. Редколлегия ответила, что для неё не имеет значения установленная жюри «табель о рангах» и она видит разницу между объективностью и беспринципностью: «По нашему, лучше „декретировать архитектуру“, чем просто насаживать „объективный“ винегрет из дореволюционной требухи и ставшего ныне модным „конструктивного стиля“».

Искусствовед Н. И. Брунов в статье «Современная архитектура. Журнал ОСА», опубликованной в 1927 году журналом «Печать и революция», писал: «То, с чем покончила современная архитектура в её течении, представленном разбираемым журналом, это — абстрагирование искусства от жизни, понятие „чистой архитектуры“, не только не связанной с жизнью, но требующей жизнь себе в жертву и стремящейся над ней господствовать».

Критически был настроен к журналу и Казимир Малевич, направивиший в 1928 году в «СА» письмо, в котором заявил, что «Ознакомившись с журналом „Современная архитектура“, я обнаружил большие принципиальные расхождения с современной архитектурной мыслью. Идеология архитектуры и вообще искусства вами не то чтобы не уяснена, но даже и нет попытки к выяснению этой великой стороны жизни в вашем журнале. Это положение заставляет меня воздержаться от сотрудничества в редактируемом вами журнале. Это значит: не печатайте моей фамилии в списках сотрудников, но этим я не исключаю возможность того, чтобы вы печатали мои работы. Я хочу быть случайным в вашем журнале, и пишите о моих работах сами, что хотите».

По мнению С. О. Хан-Магомедова, журнал представляет собой выдающееся явление в культуре 1920-х годов: «Его содержание (текстовое и иллюстративное), приёмы монтажа, обложки и т. д. — всё это ставит „Современную архитектуру“ на одно из самых первых мест (а может быть, и на первое) в области журнальной полиграфии тех лет».

Репринтные издания номеров журнала

• Современная архитектура: 1928—1930 / Сост. Э. Кубенский. — М.: Tatlin Publishers, 2010. — 1076 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-903433-12-4.
• СА: Современная архитектура. — М.: Русский авангард, 2010. — 438 с. — ISBN 978-591566-026-6.

Литература

• Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда: Книга 1: Проблемы формообразования. Мастера и течения. — М.: Стройиздат, 1996. — 709 с. — ISBN 5-274-02045-3.
• Из истории советской архитектуры 1926—1932 гг.: Документы и материалы / Сост., авт. статей В. Э. Хазанова; отв. ред. К. Н. Афанасьев. — М.: Наука, 1970. — С. 39—41. — 211 с.
• Canella G., Meriggi M. SA Sovremennaja Arkhitektura 1926—1930. — Bari: Dedalo, 2007. — 609 с. — ISBN 978-8822006141.

Отрывок, характеризующий Современная архитектура (журнал)

«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.


Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.