Тёмный рыцарь

Тёмный рыцарь
The Dark Knight
Жанр	неонуарный супергеройский боевик, триллер
Режиссёр	Кристофер Нолан
Продюсер	Эмма Томас Чарльз Ровен Кристофер Нолан
Автор сценария	Комиксы: Боб Кейн Билл Фингер Фабула: Дэвид С. Гойер Сценарий: Кристофер Нолан Дэвид С. Гойер Джонатан Нолан
В главных ролях	Кристиан Бэйл Хит Леджер Гэри Олдмен
Оператор	Уолли Пфистер
Композитор	Ханс Циммер Джеймс Ньютон Ховард
Кинокомпания	Warner Brothers DC Comics
Длительность	152 мин.
Бюджет	185 млн долл.
Сборы	1 004 558 444 долл.
Год	2008
Предыдущий фильм	Бэтмен: Начало
Следующий фильм	Тёмный рыцарь: Возрождение легенды
Выход фильма «Тёмный рыцарь» (оригинальное название — The Dark Knight)

К:Фильмы 2008 года

«Тёмный рыцарь» (англ. The Dark Knight) — супергеройский боевик с элементами неонуара режиссёра Кристофера Нолана. Вторая часть новой трилогии о Бэтмене. Главные роли в фильме исполнили Кристиан Бэйл и Хит Леджер, в ролях Бэтмена и его заклятого врага — Джокера. Фильм вышел на экраны в США 18 июля 2008 года (в российский прокат 14 августа). Фильм имел огромный кассовый успех, собрав в прокате чуть более 1 миллиарда долларов и получил восторженные отзывы, как от критиков, так и от простых зрителей, и по сей день уверенно занимая одни из первых позиций в списках лучших фильмов всех времён, чему свидетельствует 4-е место списка 250 лучших фильмов по версии IMDb.

В фильме одну из своих последних ролей в кино сыграл Хит Леджер. Его перевоплощение в фильме было посмертно оценено премией «Оскар».

Сюжет

Через некоторое время после атаки Лиги Теней на остров Нероуз в Готэме появляется криминальный гений по прозвищу Джокер (Хит Леджер). Его лицо изуродовано шрамами на щеках, которые создают его вечную улыбку. Вместе со своими людьми Джокер грабит банки, принадлежащие городской мафии. В ходе ограбления члены банды устраняют друг друга согласно хитроумному плану своего босса, который скрывается с деньгами.

Тем временем окружной прокурор Харви Дент (Аарон Экхарт), прозванный Белым Рыцарем Готэма, пытается искоренить преступность законными методами, в противоположность Бэтмену (Кристиан Бэйл). Брюс Уэйн видит в нём замену себе в роли защитника Готэма, считая, что с ним Бэтмен перестанет быть нужен городу и сможет воссоединиться с Рэйчел Доуз (Мэгги Джилленхол), в которую влюблён с детства, но дело осложнено тем, что она встречается с Дентом, своим боссом.

Дент хочет присоединиться к тайному союзу лейтенанта полиции Джеймса Гордона (Гэри Олдмен) и Бэтмена и выдаёт Гордону ордер на обыск всех банков мафии. Но там остались лишь помеченные купюры: китайский бизнесмен и преступник Лао, уже зная о готовящемся обыске, прячет деньги мафии в лишь ему известное место. Джокер приходит на собрание мафии и предлагает убить Бэтмена за половину их денег, но те отказывают «клоуну», а криминальный босс Гэмбол (Майкл Джей Уайт) назначает награду за голову Джокера: 500 000 долларов за мертвого или 1 000 000 за живого.

Гордон, Дент и Бэтмен обсуждают бегство Лао с деньгами. Лао — гражданин Китая, страны, не выдающей своих граждан. Бэтмен обещает захватить и привезти Лао назад, чтобы Дент его допросил и получил доказательства против мафии. Бэтмен прибывает в Китай вместе со своим оборудованием через сети контрабандистов из КНДР, хотя официально, Брюс Уэйн забрал труппу русских балерин в круиз на своей яхте. С помощью системы «Небесный крюк», изобретённой ЦРУ, и Бэт-сонара, созданного Люциусом Фоксом (Морган Фримэн), Бэтмен похищает Лао, после чего возвращается с ним в Готэм и передаёт полиции. Китаец выдаёт всех мафиози и даёт повод их арестовать. Мафия соглашается на условия «клоуна», который успел захватить власть в банде Гэмбола, убив его.

Джокер подбрасывает к окну мэра тело одного из подражателей Бэтмена. На его теле находят видеозапись и «визитную карточку» — игральную карту «Джокер». На видеозаписи Джокер ведёт допрос фальшивого Бэтмена, а затем призывает настоящего Бэтмена снять маску, иначе с этой ночи начнут погибать люди. На игральной карте Джокера обнаруживаются ДНК его будущих жертв: комиссара Лоуба, судьи Сурильо и прокурора Дента. Вскоре судью взрывают в её машине, Лоуб выпивает кислоту вместо виски, а на банкет в апартаментах Уэйна в честь Дента врывается Джокер со своей бандой. Брюс спасает прокурора, оглушая его и пряча. Не обнаружив Дента, Джокер начинает угрожать гостям, но его останавливает Рэйчел. Уэйн, уже переодевшийся в Бэтмена, атакует Джокера и его бандитов. Клоуну удаётся бежать, пока Бэтмен был занят спасением Рэйчел, которую клоун выбросил в окно.

Уэйн пытается понять психологию Джокера, считая, что у всех преступников есть мотивы. Дворецкий и верный помощник Уэйна Альфред объясняет ему, что Джокер из тех людей, которым нет дела до политики или идеологии, а нужно лишь одно — видеть мир в огне. Тем временем, благодаря анонимному звонку, полиция нашла квартиру с убитыми полицейскими и газету с указанием следующей цели злодея — мэра города. Бэтмен берёт пули со стены на экспертизу в своё логово. Исследовав их, он узнает от Альфреда имена подозреваемых, затем находит квартиру со связанными полицейскими, но не успевает предотвратить покушение: во время похорон комиссара Джокер со своими бандитами стреляют в главу города, но Гордон закрывает того собой и падает замертво.

Полицейские арестовывают одного из подручных злодея, а Дент его похищает и, угрожая убить, допрашивает о местонахождении клоуна. Не получив ответа — «доверившись случаю», подбрасывает монету. Харви на самом деле блефует — его монета с двух сторон с «орлом», он сам вершит удачу, но не зная этого его останавливает прибывший Бэтмен, чтобы Белый Рыцарь Готэма не превратился в убийцу. Он просит Дента созвать пресс-конференцию, чтобы открыть свою личность и прекратить убийства. Но прежде, чем Уэйн успевает открыться общественности, Дент даёт ложное признание, будто он и есть мститель в маске, полицейские его арестовывают. Рейчел, зная настоящую личность Бэтмена, просит у него объяснений, в ответ Дент кидает ей свою двустороннюю монету. Во время перевозки Дента, на полицейский кортеж нападает Джокер, который устраняет весь конвой и атакует фургон с Дентом. В ходе продолжительной схватки Бэтмен теряет сознание, но его спасает Гордон, который инсценировал свою смерть: он маскировался под водителя фургона, чтобы его семье ничто не угрожало. За поимку Джокера мэр города присваивает Гордону звание комиссара полиции.

Джокера отвозят в полицейский участок, но тем временем выясняется, что Харви Дента похитили. Гордон допрашивает Джокера, но тот не поддаётся, а наоборот заставляет комиссара сомневаться в собственных полицейских. Тогда Гордон доверяет его Бэтмену, и герой начинает свой допрос с применением физической силы, расспрашивая о местонахождении прокурора, но Джокер не реагирует на боль. Он открывает тот факт, что Рэйчел также похищена, и предлагает герою сыграть в его игру: выбрать того, кого он будет спасать. И Дент, и Рэйчел взорвутся через пять минут. Клоун называет адреса, где они томятся, Бэтмен едет за девушкой, а Гордон — за прокурором. Но Джокер обманул их: Бэтмен прибывает туда, где находится Дент, а Гордон туда, где Рэйчел. Бэтмен спасает прокурора вовремя, однако из-за взрыва левая половина лица Дента обгорает, а полицейские не успевают, и Рэйчел погибает в огне. Тем временем оказывается, что Джокер спланировал свой арест, он взрывает полицейский участок и вырывается на свободу, прихватив с собой китайца Лао.

Бэтмен подавлен. На месте гибели Рейчел он находит монету Харви в куче пепла и приносит её ему в больницу. Дент зол на себя, Гордона и весь мир за смерть возлюбленной, отказываясь от пластической операции и обезболивающих. Альфред находит письмо Рэйчел, оставленное Брюсу перед смертью, в котором она говорит, что станет женой Харви Дента, так как Брюс Уэйн и Бэтмен навсегда останутся одним и тем же человеком, а Готэм-сити всегда нужен герой. Старый дворецкий, чтобы письмо окончательно не бросило Брюса в пропасть, сжигает его.

Джокер же заполучив и деньги, и Лао окончательно захватывает власть над бандами Готэма. Он убивает главарей, попутно сжигая все деньги вместе с китайцем.

Тем временем Коулман Риз, юрист из компании Уэйна, понявший по счетам «УэйнТех» тайную личность Брюса Уэйна, пытавшийся его шантажировать разглашением его тайной личности Бэтмена, выступает в телепередаче. Джокер звонит в студию и заявляет, что взорвёт городскую больницу, если Риз не умрёт в течение 60 минут. В городе начинается паника, полицейские с Гордоном защищают Риза от линчевания разгневанными людьми, чьи родственники в больнице. Джокер навещает пострадавшего Дента в больнице и убеждает его, что в смерти Рэйчел виноват не клоун, а мафия, полиция и Гордон, и склоняет ко злу. Он предлагает Харви убить его, но бывший прокурор, выработавший идеологию «неподкупного, честного случая», решает бросить жребий с помощью своей монеты, которая как и он сам, теперь обуглена с одной стороны. Уэйн под своей настоящей личиной спасает Риза, и тот, в качестве благодарности, сохраняет его тайну. Джокер покидает Двуликого целым и невредимым, после чего взрывает больницу и берёт в заложники автобус с пациентами и врачами больницы.

Джокер объявляет, что похитил несколько десятков человек, а также, что он начинает свою игру в городе, но в тоннелях и на мостах ждут сюрпризы. Полиция обыскивает указанные места, а тем временем жители в панике бегут из Готэма. Двуликий, как называли Дента во время его службы в Отделе Внутренних Расследований, тем временем начинает искать виновных в смерти Рэйчел и устранять тех, на кого укажет монета. С её помощью он убивает продажного детектива Вюртца и лидера городской мафии, преемника Кармайна Фальконе, Сальваторе Марони, а детективу Рамирес везёт — монета выпадает «хорошей» стороной, и бывший прокурор оставляет её в живых. Бэтмен активирует сонарную систему, использующую мобильные телефоны жителей города, для того чтобы сканировать весь Готэм и выследить Джокера. Он оставляет Люциуса Фокса отслеживать через неё Джокера, но тот говорит, что после этого он «уходит в отставку», так как не одобряет тотальную слежку. Бэтмен говорит, чтобы тот просто ввел своё имя, когда все кончится.

Часть жителей перевозят на двух паромах: на одном — гражданских, на другом — заключённых. Но тут двигатели обоих паромов глохнут, а из громкоговорителя слышится голос Джокера, говорящего, что паромы заминированы и на каждом из них есть детонатор от другого парома. Джокер предупреждает, что взорвёт оба, если кто-то попытается сбежать с любого из паромов, а также — если до полуночи ни на одном из них не нажмут на кнопку.

Бэтмен находит здание, в котором Джокер держит заложников, и сообщает об этом Гордону. С помощью Фокса он спасает заложников и вскоре добирается до Джокера. В рукопашной схватке Джокер одерживает верх и ждёт взрывов, но люди на паромах не смогли убить других. Бэтмен захватывает Джокера, но тот признаётся герою, что у него есть козырь в рукаве — Дент, с помощью которого он убьёт надежду Готэма. Понимая, что тот сотворил нечто страшное, Бэтмен спешит к Двуликому. Фокс вводит своё имя в компьютер, и сонарная система самоуничтожается. Люциус решается повременить с «отставкой».

Гордон прибывает в то место, где Двуликий удерживает в заложниках его семью — место гибели Рэйчел. Туда же прибывает и Бэтмен. Двуликий хочет наказать всех, кто, по его мнению, ответственен за смерть любимой. Он направляет пистолет на Бэтмена и подбрасывает монету. Она выпадает обугленной стороной, и тот стреляет в мстителя. Затем Дент приставляет пистолет к своему виску, но монета падает «хорошей» стороной. Затем он решает доверить случаю жизнь самого дорогого Гордону человека — его сына, чьи шансы на выживание по мнению Двуликого должны быть как у Рейчел — 50 на 50. Ещё до того, как монета упала Бэтмен спасает мальчика, сбросившись вниз вместе с Дентом, в результате Бэтмен серьезно повреждает ногу, а Харви Дент погибает. Бэтмен и Гордон понимают, что если люди узнают о том, кем стал Белый Рыцарь Готэма, они могут потерять надежду и веру в добро, и Бэтмен просит комиссара сохранить репутацию Харви незапятнанной и переложить всю вину на него, а сам скрывается от погони. После этого Бэтмена объявляют вне закона, и комиссар, скрепя сердце, демонстративно уничтожает Бэт-сигнал. Это прерывается кадрами того, как Гордон произносит речь о героизме на похоронах Дента.

Гордон не хочет скрывать правду, но соглашается с тем, что это необходимо. Джеймс Гордон нарекает Бэтмена «незримым стражем и бдительным защитником» — Тёмным Рыцарем.

В ролях

Актёр Роль Кристиан Бэйл Брюс Уэйн / Бэтмен Брюс Уэйн / Бэтмен Хит Леджер Джокер Джокер Гэри Олдмен Джеймс Гордон лейтенант / комиссар Джеймс Гордон Аарон Экхарт Харви Дент / Двуликий прокурор Харви Дент / Двуликий Майкл Кейн Альфред Пенниуорт дворецкий Уэйнов Альфред Пенниуорт Мэгги Джилленхол Рэйчел Доз Рэйчел Доз Морган Фримен Люциус Фокс управляющий компании Уэйна Люциус Фокс Нестор Карбонелл Энтони Гарсия мэр Готэм-сити Энтони Гарсия Эрик Робертс Сальваторе Марони Сальваторе Марони Ричи Костер Чечен криминальный босс Чечен Кит Шарабайка Джерард Стефенс детектив Джерард Стефенс Моника Карнен Анна Рамирес детектив Анна Рамирес Рон Дин Вюртс детектив Вюртс

Актёр Роль Джошуа Харто Коулман Риз бухгалтер компании Уэйна Коулман Риз Чин Хань Лао китайский бизнесмен Лао Мелинда Макгроу Барбара Гордон Барбара Гордон Натан Гэмбл Джеймс Гордон-мл. Джеймс Гордон-мл. Колин МакФарлэйн Джиллиан Б. Лоуб комиссар полиции Джиллиан Б. Лоуб Энтони Майкл Холл Майк Энджел корреспондент новостей Майк Энджел Энди Лютэр Брайан подражатель Бэтмена Брайан Том Листер заключённый-авторитет на пароме Майкл Джей Уайт Гэмбол криминальный босс Гэмбол Уильям Фихтнер управляющий банком Патрик Лехи гость на банкете Беатрис Роузен Наташа русская балерина Наташа Киллиан Мёрфи Джонатан Крейн / Пугало доктор Джонатан Крейн / Пугало Дэвид Дастмалчьян подручный Джокера

Создание

Как отмечали в предисловии к абсолютному изданию графического романа «Бэтмен. Долгий Хэллоуин» Кристофер Нолан и Дэвид Гойэр этот комикс оказал большое влияние на фильм, в частности идея триумвирата Бэтмена, Гордона и Дента взята именно оттуда.

Фальшивое название проекта — «Первый поцелуй Рори». Сына Кристофера Нолана зовут Рори.

Мэтт Дэймон был фаворитом Кристофера Нолана на роль Харви Дента, но актёр отказался. Другими рассматриваемыми кандидатурами (до того, как роль отошла к Аарону Экхарту), были Хью Джекман, Райан Филлипп, Лев Шрайбер и Джош Лукас.

Роль Барбары Гордон сыграла актриса Мелинда Макгроу, сменив актрису Илиссу Фрадин, которая играла эту роль в первой части трилогии.

Съёмки картины начались в апреле 2007 года и проходили в Чикаго, Лондоне, Гонконге и Лос-Анджелесе. Один из взрывов в картине был снят на электростанции Battersea Power в Лондоне. Шум так напугал местных жителей, что этим «террористическим актом» была спровоцирована паника. Компания Double Negative создавала визуальные эффекты для всех фильмов трилогии.

Чтобы подготовиться к роли Джокера, Хит Леджер жил целый месяц один в отеле, разрабатывая психологию своего героя, жестикуляцию и голос. Последнее, по его словам, было самым трудным, так как Хит никак не мог подобрать правильную интонацию. В итоге у него получилось выработать голос отличный от Джека Николсона, который играл Джокера в «Бэтмене» 1989 года. Актёр вёл дневник, в котором записывал мысли и чувства Джокера. Также он взял манеры Алекса из «Заводного апельсина» (1971) и музыканта Сида Вишеса из группы «Sex Pistols».

Грим Джокера состоит из трёх деталей — особых суперпрочных силиконовых накладок, которые закреплены специальными косметическими средствами. Две из них прикреплены к щекам, а третья — под нижней челюстью. Грим на губах выполнен с помощью специальной помады и силиконовых средств, способных придать лицу эффект растянутого рта. Кроме этого, на лицо также нанесён специальный грим, позволяющий придать лицу крайне бледный оттенок.

Это первый фильм, в котором у костюма Бэтмена свободно поворачивается шея.

Во всех сценах с Бэтподом Бэйла заменял каскадёр Жан-Пьер Гой.

Фильм посвящён памяти Хита Леджера и Конуэя Уиклиффа (специалиста по визуальным эффектам, погибшего во время съёмок). Об этом сказано в финальных титрах картины.

Премьера

Фильм одновременно вышел на экраны 4366 кинотеатров США и Канады, побив предыдущий рекорд, установленный фильмом «Пираты Карибского моря: На краю света».

За первый день проката «Тёмный рыцарь» собрал 67 165 092 доллара, побив предыдущий рекорд, который принадлежал фильму «Человек-паук 3: Враг в отражении». За первый уикенд «Тёмный рыцарь» заработал 158 411 483 доллара, что на 7 млн выше предыдущего рекорда.

По сборам в США (на момент выхода) «Тёмный рыцарь» стал самой кассовой экранизацией комикса в истории, уступив первое место фильму «Мстители» в 2012 году. Всего за весь прокат фильм собрал 1 004 558 444 доллара, став четвёртым фильмом, преодолевшим планку в один миллиард долларов и заняв место в верхней части списка самых кассовых фильмов мира.

Реакция

«Тёмный рыцарь» занимает 4-е место в списке 250 лучших фильмов за всю историю на сайте IMDb со средним баллом 9.0.

На собирающем отзывы кинокритиков сайте Rotten Tomatoes доля одобрительных рецензий о фильме составила 94 %. В качестве консенсуса на сайте вынесены слова: «Мрачный, многозначный и незабываемый, „Тёмный рыцарь“ удался не только как занимательная адаптация комикса, но и как щекочущая нервы криминальная сага». Стивен Кинг назвал фильм «Темный рыцарь» лучшим фильмом о супергерое.

Джокер (в исполнении Леджера) занимает шестое место в рейтинге 100 величайших Киногероев в истории по версии британского издания «Empire».

Британский совет по классификации кино получил более 200 жалоб на этот фильм, что составило 42% всех писем, которые совет получил в 2008 году от недовольных зрителей.

Незадолго до выхода фильма на DVD мэр турецкого города Батман (тур. Batman) угрожал компании Warner Bros. иском, обвинив её в использовании имени Batman без его разрешения и возложив на компанию вину за нераскрытые убийства и высокий уровень женского суицида в городе. Иск так и не дошёл до суда.

Фильм был запрещён в КНР.

Награды

• 2008 — Премия «Оскар»
  • Лучший актёр второго плана — Хит Леджер (посмертно)
  • Лучший монтаж звука
• 2008 — Премия BAFTA
  • Лучший актёр второго плана — Хит Леджер (посмертно)
• 2008 — Премия «Золотой глобус»
  • Лучший актёр второго плана — Хит Леджер (посмертно)
• 2008 — Премия Гильдии киноактёров
  • Лучший актёр второго плана — Хит Леджер (посмертно)
  • Лучший каскадёрский ансамбль

Ссылки

• [thedarkknight.warnerbros.com/ Официальный сайт фильма] (англ.)
• [wwws.ru.warnerbros.com/thedarkknight/ Официальный русскоязычный сайт фильма]. — 19.08.2008.
• «Тёмный рыцарь» (англ.) на сайте Internet Movie Database  (Проверено 27 ноября 2012)
• [www.allmovie.com/movie/v357349 Тёмный рыцарь] (англ.) на сайте allmovie

Отрывок, характеризующий Тёмный рыцарь

В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.