Библиотека античной литературы
Поделись знанием:
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
| Библиотеки античной литературы | |
 Логотип серии (подсерия «Рим»). Художник Е. Трофимова | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Страна: | |
| Язык оригинала: | |
| Издательство: | |
| Даты публикации: | |
«Библиотека античной литературы» — серия книг, выпущенная издательством «Художественная литература» в СССР в 1963—1989 годах.
Предисловия к книгам серии писали известные филологи и антиковеды — А. Ф. Лосев[1], М. Л. Гаспаров и другие. В этих вступительных очерках серьёзные исследования (по мнению С. С. Аверинцева, в любой вступительной статье Гаспарова «к изданиям серии „Библиотека античной литературы“ очень высок коэффициент оригинальности мысли»)[2] сочетались с популярным и доступным изложением.
Содержание
Состав серии
1963
- Эллинские поэты. — 408 с. Тираж 25 000 экз.
- Авторы: «Гомеровы гимны» — Гесиод — Архилох — Сафо — Семонид Аморгский — Алкман — Мимнерм — Алкей — Стесихор — Феогнид — Ивик — Анакреонт; поэтессы Эринна, Праксилла, Коринна; приложение — «Война мышей и лягушек» (анонимно, перевод М. Альтмана), новонайденные стихотворения греческих поэтов (перевод С. Лурье).
- Переводчик: В. Вересаев
1964
- Менандр. Комедии. Герод. Мимиамбы. Пер. с древнегреческого С. Апта, Г. Церетели, С. Аверинцева, В. Смирина. Предисл. К. Полонской. Коммент. Г. Церетели и В. Смирина. Худ. Л. Кравченко. — 318, [2] с. Тираж 25 000 экз.
1965
- Платон. Избранные диалоги. — 442 с. Тираж 50 000 экз.
Диалоги: Протагор. Перевод Владимира Соловьёва; Пир. Перевод С. Апта; Федр. Перевод А. Егунова; Ион. Перевод Я. Боровского; Апология Сократа. Перевод Михаила Соловьёва; Критон. Перевод Михаила Соловьева; Федон. Перевод С. Маркиша.
1967
- Тит Макций Плавт. Избранные комедии. — 664 с. Тираж 30 000 экз.
1968
- Марциал. Эпиграммы. Пер. с латин., вступит. статья и коммент. Ф. Петровского. Худож.: Ф. Збарский. — 487[1] с. Тираж 50 000 экз.
1969
- Еврипид. Трагедии. В двух томах. Том 1. — 640 с. Тираж 40 000 экз.
- Еврипид. Трагедии. В двух томах. Том 2. — 720 с. Тираж 40 000 экз.
1970
- Историки Рима. — 496 с. Тираж 40 000 экз.
- Гораций. Сочинения. — 480 с. Тираж 40 000 экз.
1971
- Эсхил. Трагедии. — 384 с. Тираж 40 000 экз.
1972
- Александрийская поэзия / Составление и предисловие М. Грабарь-Пассек. — 432 с. Тираж 50 000 экз.
- Авторы: Феокрит, Мосх, Бион, Каллимах, Аполлоний Родосский, Мелеагр; анонимные стихотворения и эпиграммы.
- Переводчики: М. Грабарь-Пассек, С. Аверинцев, Л. Блуменау, Г. Церетели и другие.
1973
- Овидий. Элегии и малые поэмы. — 528 с. Тираж 40 000 экз.
1974
- Аристофан. Избранные комедии / Пер. с древнегреческого Адр. Пиотровского[3]. Предисл. В. Ярхо. Коммент. Адр. Пиотровского и В. Ярхо. Худ. Д. Митрохин. — 496 с. Тираж 40 000 экз.
- Произведения: «Всадники» — «Облака» — «Тишина (Мир)» — «Лисистрата» — «Лягушки»
1975
- Цицерон. Избранные сочинения / Пер. с латин. Сост. и ред. М. Гаспарова, С. Ошерова и В. Смирнова. Вступ. ст. Г. Кнабе. Худ. В. Юрлов. — 456 с. Тираж 50 000 экз.
- Речи: В защиту Секста Росция Америйца — Против Верреса. О казнях [Второе слушанье дела, книга пятая]. — Против Катилины. Первая речь… — В защиту Марка Целия Руфа — В защиту Тита Анния Милона.
- Диалоги: Тускуланские беседы — Катон Старший, или О старости — Лелий, или О дружбе.
- Переводчики: В. Смирин, В. Чемберджи, Т. Васильева, Н. Брагинская, М. Гаспаров, В. Горенштейн, Г. Кнабе. Все переводы опубликованы впервые, кроме «Катона Старшего» (В. Горенштейн).
1976
- Историки Греции / Пер. С древнегреч. Сост. и предисл. Т. Миллер. Примеч. М. Гаспарова и Т. Миллер. — 430 с. Тираж 50 000 экз.
- Авторы: Геродот («История», книга первая и четвёртая); Фукидид («История», отрывки из первой, второй, третьей и пятой книги); Ксенофонт («Анабасис»)
- Переводчики: И. Мартынов, Ф. Мищенко, С. Жебелев, С. Ошеров
1977
- Овидий. Метаморфозы. — 432 с. Тираж 40 000 экз.
1978
- Гомер. Илиада. — Пер. с древнегреческого Н. Гнедича. Вступ. статья В. Ярхо. Примечания С. Ошерова. Худ. Д. Бисти. — 534,[2] с. Тираж 50 000 экз.
1979
1981
1982
- Поздняя латинская поэзия / Пер. с лат.; Состав. и вступ. статья М. Гаспарова[4]. — 719 с. Тираж 50 000 экз.
- Авторы: Авсоний, Клавдиан, Рутилий Намациан, Сидоний Аполлинарий. В книгу также включена анонимная комедия «Кверол» и анонимные стихи и эпиграммы. Практически все переводы (кроме нескольких стихотворений в переводах В. Брюсова, М. Грабарь-Пассек и Ф. Пиотровского) опубликованы впервые.
- Переводчики: М. Гаспаров, Ю. Шульц, О. Смыка.
1983
- Плутарх. Сочинения / Сост. С. Аверинцева; Вступит. статья А. Лосева; Коммент. А. Столярова. — 704 с. Тираж 50 000 экз.
- Содержание: Сравнительные жизнеописания (Александр и Цезарь, Агесилай и Помпей, Демосфен и Цицерон). Трактаты и диалоги[5]: «Наставление супругам» — «Пир семи мудрецов» — «О суеверии» — «О доблестях женщин» — «О судьбе и доблести Александра» (речь первая; речь вторая) — «О подавлении гнева» — «О болтливости» — «О любопытстве» — «О сребролюбии» — «О демоне Сократа» — «Слово утешение к жене» — «Об Эроте» — «Наставления о государственных делах».
- Лукреций. О природе вещей. — 384 с. Тираж 50 000 экз.
1985
- Теренций. Комедии. — 574 с. Тираж 50 000 экз. Перевод А. В. Артюшков
- Ораторы Греции. — 496 с. Тираж 75 000 экз.
- Переводчики: С. П. Кондратьев, Э. Г. Юнц, С. А. Ошеров, М. Л. Гаспаров, Е. Г. Рабинович, Н. В. Брагинская, М. Е. Грабарь-Пассек, Ю. Ф. Шульц, Т. А. Миллер.
1986
- Сенека. Нравственные письма к Луцилию. Трагедии. — 544 с. Тираж 100 000 экз.
1987
- Лукиан. Избранное. — 624 с. Тираж 100 000 экз. Переводчики: Э. Диль, Н. Баранов, В. Чемберджи, С. Сребрной, С. Радлов, Д. Сергеевский, С. Лукьянов, С. Меликова-Толстая, Я. Любарский, К. Тревер, И. Толстой, Б. Казанский, К. Колобова, С. Толстая, С. А. Ошеров.
1988
- Апулей. «Метаморфозы» и другие сочинения. — 400 с. Тираж 75 000 экз. — ISBN 5-280-00323-9
- Софокл. Трагедии. — 496 с. Тираж 100 000 экз. — ISBN 5-280-00324-7
1989
- Римская сатира. — 544 с. Тираж 100 000 экз. — ISBN 5-280-00933-4
- Авторы: Гораций, Персий, Петроний, Ювенал, Энний, Луцилий, Варрон; Апофеоз Божественного Клавдия, Завещание поросёнка (анонимно)
- Переводчики: М. Дмитриев, Ф. Петровский, Д. Недович, М. Гаспаров, Е. Рабинович, Б. Ярхо. Впервые опубликован «Сатирикон» Петрония в перевода А. Гаврилова и Б. Ярхо.
Редакционная коллегия
- Аверинцев, Сергей Сергеевич
- Апт, Соломон Константинович
- Гаспаров, Михаил Леонович
- Тахо-Годи, Аза Алибековна
- Шервинский, Сергей Васильевич
- Ярхо, Виктор Ноевич
Напишите отзыв о статье "Библиотека античной литературы"
Примечания
- ↑ А. Ф. Лосев. [www.philosophy.ru/library/losef/iae9/txt51.htm История античной эстетики. Т. 5. Кн. 2] // PSYLIB®
- ↑ Аверинцев С. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/aver/pop_ob.php Попытки объясниться. Беседы о культуре]
- ↑ Это издание оказалось первым, где вновь упоминалось имя Пиотровского, как переводчика Аристофана. В 1938 году он был репрессирован, и в двухтомнике произведений Аристофана 1954 года его переводы были перепечатаны без указания имени.
См. Ярхо В. Н. Адриан Пиотровский — переводчик Аристофана. // Аристофан. Комедии. Фрагменты. / Пер. Адриана Пиотровского. / Издание подготовил В. Н. Ярхо. — М.: Наука, Ладомир, 2000. — (Литературные памятники) — С. 936. — ISBN 978-5-86218-234-7 - ↑ Гаспаров М. Л. [annals.xlegio.ru/roma/small/plp.htm Поэзия риторического века]
- ↑ Переводы всех трактатов и диалогов опубликованы впервые в этом издании, кроме «О доблестях женщин».
Отрывок, характеризующий Библиотека античной литературы
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
