Броссолетт, Пьер

Пьер Броссолетт
Pierre Brossolette
Выступление Пьера Броссолетта 18 июня 1943 года. Альберт-Холл, Лондон
Дата рождения:	25 июня 1903(1903-06-25)
Место рождения:	Париж
Дата смерти:	22 марта 1944(1944-03-22) (40 лет)
Место смерти:	Париж
Гражданство:	Франция Франция
Образование:	Высшая нормальная школа, 1924
Партия:	Французская секция Рабочего интернационала
Род деятельности:	Журналист, политик, один из лидеров движения Сопротивления
Награды:
Пьер Броссолетт на Викискладе

Пьер Броссоле́тт (фр. Pierre Brossolette; 25 июня 1903, Париж—22 марта 1944, Париж) — французский журналист и политик, один из лидеров движения Сопротивления. В мае 2015 года его прах был перезахоронен в парижском Пантеоне.

Жизнь до войны

С отличием окончив в 1924 году Высшую нормальную школу, Пьер Броссолетт вслед за этим успешно проходит конкурс на должность преподавателя истории. Однако его влечёт к журналистике.

В 1929 году вступает во французскую секцию Рабочего интенационала (СФИО), занимается пацифистской деятельностью. Очень рано понимает опасность, исходящую от Гитлера и уже в 1934 году публично об этом заявляет. В 1936—1939 годах работает журналистом на радио и в газете Попюлер — печатном органе СФИО. В 1938 году яростно выступает против Мюнхенского сговора, считает его капитуляцией Франции перед Гитлером, из-за чего теряет работу на радио. Одновременно с этим, однако, Пьер Броссолетт — франкмасон, мечтающий о германо-французском примирении, о «Соединённых штатах Европы». В отличие от большинства левых того времени, не очарован Сталиным, критикует массовые преступления, совершаемые его режимом.

В августе 1939 году мобилизован в действующую армию. Получает звание лейтенанта, с 1940 года — капитана. Участвует во Второй мировой войне — в битве на Марне, затем отступает вместе со своим подразделением до Лиможа. За участие в боевых действиях награждён Военным крестом. После капитуляции Франции, демобилизован в августе 1940.

Движение Сопротивления

В начале 1941 года становится активным участником движения Сопротивления: сперва в составе так называемой «сети Музея человека», затем в группе «Братства Нотр-Дам» под командованием «Полковника Реми». Вмест с женой покупает книжный магазин в доме 89 на улице Помп в Париже (фр. 89 rue de la Pompe), который используется как прикрытие для бойцов сопротивления. Одновременно в качестве главного редактора участвует в выпуске подпольной газеты Резистанс (Сопротивление).

В апреле 1942 года «полковник Реми» отправляет Броссолетта в Лондон с целью объединения усилий двух движений Сопротивления — внутреннего и Свободной Франции генерала Де Голля. В Лондоне становится правой рукой «полковника Пасси» (Андре Делаврена) — руководителя разведывательной службы Свободной Франции. С 22 сентября 1942 года становится также «рупором свободы», неоднократно выступая на радио BBC с обращениями к жителям оккупированной Франции.

Броссолетт продвигает идею максимально широкого национального объединения для борьбы за освобождение родины. В 1942 году он помогает установить контакт с Де Голлем националисту, старому члену Французской социальной партии Шарлю Валлену, который с 1940 года участвовавал в деятельности правительства Виши, но затем понял что Петен ведёт страну к катастрофе. Пьер Броссолетт полагает, что довоенная партийная система себя на данный момент изжила. Он считает, что сначала необходимо формирование мощного голлистского движения, а уже затем, внутри него произойдёт размежевание на консерваторов и социалистов. Однако, в этом вопросе он не находит поддержки ни со стороны лидеров довоенных партий, ни со стороны Жана Мулена, которому Де Голль поручает создание Национального совет сопротивления. В начале с 26 января по 16 апреля 1943 года Броссолетт и Пасси находятся во Франции для того, чтобы организовать в оккупированной нацистами части страны координацию сопротивления. В это же время на юге, в свободной зоне, Мулен организует деятельность Национального совета сопротивления.

Арест и смерть

21 июня 1943 года в пригороде Лиона Калюир-э-Кюире гестапо арестовывает Жана Мюлена. Броссолетт предлагает свою кандидатуру в качестве руководителя Национального совета сопротивления, но Де Голль предпочитает назначить на эту должность Эмиля Боллера. Броссолетт должен помочь тому добраться до места назначения, что он с успехом и делает.

Однако, через пол-года — 3 февраля 1944 года Боллеру и Броссолетту предстоит снова переправиться через Ла-Манш для встречи в Лондоне с Де Голлем. Это им не удаётся: в то время, как они садятся в лодку, их арестовывают агенты гестапо. Броссолетта доставляют в Париж, пытают. После многодневных допросов, не будучи уже уверенным, что сможет их выдержать и не проговориться, 22 февраля 1944 года Пьер Броссолетт выбрасывается из окна пятого этажа здания гестапо.

Посмертная судьба

После смерти, тело Пьера Броссолетта оказывается погребённым на кладбище Пер-Лашез в Париже.

В 2011 году правительство Франсуа Олланда решает перезахоронить прах четырёх героев сопротивления в парижском Пантеоне. Среди этих четырёх называют и Пьера Броссолетта. Не все с этим согласны: некоторые считают, что единственным настоящим представителем Свободной Франции и генерала Де Голля в оккупированной стране был Жан Мулен (прах которого уже был перезахоронен в Пантеоне в 1964 году). Броссолетт, который при жизни с ним не слишком ладил, называется даже советским агентом.

Тем не менее, 27 мая 2015 года — к 70-летию окончания Второй мировой войны, прах Пьера Броссолетта в торжественной обстановке перезахоранивается в Пантеоне.

Отрывок, характеризующий Броссолетт, Пьер

«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.