Тихвинский Богородичный Успенский монастырь
Поделись знанием:
Координаты: 59°39′07″ с. ш. 33°31′12″ в. д. / 59.65194° с. ш. 33.52000° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.65194&mlon=33.52000&zoom=12 (O)] (Я)
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
| Монастырь | |
Тихвинский Богородичный Успенский
| |
 Успенский собор Тихвинского монастыря | |
| Страна | Россия |
| Город | Тихвин, Ленинградская область |
| Конфессия | Православие |
| Тип | Мужской |
| Основатель | Пимен |
| Дата основания | 11 февраля 1560 года |
| Реликвии и святыни | Тихвинская икона Божией Матери Одигитрии |
| Сайт | [tihvinskii-monastyr.ru/ Официальный сайт] |
Тихвинский Богородичный Успенский мужской монастырь — православный мужской монастырь, расположен в городе Тихвине, на берегу реки Тихвинки.
Содержание
История
Основан по указу Ивана Грозного от 10 февраля 1560 года новгородским архиепископом Пименом.
Главной реликвией монастыря является чудотворная Тихвинская икона Божией Матери Одигитрии.
В 1613 году монастырь был осаждён шведской армией под предводительством Якоба Делагарди, однако его защитники во главе с князем Семёном Прозоровским смогли отразить несколько штурмов и удержать обитель до прихода подкрепления.
В 1920-х годах храмы монастыря были переданы обновленцам, в 1930-х годах закрыты, а икона, почитавшаяся чудотворной[1], стала экспонатом местного краеведческого музея.
Во время Великой Отечественной войны город был лишь в течение недолгого времени оккупирован немецкими войсками, но при отступлении они вывезли икону в Псков, где передали православной духовной миссии, потом икона попала в Ригу, Либаву, Яблонцы, американскую оккупационную зону в Германии, оттуда епископ Иоанн (Гарклавс) вывез её в Чикаго (США). Умирая, владыка Иоанн оставил завещание, по которому возвращение святыни в Россию возможно только при полном возрождении Тихвинского монастыря.
В 1945 году находившуюся в западной башне монастырской ограды церковь Тихвинской иконы Божией Матери «Крылечко», построенную по проекту Н. Л. Бенуа и освящённую в 1863 году, предоставили в пользование православной общине[2] (более 40 лет это был единственный действовавший храм на территории Тихвинского и Бокситогорского районов).
В 1995 году монастырь был передан Русской Православной Церкви, Успенский собор восстановлен и освящён, а в 2004 году икона была возвращена в монастырь.
Сооружения монастыря
- Успенский собор (построен в 1515 году)
- Покровская церковь (построена в 1581 году) с трапезной палатой
- Звонница (колокольня)
- Келейные корпуса конца XVI — начала XVII века
- Ограда с башнями
- Церковь Тихвинской иконы Божией Матери «Крылечко» XVIII — XIX века (архитектор Н. Бенуа)
- Tikhvinskaya ikona Bozhiey Materi.jpg
Тихвинская икона Божией матери
- Tikhvinsky Monastery-PD-old-6.jpg
Тихвинский монастырь в 1883 году
- RR5115-0039R.gif
Тихвинский монастырь. Серебряная памятная монета Банка России, 2006 г.
- Monastery of Dormition in Tikhvin Russian postal card 2010.jpg
450 лет Тихвинскому монастырю. Почтовая карточка со специальным гашением. Россия, 2010 г.
Настоятели
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
| Настоятели монастыря | ||
|---|---|---|
| Даты | Настоятель | Комментарии |
| 11 февраля 1560 — 22 октября 1571 | игумен Кирилл (…—1571) | |
| 1 ноября 1571 — … | игумен Герман | |
| … — … | игумен Сильвестр | |
| … — 1581 | игумен Ксенофонт | переведён в Новгородский Кириллов монастырь |
| 1582—1611 | игумен Иосиф | |
| 1612 — 15 (25) февраля 1615 | игумен Онуфрий (…—1628) | хиротонисан во епископа Астраханского |
| 1615 (1614) — 9 (19) февраля 1617 | игумен Макарий (…—1626) | хиротонисан во епископа Вологодского |
| 1617—1621 | игумен Трифон | |
| 1621—1623 | игумен Вассиан | |
| 1624—1632 | игумен Александр | |
| 1632—1634 | игумен Сергий | |
| 12 (22) июля 1634 — 31 мая (10 июня) 1640 | игумен Герасим (Кремлёв) (…—1650) | хиротонисан во епископа Сибирского и Тобольского |
| 1640—1648 | игумен Сергий | вторично |
| 1648—1649 | игумен Симеон | |
| октябрь 1649—1653 | игумен (с 14 (24) июля 1651 — архимандрит) Пимен (…—1666) |
уволен на покой |
| 1653—1656 | архимандрит Иосиф | |
| 22 февраля (4 марта) 1657 — 10 (20) октября 1659 | архимандрит Никон (…—1660) | |
| 1660—1661 | архимандрит Иаков | |
| 20 (30) октября 1661 — 22 декабря (1 января) 1665 | архимандрит Иосиф (…—1681) | переведён в Московский Новоспасский монастырь |
| 1665 — 10 (20) марта 1668 | архимандрит Корнилий (…—1698) | переведён строителем в Зеленецкий-Троицкий монастырь |
| 1668 — 23 августа (2 сентября) 1674 | архимандрит Иона (Баранов) (1635—1699) | хиротонисан во епископа Вятского |
| 17 (27) января 1675 — март 1676 | архимандрит Макарий (…—1696) | переведён в Соловецкий монастырь |
| апрель 1676—1678 | архимандрит Ефрем | |
| февраль 1678 — февраль 1680 | архимандрит Варсонофий | переведён в Новоиерусалимский монастырь |
| март 1680 — 29 декабря 1689 (8 января 1690) | архимандрит Макарий (…—1696) | вторично; переведён в Хутынский монастырь |
| 29 декабря 1689 (8 января 1690) — 4 (14) сентября 1694 | архимандрит Евфимий (…—1694) | утонул в Ладожском озере |
| 29 декабря 1694 (8 января 1695) — 1696 | архимандрит Макарий (…—1696) | в третий раз |
| 1697—1708 | архимандрит Боголеп (…—1710) | уволен на покой в Спасо-Нередицкий монастырь |
| 1708—1717 | архимандрит Павел | |
| 1717—1718 | архимандрит Рувим | |
| 2 (13) февраля 1719 — 11 (22) мая 1722 | архимандрит Варлаам (Вонатович) (ок. 1680—1751) | хиротонисан во епископа Киевского |
| 1722—1726 | архимандрит Павел | переведён в Спасо-Евфимиев монастырь |
| 8 (19) марта 1727 — 1743 | архимандрит Феодосий (…—1744) | уволен на покой |
| 1743—1744 | игумен Адриан | |
| 17 (28) марта 1744 — 1751 | архимандрит Сильвестр (…— не ранее 1756) | переведён в Хутынский монастырь |
| 11 (22) августа 1751 — 1762 | архимандрит Леонид (…—1762) | |
| 1762 — 6 (17) июля 1763 | архимандрит Павел (Гребневский) (…—1770) | хиротонисан во епископа Владимирского |
| 5 (16) сентября 1763 — 1766 | архимандрит Наркисс (…— не ранее 1772) | переведён в Крестовоздвиженский Бизюков монастырь |
| 1766 — 13 (24) марта 1788 | архимандрит Феодосий (…—1792) | уволен на покой |
| 20 (31) марта 1788 — 26 апреля (7 мая) 1795 | архимандрит Игнатий (Ушаков) (…—1796) | переведён в Московский Симонов монастырь |
| 19 (30) мая 1795 — 15 (27) февраля 1810 | архимандрит Герасим (Князев) (…—1829) | переведён в Московский Симонов монастырь |
| 16 (28) февраля 1810 — 29 сентября (11 октября) 1823 | архимандрит Самуил (…—1828) | уволен на покой |
| 1823 — 21 марта (2 апреля) 1851 | архимандрит Иларион (Кириллов) (1776—1851) | |
| 7 (19) мая 1851 — 29 июля (10 августа) 1855 | архимандрит Петр (…—1855) | |
| 29 сентября (11 октября) 1855 — 1874 | архимандрит Владимир (Кобылин) (…—1874) | |
| …—… | … | |
| 10 (22) августа 1894 — 3 (16) июня 1913 | архимандрит Иоанникий (Мальцев) (…—1913) | |
| 8 (21) августа 1913 — сентябрь 1924 | епископ Антоний (Демянский) (1866 — ок. 1926) | арестован |
| до 1927 — после 1929 | архимандрит Феодосий | обновленческий |
| до 1933 — … | «епископ» Николай (Строганов) | обновленческий |
| 1930-е—1995 | период закрытия | |
| 30 июня 1995 — 18 июля 1999 | иеромонах (с 17 апреля 1997 — игумен) Александр (Гордеев) (1928—…) |
|
| 18 июля 1999 — 5 марта 2015 | архимандрит Евфимий (Шашорин) (1972—2015)[3]) | |
| с 5 марта 2015 | игумен и священноархимандрит Мстислав (Дячина) (1967)[4][5] | |
См. также
- Перенесение Тихвинской иконы Божией матери
- Керенский Тихвинский мужской монастырь
- Ново-Тихвинский монастырь
Напишите отзыв о статье "Тихвинский Богородичный Успенский монастырь"
Примечания
- ↑ Соснин Д. О святых чудотворных иконах в церкви христианской. — СПб, 1883. — С. 4.
- ↑ [www.bogoslov.ru/text/4790276.html Галкин А.К. Митрополит Григорий (Чуков): открытие храмов в Ленинградской епархии в 1945–1948 гг.]
- ↑ [mitropolia.spb.ru/news/av/?id=71583 Отошел ко Господу настоятель Тихвинского монастыря архимандрит Евфимий (Шашорин)]
- ↑ [www.tihvinskii-monastyr.ru/monastery/igumen Тихвинский Богородичный Успенский мужской монастырь - официальный сайт - Игумен Тихвинского монастыря]. www.tihvinskii-monastyr.ru. Проверено 14 января 2016.
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/4067545.html ЖУРНАЛЫ заседания Священного Синода от 5 мая 2015 года / Официальные документы / Патриархия.ru]. Патриархия.ru. Проверено 14 января 2016.
Литература
- Сойкин П. П. Тихвинский Богородицкий монастырь в Тихвине // Православные русские обители: Полное иллюстрированное описание православных русских монастырей в Российской Империи и на Афоне. — СПб.: Воскресение, 1994. — С. 135-136. — 712 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-88335-001-1.
- Мельник А. Г. [www.academia.edu/12329212 Тихвинский Успенский собор]. — Старообрядчество: история, культура, современность. — М., 2000. — С. 340—351.
Ссылки
- [tihvinskii-monastyr.ru/ Официальный сайт монастыря]
- [www.iviron.ru/147/ Генплан Тихвинского монастыря]
- [www.pravpiter.ru/pspb/n143/ta013.htm ОЖИДАНИЕ]
Отрывок, характеризующий Тихвинский Богородичный Успенский монастырь
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
