Аверинцев, Сергей Сергеевич
Поделись знанием:
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
| Сергей Сергеевич Аверинцев | |||||
 | |||||
| Научная сфера: |
филология, антиковедение, литературоведение, библеистика, богословие | ||||
|---|---|---|---|---|---|
| Место работы: |
ИМЛ имени М. Горького | ||||
| Учёная степень: | |||||
| Учёное звание: | |||||
| Альма-матер: | |||||
| Научный руководитель: | |||||
| Известен как: |
филолог[1], культуролог[1][2], историк христианской культуры[3], библеист[2][4], литературовед[5], переводчик[2], поэт[3] | ||||
| Награды и премии: |
| ||||
Серге́й Серге́евич Аве́ринцев (10 декабря 1937, Москва, СССР — 21 февраля 2004, Вена, Австрия) — советский и российский филолог[1][3], культуролог[1][2][6], анагност[7], историк культуры[4] (в том числе христианской[3]), философ[6], литературовед[6][5], библеист[2][4], крупный специалист[8] в области изучения истории античной и средневековой литературы, поэтики, философии и культуры, русской и европейской литературы и философии культуры ХIХ — ХХ вв., поэзии Серебряного века. Переводчик[2], поэт[3], лектор, член СП СССР (1985), русского ПЕН-центра (1995), председатель Российского библейского общества (с 1990), международного Мандельштамовского общества (с 1991), президент Ассоциации культурологов, член Папской академии общественных наук. В 1998 году присвоено звание почетного профессора Киево-Могилянской академии.
Содержание
Биография
Родился 10 декабря 1937 года в Москве. Сын биолога Сергея Васильевича Аверинцева (1875—1957), мать Наталья Васильевна.
Окончил кафедру классической филологии филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова (1961, дипломная работа «Принципы построения биографии у Плутарха»). В 1967 году защитил кандидатскую диссертацию по филологии («Плутарх и античная биография: к вопросу о месте классика жанра в истории жанра»; научный руководитель — С. И. Радциг), в 1979 году — докторскую («Поэтика ранневизантийской литературы»).
После окончания аспирантуры работал научным редактором в издательстве «Мысль» (1964—1966), затем — младшим научным сотрудником в Государственном институте искусствознания (1966—1971). Член редакционной коллегии серии книг «Библиотека античной литературы», выпущенной издательством «Художественная литература»[3].
В 1971—1991 годах — старший научный сотрудник ИМЛИ имени М. Горького АН СССР, в 1981—1991 годах заведовал сектором истории античной литературы[3].
В 1989—1994 годах — профессор кафедры истории и теории мировой культуры философского факультета МГУ[3].
В 1992—2004 годах — заведующий отделом христианской культуры Института мировой культуры МГУ[3].
В 1992—1994 годах — главный научный сотрудник Института высших гуманитарных исследований им. Е. М. Мелетинского РГГУ[3].
В 1994—2004 годах — профессор Института славистики Венского университета[3].
Член-корреспондент АН СССР (с 23 декабря 1987)[1][3] и действительный член РАН (с 22 мая 2003) по Отделению историко-филологических наук (Секция языка и литературы)[9]. В 1989—1991 годах народный депутат СССР[2], разрабатывал закон о свободе совести.
Был женат на филологе Наталье Петровне Зембатовой-Аверинцевой (род. 1939)[10].
Скончался 21 февраля 2004 года в Вене (Австрия)[2]. Согласно завещанию, похоронен в Москве на Даниловском кладбище[11].
Награды и премии
- Государственная премия Российской Федерации (1996)[1]
- Государственная премия СССР (1990)[1] — за фундаментальное исследование «Мифы народов мира» (энциклопедия в 2 томах, 1987—1988, 2-е издание)
- премия Ленинского комсомола (1968) за кандидатскую диссертацию по филологии («Плутарх и античная биография: К вопросу о месте классика жанра в истории жанра»[2]
Произведения
Совмещая пристальный интерес к тексту с универсальной эрудицией и литературно-критической аналитичностью, исследовал различные пласты европейской, в том числе христианской, культуры — от античности до современности, сделав ряд оригинальных историко-литературных и теоретических открытий (статьи «Филология» в «Краткой литературной энциклопедии», т. 7, М., 1972; «Новый Завет», «Теизм», «Теократия», «Христианство», «Эсхатология» и мн. др. в «Философской энциклопедии», тт. 4, 5, М., 1967, 1970; «Архетипы», «Христианство» и др. в энциклопедии «Мифы народов мира», М., 1987—1988; монография «Поэтика ранневизантийской литературы», 1977, защищена в качестве докторской диссертации; многочисленные статьи, посвящённые греческой, латинской и ближневосточной словесности и эстетике); переводы древних (в том числе византийских, латинских и сирийских)[1] и современных авторов (в основном с немецкого языка — Ф. Гёльдерлина, Г. Гессе, Г. Тракля), статьи в энциклопедиях и научных изданиях об О. Шпенглере, Ж. Маритене, К. Г. Юнге и Й. Хейзинге, главы в коллективных трудах «История Византии», «История всемирной литературы» и др., концептуальные статьи-обзоры «На перекрёстке литературных традиций», 1973[2].
В острой полемике «неославянофилов» и «неозападников» отвергал крайности обеих позиций, выдвигая, в своеобразном наследовании учению Августина Блаженного, тезис о будущем христианстве как нравственном сопротивлении меньшинства[2]. Имел особое пристрастие к Честертону[12].
Писал также религиозные стихи. «Основа поэзии Аверинцева — неколебимость Божьего слова и неприкосновенность непостижимых разумом тайн» (Вольфганг Казак)
Автор более 800 научных публикаций, в том числе:
- Монографии
- Плутарх и античная биография. К вопросу о месте классика жанра в истории жанра. — М.: Наука, 1973. — 278 с.
- Поэтика ранневизантийской литературы. — М.: Наука, 1977. — 320 с.
- Проблемы литературной теории в Византии и латинском средневековье. — М.: Наука, 1986. — 255 с. В соавторстве с М. Л. Гаспаровым.
- «Скворешниц вольных гражданин…». Вячеслав Иванов: путь поэта между мирами. — СПб.: Алетейя, 2001. — 176 с.
- Сборники статей
- Аверинцев С. С. Религия и культура. Tenafly, NJ, Эрмитаж, - 144 с.
- Аверинцев С. С. Попытки объясниться: Беседы о культуре. — М.: Правда, 1988.
- Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. — М.: Языки русской культуры, 1996. — 447 с.
- Аверинцев С. С. Поэты. — М.: Языки русской культуры, 1996. — 364 с.
- Аверинцев С. С., Франк-Каменецкий И. Г., Фрейденберг О. М. От слова к смыслу: Проблемы тропогенеза. — М.: УРСС, 2001.
- Аверинцев С. С. София-Логос. — Киев: Дух и Литера, 2000. — 912 с.
- Аверинцев С. С. Образ Античности. — СПб.: Азбука-классика, 2004. — 480 с.
- Аверинцев С. С. Другой Рим. — СПб.: Амфора, 2005. — 368 с.
- Аверинцев С. С. Связь времён. — Киев: Дух и Литера, 2005. — 448 с.
- Переводы
- Плутарх. Лукулл // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. — М.,1963. — Т. 2.
- Тимей (Платон) и Критий (Платон) / [www.plato.spbu.ru/TEXTS/PLATO/timaios.htm Перевод С. Аверинцева] // Платон. Собр. соч. в 4-х томах. — М.: Мысль, 1994. — Т. 3. (впервые опубликован в 1965 году)
- Каллимах. Гимны // Александрийская поэзия. — М., 1972. — С. 101—129. (Библиотека античной литературы)
- Книга Иова // Поэзия и проза Древнего Востока. — М., 1974. — С. 563—625. (Библиотека всемирной литературы).
- Плутарх. Наставления в государственных делах // Плутарх. Избранное. — М., 1983. — С. 583—626.
- Гессе Г. Паломничество в страну Востока.
- От берегов Босфора до берегов Евфрата. — М.: Наука, 1987. — 480 с.
- Многоценная жемчужина. Литературное творчество сирийцев, коптов и ромеев в 1 тыс. н. э. — М., Ладомир. 1994. (2-е изд.; есть позднейшие переиздания)
- Переводы: Евангелие от Матфея. Евангелие от Марка. Евангелие от Луки. Книга Иова. Псалмы Давидовы. — Киев: Дух и Литера, 2004.
- Сочинения[13]
- Аверинцев С. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Linguist/Article/av_bah.php Бахтин и русское отношение к смеху] // От мифа к литературе: Сб. в честь 75-летия Е. М. Мелетинского . — М., 1993. — С. 341—345.
- Аверинцев С. [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Article/Aver_Ritor.php Христианский аристотелизм как внутренняя форма западной традиции и проблемы современной России] // Риторика и истоки европейской культурной традиции. — М., 1996. — стб. 319—329, 347—367.
- Аверинцев C. [ec-dejavu.net/r/Rhetoric.html Риторика как подход к обобщению действительности] // Поэтика древнегреческой литературы. — М.: Наука, 1981. — С. 15-46.
- Аверинцев С. [www.gumer.info/bogoslov_Buks/ortodox/Men/Aver_MissPl.php Миссионер для племени интеллигентов.]
- Аверинцев С. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/aver/sydb_evrkult.php Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от Античности к Средневековью] // Из истории культуры Средних веков и Возрождения. — М.: Наука, 1976. — С. 17—64.
- Аверинцев С. [www.gumer.info/bogoslov_Buks/bibliologia/Article/aver_istrazv.php Истоки и развитие раннехристианской литературы.]
- Аверинцев С. [ec-dejavu.ru/o/Orthodoxy_Aver.html Византийский культурный тип и православная духовность : Некоторые наблюдения] // Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. — СПб.: Азбука-классика, 2004. — С. 426—444.
- Аверинцев С. [ec-dejavu.ru/g/Gold_Aver.html Золото в системе символов ранневизантийской культуры] // Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. — СПб.: Азбука-классика, 2004. — С. 404—425.
- Аверинцев С. [ec-dejavu.ru/a/Author.html Авторство и авторитет] // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. — М., 1994. — С. 105—125.
- Аверинцев С. [ec-dejavu.ru/s-2/Symbol.html Символ] // Аверинцев С. С. София-Логос : Словарь. — 2-е изд., испр. — Киев: Дух i Лiтера, 2001. — С. 155—161.
- Аверинцев С. [ec-dejavu.ru/m/Mif_o_Edipe.html К истолкованию символики мифа о Эдипе] // Античность и современность. — М., 1972. — С. 90-102.
- Аверинцев С. [ec-dejavu.ru/e/Encyclopaedia.html Два рождения европейского рационализма] // Вопросы философии. — 1989. — № 3. — С. 3-13.
- Аверинцев C. [ec-dejavu.ru/n/Ne_smeh.html Бахтин, смех, христианская культура] // М. М. Бахтин как философ. — М.: Наука, 1992. — С. 7-19.
- Аверинцев С. С. [manefon.org/show.php?t=1&txt=11 Добрый Плутарх рассказывает о героях, или счастливый брак биографического жанра и моральной философии] // Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах. — М., 1994. — Т. 1. — C. 637—653.
- Аверинцев С. [ec-dejavu.net/g-2/Genre.html Историческая подвижность категории жанра: опыт периодизации] // Историческая поэтика : Итоги и перспективы изучения. — М.: Наука, 1986. — С. 104—116.
- Аверинцев С. С. Заметки к будущей классификации типов символа // Проблемы изучения культурного наследия. — М. 1985.
- Аверинцев С. С. Символика раннего Средневековья (К постановке вопроса)
См. также:
- Аверинцев С. С. [iph.ras.ru/elib/3575.html Эсхатология] // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин, заместители предс.: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — ISBN 978-5-244-01115-9.
- [stroki.net/content/blogcategory/2/3/ Аверинцев Сергей - стихи]. Стихотворения классических и современных авторов. Проверено 28 сентября 2013.
- [philologos.narod.ru/aver/aver.htm#works Из сочинений С.С. Аверинцева]. Poetica. Проверено 28 сентября 2013.
- Аверинцев C. С. [philologist.livejournal.com/7136210.html ВМЕСТО НЕКРОЛОГА] // Сергей Аверинцев об отце Александре Мене Из книги: Памяти протоиерея Александра Меня. - М.: Рудомино, 1991.
- Проповеди
- Аверинцев С. С. [psmb.ru/community/article/sovremennogo-obyvatelja-trudno-ugovorit-byt-verujushchi-5303/ Слово после вечерни в праздник Преображения Господня в храме Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках, 18 августа, 1995 г.]
- Аверинцев С. С. [psmb.ru/prayer/article/propovedi-ss-averinceva-2904/ О благодарности. О злых виноградарях]
- Аверинцев С. С. [psmb.ru/prayer/article/voskresenie-ehto-serdce-nashei-very-65/"Воскресение – это сердце нашей веры" Отрывок из проповеди]
- Аверинцев С. С. [sfi.ru/sfi-today/propoved/poslednyaya-propoved-sergeya-sergeevicha-averinceva-v-sfi.html Последняя проповедь Сергея Сергеевича Аверинцева в СФИ (Свято-Филаретовском православно-христианском Институте)]
- Аверинцев С. С. [predanie.ru/averincev-sergey-sergeevich/propovedi-10/#/audio/ Проповеди в храме Успения пресвятой Богородицы в Печатниках и в СФИ (Свято-Филаретовском православно-христианском Институте)]
Напишите отзыв о статье "Аверинцев, Сергей Сергеевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Аверинцев Сергей Сергеевич // Новая иллюстрированная энциклопедия. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. — Т. 1: Аа-Ар. — С. 25—26. — ISBN 5-85270-191-2.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/AVERINTSEV_SERGE_SERGEEVICH.html Аверинцев, Сергей Сергеевич] — статья из энциклопедии «Кругосвет»
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Православная энциклопедия.
- ↑ 1 2 3 Мень А. В., 2002.
- ↑ 1 2 Лосев А. Ф., 1978.
- ↑ 1 2 3 Можейко М. А., 1998.
- ↑ [www.pravoslavie.ru/smi/37547.htm Чтец Сергий Аверенцев].
- ↑ [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-2587.ln-ru.dl-.pr-inf.uk-11 Аверинцев Сергей Сергеевич]. РАН (10 июля 2008). Проверено 28 сентября 2013.
- ↑ [www.ras.ru/members/personalstaff1724/fullmembers.aspx Действительные члены РАН]
- ↑ [www.pravmir.ru/sergej-sergeevich-averincev-vospominaniya-zheny/ Сергей Сергеевич Аверинцев. Воспоминания жены]
- ↑ [www.m-necropol.ru/averinzev-ss.html Аверинцев Сергей Сергеевич (1937—2004)]. Могилы знаменитостей (29 ноября 2011). Проверено 28 сентября 2013.
- ↑ [gefter.ru/archive/15000 Интеллигент или поэт, гуманитарий или проповедник? С.С.Аверинцев в своем времени - Михаил Гефтер]
- ↑ [www.gumer.info/authors.php?name=%D0%90%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BD%D1%86%D0%B5%D0%B2+%D0%A1. Сочинения С. Аверинцева в библиотеке Гумер]
Литература
- [liricon.ru/biografii-poetov/averincev-sergej-sergeevich Аверинцев Сергей] и его стихи в сборнике русской поэзии [liricon.ru Лирикон]
- [magazines.russ.ru/authors/a/averintsev/ Аверинцев, Сергей Сергеевич] в «Журнальном зале»
- [www.vekperevoda.com/1930/averintsev.htm Сергей Аверинцев] на сайте «Век перевода»
- In memoriam: Сергей Аверинцев / Отв. ред. и сост. Р. А. Гальцева. — М.: ИНИОН РАН, 2004. ISBN 5-248-00245-1.
- Сергей Сергеевич Аверинцев (1937-2004). М.: Наука, 2005. (Материалы к биобиблиографии учёных. Литература и язык. Вып. 29).
- Бибихин В. В. Алексей Фёдорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев. — М.: Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы, 2004. ISBN 5-94242-008-4.
- Бибихин В. В. [magazines.russ.ru/voplit/2004/6/bibi4.html Записи о встречах] [с Аверинцевым] // Вопросы литературы. — 2004. — № 6.
- Бочаров С. Г. [magazines.russ.ru/voplit/2004/6/bo2.html Аверинцев в нашей истории] // Вопросы литературы. — 2004. — № 6.
- Гаспаров М. Л. [magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/6/gasp12.html Памяти Сергея Аверинцева] // Новый мир. — 2004. — № 6.
- Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>
- Квитков Г. Г. [cyberleninka.ru/article/n/nekotorye-metodologicheskie-aspekty-rabot-s-s-averintseva Некоторые методологические аспекты работ С. С. Аверинцева] // Вестник Томского государственного университета. - 2013. - Вып. № 372.
- Кнабе Г. С. [magazines.russ.ru/voplit/2004/6/kna5.html Об Аверинцеве] // Вопросы литературы. — 2004. — № 6.
- Пастернак Е. Б. [magazines.russ.ru/voplit/2004/6/past3.html Выступление на вечере памяти] [C. Аверинцева] // Вопросы литературы. — 2004. — № 6.
- Седакова О. А. [magazines.russ.ru/continent/2004/119/sed3.html Слово Аверинцева] // Континент. — 2004. — № 119.
- Седакова О. А. [olgasedakova.com/Moralia/1802 Сергей Сергеевич Аверинцев. Труды и дни]
- Седакова О. А. [intelros.ru/readroom/foma/f12-2012/17081-vospitanie-razuma.html Воспитание разума] // Фома. — 2012. — № 12.
- Чистяков Г. П. [magazines.russ.ru/vestnik/2004/11/chist38.html О С. С. Аверинцеве] // Вестник Европы. — 2004. — № 11.
- [angrysamaritan.blogspot.ru/2010/02/blog-post.html Сергей Аверинцев]. Angry Samaritan (22 февраля 2010). — с возможностью скачать Переводы Евангелия. Книга Иова. Псалмы. Проверено 28 сентября 2013.
- [www.blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=4&id=40610 Насколько востребовано сегодня наследие Сергея Аверинцева?]. Благовест (28 апреля 2011). Проверено 28 сентября 2013.
- Крылов К. А. [krylov.livejournal.com/825008.html Памяти Сергея Аверинцева] // Нет времени : авторский сборник. — М.: Владимир Даль, 2006. — С. 3-16. — ISBN 5-902565-08-1.
- Леви В. Л. [levi.ru/article.php?id_catalog=62&id_position=392 «Смеялся ли Иисус Христос?»] Воспоминания о Сергее Аверинцеве.
- [levi.ru/guests/guests.php?id_catalog=28&id_position=1169 «След личности»]. Философ и мыслитель Григорий Померанц вспоминает Сергея Аверинцева.
Энциклопедические статьи
- [www.pravenc.ru/text/62704.html Аверинцев Сергей Сергеевич] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 126-127. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4
- Мень А. В. Аверинцев Сергей Сергеевич // Библиологический словарь. — М.: Фонд имени Александра Меня, 2002. — Т. 1: А—И.
- Лосев А. Ф. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke9/ke9-0262.htm Аверинцев Сергей Сергеевич] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1978. — Т. 9: Аббасзадэ — Яхутль. — Стб. 26—27.
- [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/AVERINTSEV_SERGE_SERGEEVICH.html Аверинцев, Сергей Сергеевич] — статья из энциклопедии «Кругосвет»
- Можейко М. А. [philosophy.ru/edu/ref/slvrm.htm Аверинцев Сергей Сергеевич] // Новейший философский словарь / Сост. А. А. Грицанов. — Минск: Изд. В. М. Скакун, 1998. — ISBN 985-6235-17-0.
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Православная энциклопедия Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Аверинцев, Сергей Сергеевич
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
Категории:
- Доктора филологических наук
- Действительные члены РАН
- Выпускники филологического факультета МГУ
- Персоналии по алфавиту
- Учёные по алфавиту
- Филологи по алфавиту
- Филологи России
- Филологи СССР
- Филологи XX века
- Филологи XXI века
- Историки по алфавиту
- Историки России
- Историки СССР
- Историки XX века
- Литературоведы по алфавиту
- Литературоведы России
- Литературоведы СССР
- Литературоведы XX века
- Переводчики по алфавиту
- Переводчики СССР
- Переводчики России
- Переводчики XX века
- Переводчики XXI века
- Переводчики поэзии на русский язык
- Поэты по алфавиту
- Поэты СССР
- Поэты России XX века
- Поэты России XXI века
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Лауреаты премии Ленинского комсомола
- Историки XXI века
- Историки религии
- Историки культуры
- Философы по алфавиту
- Философы России
- Философы СССР
- Философы XX века
- Философы XXI века
- Литературоведы XXI века
- Редакторы по алфавиту
- Редакторы СССР
- Редакторы России
- Редакторы XX века
- Похороненные на Даниловском кладбище
- Лауреаты Государственной премии РФ в области науки и техники
- Культурологи России
- Культурологи СССР
- Библеисты России
- Антиковеды России
- Мандельштамоведы
- Народные депутаты СССР от научных обществ
- Сотрудники ИМЛИ
- Авторы энциклопедий и словарей
- Члены ПЕН-клуба
- Члены Союза писателей СССР
- Исследователи наследия Григория Паламы
- Преподаватели философского факультета МГУ
- Члены-корреспонденты АН СССР
- Сотрудники Государственного института искусствознания
- Византинисты
