Форсаж 7

Форсаж 7
Furious 7
Жанр	боевик криминал
Режиссёр	Джеймс Ван
Продюсер	Нил Х. Мориц Вин Дизель
Автор сценария	Крис Морган
В главных ролях	Вин Дизель Пол Уокер Джейсон Стэтхем Мишель Родригес Дуэйн Джонсон
Оператор	Стивен Ф. Уиндон Марк Спайсер
Композитор	Брайан Тайлер
Кинокомпания	Universal Pictures Original Film One Race Films China Film Co. Media Rights Capital
Длительность	137 мин
Бюджет	$ 190 млн
Сборы	$ 1 516 045 911
Страна	США США
Язык	английский
Год	2015
Предыдущий фильм	Форсаж 6
Следующий фильм	Форсаж 8
[www.fast7film.ru Официальный сайт]
Выход фильма «Форсаж 7» (оригинальное название — Furious 7)

К:Фильмы 2015 года

«Форсаж 7» (англ. Furious 7) — криминальный боевик, седьмой фильм киносерии «Форсаж», снятый режиссёром Джеймсом Ваном с Вином Дизелем, Полом Уокером, Джейсоном Стейтемом и Дуэйном Джонсоном в главных ролях. «Форсаж 7» является продолжением сразу к двум лентам: «Форсаж 6» (2013) и «Тройной форсаж: Токийский дрифт» (2006), действие которых хронологически происходило после остальных четырёх частей (1, 2, 4, 5).

Съёмки начались в сентябре 2013 года, а датой выхода было назначено 11 июля 2014, но смерть Пола Уокера в ноябре 2013 года заставила создателей картины переработать сценарий ленты и перенести дату выхода в прокат на апрель 2015 года (в США фильм вышел на экраны 3 апреля, в России — 9 апреля). Премьерный показ в Соединённых Штатах прошёл 16 марта 2015 года в рамках фестиваля South by Southwest. В картине также сыграли Мишель Родригес, Джордана Брюстер, Тайриз Гибсон, Крис Бриджес, Натали Эммануэль, Эльза Патаки, Джимон Хонсу, Лукас Блэк и Курт Рассел.

Фильм был положительно воспринят критиками и зрителями, заработав 82% положительных рецензий на Rotten Tomatoes и 67 баллов из 100 возможных на Metacritic. «Форсаж 7» собрал по всему миру более 1,5 миллиарда долларов, что сделало его третьим самым кассовым фильмом 2015 года и шестым самым кассовым фильмом за всю историю кинематографа.

Сюжет

Одолев преступную банду Оуэна Шоу, Доминик Торетто, Брайан О’Коннер и остальные члены их команды попали под амнистию и получили право на проживание в США. Новоиспечённый отец О’Коннер пытается привыкнуть к семейной жизни, а Торетто помогает своей возлюбленной Летти вспомнить прошлое.

В то же время, Деккард Шоу прибывает в одну из лондонских больниц, где навещает своего младшего брата Оуэна, лежащего в коме после «встречи» с командой Доминика. Озлобленный Деккард обещает брату, что отомстит обидчикам.

Агент Дипломатической службы безопасности Люк Хоббс оказывается первым в списке Шоу. В результате непродолжительной схватки Хоббс, спасая свою напарницу Елену от взрыва гранаты, брошенной Деккардом, вылетает из здания и падает на автомобиль, получая при этом серьёзные повреждения. Деккард, в свою очередь, получает то, за чем пришёл — местоположение следующей цели — Хана.

Доминик, Брайан и Миа вскоре тоже получают послание от Деккарда — бомбу, уничтожившую их дом. Узнав, что Шоу расправился с Ханом, Доминик отправляется в Токио, чтобы забрать тело друга «домой» — в Америку. Там же он узнаёт больше подробностей о трагедии от тамошнего друга Хана — Шона Босуэлла.

На похоронах Хана в Лос-Анджелесе Доминик замечает автомобиль, владелец которого явно следит за происходящим. Торетто гонится за незнакомцем, которым оказывается Деккард Шоу, но всё срывает секретный вооружённый спецотряд под предводительством таинственного агента Центрального Разведывательного Управления, предпочитающего обращение «Мистер Никто». Последний рассказывает Доминику о «Глазе Бога» — устройстве, которое способно отследить кого угодно и где угодно. «Мистер Никто» обещает предоставить ему это устройство для поиска Деккарда Шоу, но Торетто, в свою очередь, должен будет вызволить из рук террориста Мозе Джаканде хакера Рамзи — создателя того самого устройства. Доминик, собирая своих людей, соглашается на дело.

Команда Торетто атакует конвой Джаканде в Кавказских горах в Азербайджане и спасает Рамзи, которая называет им местонахождение «Глаза Бога» — Абу-Даби. Там команда сталкивается с неприятными известиями — друг Рамзи, Сафар, продал устройство арабскому шейху, который встроил его в свой Lykan Hypersport, находящийся в пентхаусе в одной из фешенебельных высоток. Команде, в очередной раз атакованной Деккардом Шоу и целым отрядом охраны, удаётся выкрасть устройство и передать его «Мистеру Никто», который, в свою очередь, позволяет им определить местонахождение Шоу — заброшенный завод на окраине города.

Ночью Доминик, Брайан и отряд «Мистера Никто» устраивают Деккарду засаду, но на помощь преступнику приходит отряд Мозе Джаканде. О’Коннер, Торетто и «Никто» чудом остаются живы, а Деккард вновь ускользает.

Вернувшись в Лос-Анджелес, герои придумывают хитроумный план, который поможет им спасти Рамзи — столь желаемую цель Джаканде. Команда выступает ближе к ночи и моментально подвергается обстрелу вертолёта террористов. Торетто в это время сталкивается лицом к лицу с Деккардом Шоу. С помощью подключившегося Хоббса команда в итоге одолевает злодеев, отправляя Джаканде в могилу, а Шоу — в тюрьму.

В финале фильма семья Торетто отдыхает на пляже: Брайан и Миа играют со своим сыном Джеком, а Тедж, Роман, Летти и Рамзи этим любуются. Они понимают, что его место теперь там — с женой и сыном. Доминик уезжает, но Брайан нагоняет его на перекрестке и вместе они едут вдаль, где вскоре их пути расходятся.

В ролях

Актёр Роль Вин Дизель Доминик Торетто Доминик Торетто Пол Уокер Брайан О’Коннер Брайан О’Коннер Джейсон Стейтем Деккард Шоу Деккард Шоу Мишель Родригес Летти Ортис Летти Ортис Тайриз Гибсон Роман Пирс Роман Пирс Крис Бриджес Тедж Паркер Тедж Паркер Натали Эммануэль Рамзи Рамзи Джордана Брюстер Миа Торетто Миа Торетто Дуэйн Джонсон Люк Хоббс агент Люк Хоббс Курт Рассел «Мистер Никто» «Мистер Никто» Джимон Хонсу Мозе Джаканде Мозе Джаканде Эльза Патаки Елена Нивес Елена Нивес Джон Бразертон Шеппард Шеппард

Актёр Роль Тони Джаа Кьет Кьет Ронда Роузи Кара Кара Лукас Блэк Шон Босуэлл Шон Босуэлл Ноэль Гульеми Гектор Гектор Али Фазал Сафар Сафар Ромео Сантос Мандо Мандо Чарли и Миллер Кимси Джек О’Коннер Джек О’Коннер Иден Эстрелла Саманта Хоббс Саманта Хоббс Бриттни Элгер Жасмин Жасмин Джон Ченатьемпо Корпи Корпи Люк Эванс Оуэн Шоу Оуэн Шоу (камео) Игги Азалия девушка на «Гоночных войнах» (камео) Фахим Наджим диджей (камео)

Сон Кан и Галь Гадот, исполняющие роли Хана и Жизель, были указаны в титрах, но появились лишь в нарезке из предыдущих фильмов. Эпизод с участием Bow Wow и Натали Келли был позаимствован из третьего фильма франшизы, так как актёры не принимали участие в создании данной картины.

Создание

21 октября 2011 года Джастин Лин и Крис Морган объявили, что будут работать над седьмой частью киносериала. Позже, однако, стало известно, что пост режиссёра занял Джеймс Ван. Роль главного антагониста досталась Джейсону Стейтему, появившемуся в конце «Форсажа 6». Вин Дизель, Пол Уокер, Дуэйн Джонсон, Галь Гадот и остальные ведущие актёры из шестого фильма сразу подтвердили, что возвращаются к своим ролям. 16 апреля 2013 года было объявлено, что «Форсаж 7» будет выпущен 11 июля 2014 года. Съёмки начались в сентябре 2013 года в Атланте, штат Джорджия. По словам Дизеля, основные действия седьмой части будут происходить в Лос-Анджелесе и Токио.

Среди новых лиц в актёрском составе — тайский актёр и мастер боевых искусств Тони Джаа, боец ММА и борец дзюдо Ронда Роузи, двукратный номинант на премию «Оскар» Джимон Хонсу, а также актриса сериала «Игра престолов» Натали Эммануэль. В августе 2013 года были предложены роли Дензелу Вашингтону и Курту Расселу. Вашингтон, в итоге, отказался, а Рассел вскоре получил роль. 17 сентября стало известно, что Лукас Блэк, исполнивший главную роль в третьем фильме франшизы, вернётся к роли Шона. Одну из ролей также могла сыграть известная индийская актриса Дипика Падуконе.

Пол Уокер, исполнитель роли Брайана О'Коннера, трагически погиб 30 ноября 2013 года. Он попал в ДТП в городе Санта-Кларита, куда он приехал для участия в автошоу, целью которого был сбор средств для помощи пострадавшим от тайфуна Хайян на Филиппинах. Спустя сутки, кинокомпания Universal объявила, что производство фильма будет продолжено спустя некоторое время, в течение которого кинематографисты должны переработать сценарий ленты. 22 декабря Вин Дизель на своей страничке в социальной сети Facebook объявил, что релиз фильма перенесён на 10 апреля 2015 года.

С 1 апреля 2014 года съёмки «Форсажа» были возобновлены. 10 июля съёмочный процесс подошёл к концу, а дата релиза сдвинулась на 3 апреля.

Работа над персонажем Уокера

В январе 2014 года создатели картины сообщили, что персонаж Уокера не умрёт на экране, а якобы «уйдёт на пенсию». В марте стало известно, что Уокера воспроизведут с помощью компьютерной графики в некоторых эпизодах и с помощью дублёров в некоторых других. В апреле создатели картины подтвердили, что эти самые «дублёры» — братья Уокера Калеб и Коди.

Маркетинг

Премьера первого трейлера состоялась 1 ноября 2014 года.

27 марта 2015 года Microsoft Studios совместно с Universal выпустили дополнение к игре «Forza Horizon 2» — «Forza Horizon 2 Presents Fast & Furious». По сюжету, главный герой (игрок) добывает для Теджа Паркера (Крис Бриджес) автомобили, фигурирующие в фильме.

Слоган фильма: «Месть не знает границ».

Приём

Сборы

За семнадцать дней «Форсаж 7» собрал по всему миру более одного миллиарда долларов, побив тем самым рекорды фильмов «Мстители», «Аватар» и «Гарри Поттер и Дары Смерти. Часть 2», которым удалось достигнуть аналогичной отметки лишь за девятнадцать дней.

На данный момент «Форсаж 7» является третьим самым кассовым фильмом 2015 года и занимает шестую строчку в списке самых кассовых фильмов за всю историю кинематографа с кассовыми сборами в 1,5 миллиарда долларов.

Критика

Фильм был удостоен, в основном, положительных отзывов от мировых критиков. На сайте Rotten Tomatoes «Форсаж 7» имеет рейтинг 82% на основе 198 рецензий с общей оценкой 6.7. Агрегатор Metacritic на основе 44 отзывов оценил фильм в 67 баллов из 100.

CinemaScore — фирма, занимающаяся исследованием рынка, — проводила опрос зрителей на выходе из кинотеатра в течение открывающего уик-энда. Так, средняя оценка кинозрителей была «5» по пятибалльной шкале.

Музыка

Брайан Тайлер, работавший над третьим, четвёртым и пятым фильмами франшизы, вновь выступил композитором.

Релиз саундтрека от лейбла Atlantic Records состоялся 17 марта 2015 года.

Песни

• Ride Out (Kid Ink, Tyga, Wale, YG & Rich Homie Quan)
• Go Hard Or Go Home (Wiz Khalifa & Iggy Azalea)
• Get Low (Dillon Francis & DJ Snake)
• My Angel (Prince Royce)
• Off-set (T.I. & Young Thug)
• How Bad Do You Want It (Oh Yeah) (Sevyn Streeter)
• See You Again (Wiz Khalifa feat. Charlie Puth)
• Payback (Juicy J, Kevin Gates, Future & Sage The Gemini)
• Blast Off (David Guetta & Kaz James)
• Six Days (Remix) (DJ Shadow feat. Mos Def)
• Ay Vamos (J. Balvin feat. French Montana & Nicky Jam)
• GDFR (Noodles Remix) (Flo Rida feat. Sage The Gemini & Lookas)
• Turn Down For What (DJ Snake & Lil Jon)
• Meneo (Fito Blanko)
• I Will Return (Skylar Grey)
• Whip (Famous To Most) (Bonus Track)

Продолжение

23 апреля 2015 года Вин Дизель на мероприятии CinemaCon объявил дату выхода восьмого фильма франшизы — 14 апреля 2017 года.

Ссылки

• «Форсаж 7» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Форсаж 7

– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.