Уральско-Гурьевская операция

Уральско-гурьевская операция
Основной конфликт: Гражданская война в России
Дата	2 ноября 1919 — 10 января 1920
Место	Уральская область
Итог	победа Красной армии
Изменения	Уральская область занята частями РККА
Противники
РСФСР РСФСР Белое движение Белое движение Алаш-Орда
Командующие
М. В. Фрунзе (Туркестанский фронт РККА) В. С. Толстов (Уральская армия)
Силы сторон
1-я армия 4-я армия часть сил 11-я армии (до 11 октября 1919) 18,2 тысяч штыков, 3,5 тысяч сабель, 86 орудий, 365 пулемётов. Уральская армия 5,2 тысячи штыков, 12 тысяч сабель, 65 орудий, 249 пулемётов. Алаш-Орда 9 тысячи штыков, 8,6 тысяч сабель, 36 орудий, 80 пулемётов.
Потери
неизвестно неизвестно

Уральско-гурьевская операция (2 ноября 1919 — 10 января 1920) — наступательная операция войск Туркестанского фронта РККА с целью разгрома белой Уральской армии, занятия Уральской области и Эмбенского нефтеносного района.

Предыстория

К середине сентября 1919 года в результате разгрома колчаковской Южной армии в Актюбинской операции Уральская армия генерала В. С. Толстова и взаимодействующие с ней войска Западного отделения Алаш-орды были отрезаны войсками Туркестанского фронта от главных сил войск Колчака.

Расстановка сил

В состав Туркестанского фронта (командующий М. В. Фрунзе, члены РВС — В. В. Куйбышев, Ш. З. Элиава, с 13 декабря А. М. Дьяконов) входили 1-я, 4-я и до 14 октября 11-я армия. Против Алаш-Орды (около 9 тысяч штыков, 8,6 тысяч сабель, 36 орудий, 80 пулеметов) действовала часть сил 11-й армии (2,5 тысяч штыков, 1,5 тысяч сабель, 16 орудий, 100 пулемётов), основные силы которой (4,4 тысяч штыков, 800 сабель, 16 орудий, 96 пулеметов) обороняли Астрахань от деникинских войск.

Войскам Уральской белоказачей армии (1-й Уральский и 11-й Илецкий корпуса, свыше 4 тысяч штыков, 10,5 тысяч сабель, 45 орудий, 150 пулеметов) противостояли: на Севере — 4-я армия (25 стрелковая дивизия, бригада 40-й стрелковой дивизии и две бригады 47 стрелковой дивизии, Киргизская кавалерийская бригада; всего около 15 тысяч штыков, 2,2 тысяч сабель, около 70 орудий, 270 пулеметов) и на Северо-Востоке — войска правого крыла 1-й армии (две бригады 49-й стрелковой дивизии, бригада 3-й Туркестанской кавалерийской дивизии, 436 стрелковый полк; всего 4,6 тысяч штыков, 1,5 тысяч сабель, около 15 орудий, 120 пулеметов), основные силы которой наступали вдоль Ташкентской железной дороги на Юго-Востоке. Войска белых имели превосходство в коннице, что позволяло им в условиях степного ландшафта успешно вести оборону на широком фронте (до 1300 км) и переходить на отдельных направлениях в наступление.

Планы сторон

Белогвардейское командование планировало наступление Уральской армии на Уральск, Самару и войск Алаш-Орды на Астрахань, имеющее цель отвлечь резервы Красной армии с курско-орловского и царицынского направлений, где деникинские войска достигли значительного успеха.

Первоначальный замысел командования Туркестанского фронта РККА, по директиве от 15 сентября, предусматривал: сковывая 11-й армией войска Алаш-орды, нанести силами 4-й армии (командующий В. С. Лазаревич, с 8 октября Г. К. Восканов) и правого крыла 1-й армии (командующий Г. В. Зиновьев) удары в общем направлении на Лбищенск, отбросить Уральскую армию в степи, а затем разгромить.

Ход операции

Начало операции. Изменение плана

Начавшееся 24 сентября 1919 г. наступление 4-й армии натолкнулось на упорное сопротивление противника. 4 октября Уральская армия начала активные действия, согласуя их с деникинской Кавказской армией, которая начала очередное наступление на Царицын. Белоказаки прорвали фронт 4-й армии западнее и восточнее Уральска, перерезав железную дорогу Саратов — Уральск и Уральск — Оренбург и двумя конными отрядами (около 6 тысяч сабель) вышли в район Уральска. Войска Уральского УР и рабочие отряды смогли защитить Уральск, а затем с помощью подошедших резервов войска 4-й и 1-й армий в ожесточенных встречных боях отбросили белых за Уральский тракт. К 26 октября красные ликвидировали в своем тылу мелкие конные отряды противника и фронт был полностью восстановлен.

18 октября В. И. Ленин направил Фрунзе телеграмму, в которой указал на необходимость скорейшей ликвидации белоказаков, в том числе дипломатическими мерами и одновременно потребовал выделения части войск для усиления Южного фронта. В соответствии с этим решением 11-я армия, в состав которой была добавлена 47-я стрелковая дивизия, была передана Юго-Восточному фронту. М. В. Фрунзе путём перегруппировки сил создал в 4-й и 1-й армиях две ударные группы. Для этого в 4-ю армию были переданы из 1-й армии две бригады 49-й стрелковой дивизии (7 полков) и Башкирская кавалерийская бригада, из которых была создана Илецкая ударная группа. Части 25-й стрелковой дивизии составили Уральскую ударную группу, а бригада 3-й Туркестанской кавалерийской дивизии и Татарский кавалерийский полк — конную группу 4-й армии. Всего для действий против Уральской армии (5,2 тысяч штыков, 12 тысяч сабель, 65 орудий, 249 пулеметов) к началу ноября было сосредоточено 18,2 тысяч штыков, 3,5 тысяч сабель, 86 орудий, 365 пулеметов. На направлениях главных ударов удалось создать почти полуторное превосходство в живой силе и двойное в артиллерии и пулеметах. По новому плану операции предусматривалось ударами Уральской группы на Лбищевск, Калмыково и Илецкой группы на Джамбейтинскую Ставку при содействии конной группы, наступавшей на укрепление Уильское (ныне п. Уил Актюбинской обл., О. Г. Ярошенко 02.06.2012), окружить и уничтожить главные силы Уральской армии, а затем развернуть последующее наступление на Гурьев.

Второй этап операции

2 ноября 1919 г. войска Туркестанского фронта фронта перешли в наступление. 14 ноября конная группа взяла укрепление Уильское. Уральская группа 20 ноября заняла Лбищенск, а Илецкая группа, продвинувшись к озеру Челкар, заняла Джамбейтинскую Ставку. Белоказаки отошли на Юг. 28 ноября Фрунзе поставил задачу на их преследование, создав для этого экспедиционные отряды, способные в условиях зимы и бездорожья к самостоятельным действиям в степи. До 10 октября войска 4-й и 1-й армий закреплялись на занятых позициях, подтягивали тылы и создавали отряды преследования. 9 декабря, в соответствии с принятым СНК постановлением об амнистии белоказаков при условии добровольной сдачи, Фрунзе выступил с обращением «К уральскому казачеству», текст которого был широко распространён среди местного населения. Это сыграло важную роль для успеха проводимой операции.

10 декабря войска Туркестанского фронта начали преследование противника. 11 декабря была занята станица Сломихинская, а к 17 декабря отряды преследования 25-й стрелковой дивизии вышли на рубеж Новая Казанка, Калмыково, отрезав Илецкому корпусу белых пути отхода и создав угрозу тылам войск Алаш-Орды. 19 декабря правительство Алаш-Орды заявило о капитуляции своих войск. 22 декабря 25-я стрелковая дивизия заняла ст. Горская — последний опорным пункт белых на пути к Гурьеву. Началась массовая сдача белоказаков в плен. Штаб Уральской армии бежал в Гурьев, а затем на кораблях переправился в Красноводск. Конные отряды 4-й армии, совершив за 3-е суток 150-километровый марш, 5 января 1920 взяли Гурьев. 4 января войска Илецкой и конной групп окружили между Калмыково и укреплением Уильское остатки Илецкого корпуса, которые сдались, командир корпуса генерал В. И. Акутин попал в плен и был расстрелян. 8 января конные отряды 4-й армии заняли Доссор, 10 января заняли устье реки Эмба. Полное очищение территории Прикаспия от мелких групп белоказаков было завершено к концу февраля 1920 года.

Гибель Уральской армии

6-я Илецкая дивизия, отступая к Волге через степь Букеевской Орды, практически полностью погибла от болезней, голода и от обстрелов преследовавших её красных частей. Остатки Уральской армии (около 9 тысяч человек и до 6 тысяч гражданских беженцев) во главе с генералом Толстовым в крайне тяжёлых условиях в январе—марте 1920 отступали вдоль восточного побережья Каспия на Юг, в Форт-Александровский. До места назначения дошло всего 2 тысячи человек. Часть из них на кораблях Каспийской флотилии генерала Деникина была вывезена в Дагестан. Другие были были блокированы в форте 5 апреля десантом с кораблей Волжско-Каспийской флотилии красных. Большинство казаков, поверив обещанию об амнистии, сдалась в плен. 162 уральских казака во главе с Толстовым дошли до Красноводска и 20 мая 1920 перебрались в Персию.

Итоги

Уральско-гурьевская операция отличается своей продолжительностью (70 суток) и глубиной (около 500 км), сочетанием наступательных действий с оборонительными и оперативными паузами. В результате операции войска Красной армии заняли Уральскую область и Эмбинский нефтеносный район (в Доссоре захвачено 12 миллионов пудов нефти), было ликвидировано белогвардейское Уральское казачье войско. Освободившиеся войска РККА могли быть отправлены в Туркестан.

Литература

• Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1983.
• «Ташкент» — Ячейка стрелковая / [под общ. ред. А. А. Гречко]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1976. — 690 с. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 8).</span>
• История гражданской войны в СССР, т. 4, М., 1959. С. 366—371
• [militera.lib.ru/h/sb_civil_war_povolzhie/12.html Валерий Клавинг. Белые армии Урала и Поволжья] // Гражданская война в России: Борьба за Поволжье. — М.: ACT: Транзиткнига; СПб.: Terra Fantastica, 2005.

Ссылки

• [www.hist.msu.ru/Science/Conf/lomweb01/ganin.htm А. В. Ганин Поход на форт Александровский. Судьба оренбургских казачьих частей Южной армии] // Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2001».

Отрывок, характеризующий Уральско-Гурьевская операция

– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.