Битва при Тразименском озере

Битва при Тразименском озере
Основной конфликт: Вторая Пуническая война
Место битвы при Тразименском озере в наше время
Дата	22 июня 217 до н. э.
Место	Тразименское озеро, Италия
Итог	победа Ганнибала
Противники
Карфаген Римская республика
Командующие
Ганнибал Гай Фламиний†
Силы сторон
40 000 31 000
Потери
1500 15 000 убитых 6000 пленных

Битва при Тразименском озере (24 июня 217 до н. э., в апреле по Юлианскому календарюК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)) — крупное сражение во время Второй Пунической войны. Карфагеняне под командованием Ганнибала нанесли поражение римлянам, которых возглавлял консул Гай Фламиний. Победа Ганнибала над римской армией у Тразименского озера остаётся (по количеству участников) крупнейшей засадой в военной истории. Кроме того, перед битвой Ганнибал дал один из наиболее ранних примеров обходного манёвра.

Источники

Важнейшими источниками, описывающими битву при Треббии, являются «Всеобщая история» Полибия (II век до н. э.) и «История от основания города» Тита Ливия (I век до н. э.). Сочинения более ранних авторов — римлян Квинта Энния, Фабия Пиктора, Цинция Алимента, Катона Старшего, Целия Антипатра, Валерия Анциата, Клавдия Квадригария и прокарфагенских историков Сосила, Силена, Филина Сицилийского — либо не сохранились полностью, либо дошли в незначительных фрагментах.

Полибий родился в городе Мегалополе в Аркадии (Греция) в конце III в. до н. э. После поражения Македонии в Третьей Македонской войне он был отправлен заложником в Рим, где Полибий провёл 16 лет. Он ближе узнал Рим и преклонился перед ним, вступил в общество римских патрициев, в среду влиятельных римских граждан. После разрушения Коринфа в 146 году до н. э. он снова возвращается в Грецию, где выступает посредником между римлянами и побеждёнными греками. Римляне возложили на него важное поручение — дать устройство греческим городам. Умер Полибий около 130 г. до н. э. Главный труд Полибия — «Всеобщая история» в 40 книгах. Его тема — как, когда и почему все известные части ойкумены в течение 53 лет подпали под власть римлян. К достоинствам труда Полибия можно отнести осведомлённость и используемый им критический метод подбора источников, а к недостаткам можно отнести его симпатии к римлянам и роду Сципионов.

Тит Ливий родился в 59 г. до н. э. в Патавии, современной Падуе. Он происходил из богатой семьи, получил прекрасное образование и большую часть жизни занимался литературной деятельностью. В Риме он поселился около 31 г. до н. э. и даже был близок ко двору принцепса Октавиана Августа. После 27 г. до н. э. Ливий приступил к работе над фундаментальным трудом из 142 книг по истории Рима. Позднее его сочинение назвали «История от основания города». Сам он писал, что его задача — увековечить подвиги римлян. По мнению С. Ланселя, труд Ливия следует воспринимать с осторожностью, учитывая проримские симпатии историка. Кроме того, Тит Ливий жил гораздо позже описанных событий и, скорее всего, часто использовал труд Полибия при описании Ганнибаловой войны. Тит Ливий умер в 17 г. н. э.

Также важным источником по истории Пунических войн является «Римская история» Аппиана Александрийского (II век). Начав служебную карьеру в Александрии, он получил римское гражданство и переехал в Рим, где дослужился до должности прокуратора. В своей «Римской истории» Аппиан придерживался территориально-племенного принципа, то есть каждую книгу хотел посвятить описанию завоевания римлянами какого-либо народа или страны.

Кроме того, некоторую ценность для изучения Пунических войн имеют «География» Страбона, «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, «Всеобщая история» Юстина, «Две книги римских войн» Аннея Флора и «О знаменитых иноземных полководцах» Корнелия Непота.

Предыстория

В 219 году до н. э. Ганнибал, главнокомандующий карфагенской армией, напал на город Сагунт на восточном побережье Иберии, который был союзником Рима. Этим он фактически спровоцировал вторую войну с Римом (218—201 годы до н. э.). Римляне предполагали вести войну в Африке и Испании, но Ганнибал упредил их намерения. Ранней весной 218 года он перешел Пиренейские горы и в сентябре приблизился к берегам Роны, вблизи Авиньона. С многочисленными племенами, через территорию которых проходило карфагенское войско, Ганнибал либо заключал мирные договоры, либо воевал. Особенно опасны для Рима были его союзы с галлами, ненависть которых к римлянам Ганнибал умело использовал.

Узнав о походе Ганнибала, римляне не предприняли решительных действий, чтобы воспрепятствовать его движению, так как римская армия была разъединена. Когда римляне подошли к переправе через широкую реку Родан (Рона), карфагенская армия была уже на расстоянии трех дней пути и направлялась к альпийским проходам в Италию. Только теперь римляне поняли всю опасность планов Ганнибала. Срочно было принято решение соединиться обеим римским армиям и всеми силами защищать северные районы.

Осенью 218 года до н. э. карфагенская армия спустилась с Альп в плодородную долину реки По. Цель похода через Альпы была достигнута дорогой ценой. Если в начале похода у Ганнибала было около 80 тысяч пехоты, 10 тысяч конницы и 37 слонов, то в Италию он привел только 20 тысяч пехоты, 6 тысяч конницы и несколько слонов.

В декабре 218 года до н. э. консул Публий Сципион попытался задержать Ганнибала. Не дожидаясь подхода другого консула с большей частью армии, он дал сражение Ганнибалу у реки Тицин (Тичино), но потерпел поражение. Только благодаря своему 17-летнему сыну, тоже Публию Корнелию (впоследствии прославленному полководцу, прозванному Африканским за победу в кампании в северной Африке), ему удалось спастись.

В середине декабря к Треббии подошла армия Тиберия Семпрония Лонга. Семпроний рвался в бой, надеясь разгромить Ганнибала до окончания его консульских полномочий. Сципион считал, что не нужно торопить события, так как время работает на римлян. Но Сципион заболел, и Семпроний фактически стал единоличным командующим. Ганнибал заставил римлян переправиться через Треббию, разгорелось ожесточённое сражение, которое продолжалось, пока из засады не выскочил кавалерийский отряд под командованием Магона, который атаковал тыл римлян. Битва закончилась сокрушительным поражением римлян. Победа при Требии отдала ему Цизальпинскую Галлию и позволила привлечь на свою сторону все племена, населявшие этот регион. После этой победы Ганнибал переправился через Треббию и направился в Болонью, где и провёл зиму.

С наступлением весны 217 года до н. э. Ганнибал двинулся к Апеннинам, перешёл их через перевал Порретта и вышел к Пистое. В Риме консулами были избраны Гай Фламиний и Гней Сервилий Гемин. В начале кампании 217 года до н. э. две римские армии — Фламиния и Сервилия — были выставлены на путях наступления Ганнибала к Риму: первый — у Арретия, второй — возле Аримина. Но он, обойдя с левого крыла армию Фламиния, стал угрожать её сообщениям с Римом, выбрав кратчайший путь — на Парму и через Клузийские болота, затопленные в это время разлитием реки Арно. Во время перехода через болота у Ганнибала началось тяжелейшее воспаление глаз, вследствие чего он лишился одного глаза, и в течение всей жизни ему приходилось носить повязку. Из болот Арна Ганнибал вышел в район Фьезоле. Он совершил несколько набегов на область Кьянти.

Силы сторон и диспозиция

Армия Ганнибала насчитывала 40 тыс. человек (из которых 25 тыс. составляли кельты). До момента битвы карфагенская армия успела отдохнуть и набраться сил. Плюс ко всему, Ганнибал сумел переманить на свою сторону италийские племена, жившие на севере Апеннинского полуострова, и таким образом обеспечить себе численное превосходство.

Фламиний выбрал Арреций неспроста: город со всех сторон был окружен болотами и темными лесами, и обойти его было практически невозможно. Единственная дорога на юг лежала непосредственно через Арреций, а чтобы, в свою очередь, овладеть им, Ганнибалу пришлось бы вступить в бой с силами консульской армии, которая в данных условиях, защищенная крепостными стенами и имеющая контроль над окрестностями, имела бы весомое преимущество.

Но Ганнибал второй раз совершил то, что римляне считали полнейшим безумием: он двинул свою армию в обход Арреция. Карфагенское войско три дня шло по густым лесам и заросшим болотам, как и при переходе через Альпы, потеряв неопределенное количество живой силы. На четвёртый день обходной манёвр был завершен, и Ганнибал со своим войском оказался в тылу у Фламиния.

Ход битвы

Внезапным маршем обойдя консула Фламиния, Ганнибал вышел к Тразименскому озеру, оказавшись ближе к Риму, чем римские войска. Фламиний, не дожидаясь подхода второй консульской армии, бросился вслед за противником, захватив с собой обоз с большим количеством цепей и кандалов, в расчёте на многочисленных пленных. Пока он подходил, Ганнибал успел разместить часть своих войск в долине, находящейся между северным берегом озера и холмами, часть на самих холмах, а у выхода на возвышенностях устроил засаду из стрелков и конницы. На рассвете римляне начали втягиваться в долину. Выждав срок, пока войска Фламиния окончательно войдут, Ганнибал дал сигнал к атаке. Растянувшаяся колонна римлян не смогла толком развернуть свои порядки и, продержавшись 3 часа, начала отступать. Некоторые пытались спастись вплавь. Вырваться же из долины смогло не более 6 тыс. человек, но они были настигнуты конницей и захвачены в плен. Ганнибал потерял около 1500 человек. В пылу битвы был убит Фламиний. Отряд конницы, посланный вторым консулом из района Перрузио и подошедший несколько позже, был частично уничтожен, частично взят в плен.

В первой испанской хронике «Estoria de Espanna» (1282 или 1284), подготовленной королём Альфонсо X, сообщается о том, что римляне потеряли 25 тыс. человек убитыми, и 6 тыс. было взято в плен, Ганнибал же потерял — 12 тыс. воинов.

Итоги

Весть о страшном разгроме парализовала Рим. Сенат приказал наспех снарядить дополнительные оборонительные сооружения вокруг вечного города, разрушить все мосты через реку Тибр и собрать все силы для обороны. Также, следствием этого поражения стало то, что римляне выбрали диктатора. Им стал Квинт Фабий Максим, которого впоследствии прозвали «Медлителем» за выбранную им тактику избегания крупных сражений.

Забегая вперед, стоит сказать, что Ганнибал не решился штурмовать Рим. Он дал передышку своей измученной армии, а затем направился в Южную Италию, с целью переманить местные племена на свою сторону и поднять их на борьбу с Римской Республикой.

Ссылки

• [orel.rsl.ru/nettext/scan/atlas1/original/19a.jpg План битвы при Тразименском озере]
• [www.roman-glory.com Римская Слава] Античное военное дело

Отрывок, характеризующий Битва при Тразименском озере

Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.