FreeDoom
Поделись знанием:
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
| Freedoom | |
|---|---|
|
| |
| Лицензия |
GNU GPL (исходный код), Лицензия BSD (уровни, звуки, графика, музыка)
|
| Версия |
0.10.1 (23 декабря 2015 года)
|
| Последняя версия |
0.10.1
|
| Игровой движок | |
| Сайт |
[freedoom.github.io/ m.github.io]
|
Freedoom — компьютерная игра, свободный клон известного «шутера от первого лица» Doom II: Hell on Earth.
Содержание
История появления
Оригинальная игра Doom вышла в 1993 году, через год после Wolfenstein 3D.
В декабре 1997 года случилась беспрецедентная на то время акция — полный исходный текст Doom для Linux был опубликован под бесплатной несвободной лицензией. В 1999 году Джон Кармак перелицензировал исходные тексты под GNU General Public License. Остальные ресурсы — файлы данных оригинального Doom — по сей день остаются платными.
Для создания бесплатного свободного WAD’а и был начат проект FreeDoom. В результате из «освобожденного» игрового движка + WAD от проекта FreeDoom получилась полностью свободная игра. Последний стабильный релиз Freedoom IWAD 0.10.1 выпущен 23 декабря 2015 года.
Freedoom позволяет также использовать многочисленные дополнительные WAD’ы, созданные для обычного Doom’а, такие как «Icarus», «Eternal Doom», «Memento mori» и т. п. — при этом карты и игровой процесс дополнительного WAD’а не меняются, другими становятся только изображения врагов, артефактов и т. д., а также звуки, сопровождающие игру.
Игровой процесс
Список уровней
Эпизод 1
- level 1: Entryway
- level 2: Underhalls
- level 3: The Gantlet
- level 4: The Focus
- level 5: The Waste Tunnels
- level 6: The Crusher
- level 7: Dead Simple
- level 8: Tricks and Traps
- level 9: The Pit
- level 10: Refueling Base
Инвентарь
В игре представлено множество разнообразных предметов, включая аптечки, оружие, патроны, дополнительную экипировку и бонусы с временным эффектом.
- Оружие:
- Кулак - оружие ближнего боя, наносимый урон — 2-20 единиц. Бонус «Берсеркер» усиливает удар кулаком в 10 раз до конца уровня.
- Бензопила - оружие ближнего боя, наносимый урон - 2-20 хитпойнтов. Используется против врагов, атака которых может быть «сбита» — «пинки», потерянные души. Для поражения сильных противников требуется ловкость и везение. На высшем уровне сложности бензопила малополезна. Найти сей чудный инструмент можно в тайнике 5-го уровня - The Waste Tunnels.
- Пистолет - базовое оружие - наносит незначительный урон — 5-15 хитпойнтов.
- Дробовик (Shotgun). Патрон содержит семь картечин, каждая из которых наносит такой же урон, как и выстрел из пистолета. Весьма эффективное оружие в ближнем бою.
- Двустволка (Supershotgun — «супердробовик») - легендарное оружие ближнего боя в Doom. Использует 2 патрона для дробовика за выстрел, но имеет значительно более мощную атаку (не 14, как можно ожидать, а 20 картечин по 5-15 единиц повреждения на каждую, что немного меньше, чем у ракеты), а также высокий шанс сбить атаку врага. Кучность выстрела очень низкая. После получения двустволки можно переключаться на дробовик (на одиночные выстрелы для экономии боеприпасов и для лучшего поражения удалённых целей), если он есть у игрока, повторным нажатием кнопки выбора этого оружия.
- Пулемёт с вращающимся блоком стволов (Chaingun). Использует те же патроны, что и для пистолета (с равной пистолету убойной силой пули). Имеет высокую скорострельность, но большой разброс попаданий. Однако, как это ни парадоксально, может обладать высокой эффективностью при ведении боя на средней и дальней дистанции вследствие того, что 2 первые пули летят точно в цель. При ведении непрерывного огня может с ограниченным успехом блокировать атаки некоторых сильных монстров.
- Ракетница (Rocket Launcher) - выпускает медленные, но мощные ракеты. При попадании в цель ракета взрывается, поражая объекты в пределах небольшого радиуса. Если выстрел произведён недалеко от стены или монстра, ударной волной может задеть и самого игрока, из-за чего в закрытых помещениях ракетницу лучше не использовать вообще. Интересно, что повреждения от удара ракетой по цели и повреждения от её взрыва рассчитываются отдельно. Удар ракетой наносит урон в 20-160 единиц, взрывная волна — 0-128 единиц.
- Плазмоган - стреляет плазмой с невысокой мощностью и скоростью полета, но с большой скорострельностью. Наносимый урон — 5-40 хитпойнтов. Один выстрел из плазмогана тратит 1 единицу энергетического боезапаса (общего с BFG).
- BFG9000 - самое сильное оружие в игре. Выстреливает большой зелёный плазменный снаряд, имеющий весьма большое и достаточно необычное разрушительное действие: во-первых, сам снаряд наносит большие повреждения пораженной им цели, во-вторых, после взрыва снаряда появляется 40 невидимых лучей, наносящих случайное повреждение от 49 до 87 единиц. Эти 40 лучей равномерно распределены внутри сектора в 90 градусов, причем вершиной сектора являются координаты игрока в момент взрыва (попадания) снаряда, а биссектриса этого сектора совпадает с вектором полета снаряда.[1] При достаточном умении обращения с BFG9000 игрок может, выбегая из-за угла, выстрелить в стену с таким расчетом, что шар попадет в стену, а вторичные атаки поразят монстров, на которых игрок выскочит. Этот прием называется «BFG aiming» («прицеливание с BFG»). Один выстрел тратит 40 единиц энергетического боезапаса (общего с плазмоганом), так что максимального боекомплекта в 300 единиц (без ранца) хватает на 7 выстрелов, после чего BFG9000 автоматически заменяется на плазмоган (если он есть).
- Патроны - в игре четыре вида патронов, каждый встречается в «маленьком» и «большом» варианте. На самом легком и на самом сложном уровнях сложности - вместимость пачек удваивается:
- Патроны для пистолета и пулемета
- автоматный магазин - 10 патронов
- коробка с 50 патронами
- Картечь (дробь для дробовика и двустволки)
- четыре патрона
- коробка с 20 патронами
- Ракеты
- одна ракета
- коробка с 5 ракетами
- Элементы питания для плазмогана и BFG9000
- батарея на 20 зарядов
- батарея на 100 зарядов
- Патроны для пистолета и пулемета
- Предметы
- Бронежилет зелёного цвета - повышает уровень брони до 100 единиц. Поглощает ровно 1/3 повреждений (с округлением в меньшую сторону), получаемых игроком.
- Бронежилет красного цвета - повышает уровень брони до 200 единиц. Поглощает ровно 1/2 повреждений (с округлением в меньшую сторону), получаемых игроком.
- Сфера синего цвета - повышает уровень здоровья на 100 единиц (или до предельного максимума в 200 единиц).
- Сфера зелёного цвета - повышает уровень здоровья и «красной» брони до 200 единиц - очень ценный предмет!
- РХБЗ костюм - на 60 секунд предохраняет игрока от повреждений от различных кислотных и лавовых поверхностей. На время действия придает игре зеленоватый оттенок.
- Берсерк-аптечка - стимулятор, поднимающий здоровье игрока до 100 единиц, вызывающий покраснение экрана на 20 секунд и усиливающий удар кулаком в 10 раз до конца уровня.
Монстры
(в скобках — исходный монстр Doom)
- Зомби-солдат — является самым слабым противником, имеет только 20 очков жизни (хитпойнтов), наносит урон в 3-15. Судя по всему, это представитель гражданского населения базы, превращённый пришельцами в зомби, поэтому стреляет весьма посредственно. После уничтожения оставляет 5 патронов, которые можно подобрать и использовать для своего пистолета или пулемёта.
- Зомби-сержант, также известный как «парень с дробовиком» (Shotgun Guy). Уровень опасности средний. «Сержанты» отлично проявляют себя как на ближней, так и на дальней дистанции боя, их главная слабость — малый запас здоровья (30 единиц). Дробовик этого противника может наносить ощутимые повреждения, особенно вблизи. Интересно, что в одном патроне у дробовика «бывшего сержанта» 3 картечины, а не 7. Каждая дробина наносит урон в 3-15 -> максимальный урон — 9-45. После уничтожения бросает своё оружие, которое также можно подобрать и использовать (содержит 4 патрона). Получив выстрел от другого монстра — атакует его (забывая про игрока).
- Коричневый дракон (имп) — первый представитель расы пришельцев. В качестве оружия использует огненные шары, которые метает в противника. Вблизи использует болезненную атаку когтями. Уровень опасности низкий, 60 единиц здоровья, может выдержать неточный выстрел из дробовика. Эти монстры многочисленны и встречаются на всех уровнях игры. Огненный шар наносит игроку урон в 3-24 здоровья, столько же урона наносит и удар когтями.
- «Пинки» (от англ. «pink» — розовый; демон) — розового цвета гидра, которая может кусать и грызть игрока. Дистанционной атаки не имеет, поэтому, несмотря на свою прочность, достаточно быстро погибает. Имеет 150 единиц здоровья. Поражается одним выстрелом из двустволки при условии точного (близкого) выстрела. Уровень опасности низкий — из-за низкого интеллекта «пинки» почти безвредны на открытых пространствах, но опасны в закрытых помещениях, где могут зажать игрока у стены. Наносимый урон — 4-40 здоровья.
- Призрак (невидимый демон) — является полуневидимой разновидностью «пинки» — единственный в игре противник, обладающий таким свойством. Вид аналогичен внешнему виду игрока, если тот взял бонус «невидимость». Уровень опасности низкий, присутствует эффект неожиданности (особенно в темных помещениях).
- Пулемётчик (Heavy Weapon Dude) — военный, превращённый в зомби. Вооружён шестиствольным пулемётом, опасен на больших расстояниях из-за быстроты полёта пуль. Тем не менее, здоровья у него немного. После уничтожения бросает своё оружие, которое можно подобрать и использовать (содержит 10 патронов).
- Потерянная душа (Lost Soul) — первый летающий враг — крупный рогатый череп, объятый огнём. Осуществляет свою атаку ударяясь об игрока с разгона. Имеет 100 здоровья, наносит урон в 3-24. Потерянные души обладают довольно медленной реакцией и нечасто осуществляют атаку, но из-за способности к быстрым полётам могут быть весьма раздражающими.
- Упырь ада (Рыцарь ада) — крупный монстр серого цвета. Среди обычных врагов обладает самым большим запасом здоровья — 1000 единиц. Использует дистанционное оружие — сильные зелёные сгустки и удар когтями вблизи. Уровень опасности очень высокий — попадание сгустка отнимает у игрока 8-64 здоровья, удар когтями — 10-80.
- Чёрный демон (кибердемон) — крупный и высокий монстр чёрного цвета с ослиными ушами и красными глазами. Обладает достаточно большим запасом здоровья. Уровень опасности очень высокий — быстро бегает и выпускает ракеты, поражающие не только прямым попаданием, но и взрывной волной (объемный взрыв). Чувствителен к боли.
- Инопланетная курица (арахнотрон) — в качестве оружия использует скорострельную плазменную пушку с шарами плазмы зелёного цвета. Обладает значительным запасом здоровья и является опасным противником.
- Жирдяй (манкуб) — представляет собой толстого монстра-улитку с очень маленькой головой. В жирдяя вмонтированы две пусковые установки, с помощью которых он дистанционно атакует игрока залпами по два достаточно сильных огненных шара. Толстая кожа и слой жира хорошо защищают жирдяя, зато он отличается медленной скоростью. Среди обычных врагов — второй после Упыря ада по количеству здоровья.
- Летающий паук (какодемон) — полусферический летающий демон с висящими лапками, рогами и одним жёлтым глазом. Уровень опасности достаточно высокий. У летающего паука 400 единиц здоровья. Дистанционно атакует игрока шарами плазмы, нанося 5-40 урона. Умеет кусать игрока, если тот подошёл к нему вплотную, нанося 10-60 урона. Является весьма сильным противником в закрытых помещениях.
- Элементаль боли — по внешнему виду идентичен Летающему пауку, только кожа темнее цветом. Обладает специфической атакой — испускает из себя всё новые и новые Потерянные души, пока не будет убит (в этот момент испустит ещё три, некоторые из которых могут оказаться внутри стен). Pain Elemental — первый враг, способный создавать других монстров. Сам по себе этот монстр беззащитен, ещё у него есть слабинка — Души, создаваемые в том же месте, где находится игрок, мгновенно умирают. В результате, Элементаль боли фактически беспомощен в ближнем бою.
- Арчвайл — самый быстрый из наземных монстров, цвета варёного рака скелет с мечом в руках. Имеет уникальную способность воскрешать убитых врагов (кроме боссов, потерянных душ, элементалей боли и других архвайлов). Помимо способности воскрешать, использует мощную дистанционную атаку, создавая под игроком огонь, обжигающий и подбрасывающий его вверх. Монстр способен делать это на любом расстоянии от игрока, и спрятаться можно только за углом. Облегчает ситуацию то, что у архвайла достаточно долгая подготовка к атаке, в течение которой перед игроком пляшут языки пламени. Обычно, этого времени достаточно, чтобы уйти с линии огня.
Скриншоты
- Freedoom000 01.png
Заставка игры
- Freedoom008009.png
Игровой скриншот
- Freedoom002 02.png
Момент застрела зомби-солдата дробью
- Freedoom002 03.png
Альтернативный вариант информационной панели - в верхней строке - общее количество врагов (поверженных и оставшихся), бонусных предметов и секретов на уровне. (Используется порт PrBoom+)
- Freedoom004 02.png
Скриншот, уровень 4
- Freedoom004 01.png
Скриншот, уровень 4
- Freedoom004 004.png
Игрок укрылся в стороне. «Пинки» сюда не могут пройти. Уровень 4
Freedoom: Phase 1
Ещё с сайта проекта можно скачать Freedoom: Phase 1, который совместим с PWAD'ами для The Ultimate Doom.
Установка игры
- Устанавливается PrBoom [2] — порт Doom, очень сильно приближенный к оригиналу. PrBoom — мультиплатформенный — работает в операционных системах Windows, Mac OS X, Linux, *BSD и других POSIX-совместимых ОС.
- Затем с официального сайта скачивается и размещается в нужном каталоге FreeDoom IWAD. (В операционной системе Linux каталогом назначения по умолчанию является /usr/local/share/games/doom/)
В Ubuntu Linux 10.10 (Maverick Meerkat) в вышеперечисленных действиях нет необходимости — достаточно просто зайти в меню -> Ubuntu Software Center и выбрать и установить стабильную версию игры 0.6.4. После этого - настроить клавиши управления и разрешение экрана, а также, возможно, отключить манипулятор «мышь». Новую версию FreeDoom 0.7 в этом случае можно получить просто «перезаписав» freedoom.wad в каталоге /usr/share/games/doom на новый IWAD (конечно, не забыв переименовать скачанный файл).
См. также
- Список портов серии Doom
- Doom engine
- WAD
- Список свободных игр
- [doomwiki.org/wiki/Source_port_cheat_codes Чит коды для FreeDoom]
Напишите отзыв о статье "FreeDoom"
Примечания
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме FreeDoom - [freedoom.github.io/index.html Официальный сайт FreeDoom] (англ.)
- [osa.samag.ru/info/OpenSource076.zip «id Software и мир свободного ПО: история сотрудничества» (Петр Семилетов). Электронный журнал "Open Source" №56, 2011] (рус.)
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий FreeDoom
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
