Сонжи де Курбон, Николя Мари

Николя Сонжи де Курбон
фр. Nicolas Songis des Courbons
Портрет графа Сонжи де Курбона в парадном генеральском мундире. Художник Жан-Батист Герен, 1846 год.
Дата рождения	23 апреля 1761(1761-04-23)
Место рождения	Труа, провинция Шампань (ныне департамент Об), королевство Франция
Дата смерти	27 декабря 1810(1810-12-27) (49 лет)
Место смерти	Париж, департамент Сена, Французская империя
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Артиллерия
Годы службы	1779 – 1810
Звание	Первый генеральный инспектор артиллерии, Дивизионный генерал
Командовал	артиллерией Великой Армии (1805-08), артиллерией Армии Германии (1809)
Сражения/войны	Ульм (1805), Аустерлиц (1805), Йена (1806), Прейсиш-Эйлау (1807), Гейльсберг (1807), Фридланд (1807), Эсслинг (1809)
Награды и премии

Николя-Мари Сонжи де Курбон (фр. Nicolas-Marie Songis des Courbons; 1761—1810) — французский военный деятель, артиллерист, первый генеральный инспектор артиллерии (с 6 июля 1804 года по 27 декабря 1810 года), дивизионный генерал (6 января 1800 года), граф (1809 год), участник революционных и наполеоновских войн. Старший брат дивизионного генерала Шарля Сонжи (1752—1840).

Биография

Получив образование в артиллерийской школе Седана, 1 августа 1779 года вступил студентом в королевский артиллерийский корпус. Второй лейтенант в 4-м артиллерийском полку 18 июля 1780 года, был назначен капитаном 3 июня 1787 года. Он служил во время революционных войн в рядах Северной армии. Когда Дюмурье перебежал к противнику, Сонжи, второй командующий артиллерией в Сент-Амане, берёт 80 тяжёлых крепостных орудий и эвакуирует их в Валансьен.

Назначен командиром батальона 4-го артиллерийского полка (28 декабря 1793 года). С 1796 года служит под началом Бонапарта сначала в Италии, а затем в Египте. По возвращении во Францию, получает под своё начало артиллерию Консульской гвардии. 6 января 1800 года произведён в дивизионные генералы. При провозглашении Империи, получает почётный пост Первого генерального инспектора артиллерии (6 июля 1804 года), затем награждается знаком Большого Орла ордена Почётного легиона (2 февраля 1805 года).

В кампаниях 1805-07 годов командует всей артиллерией Великой Армии. За успехи в этих кампаниях награждён орденом Железной Короны (кавалер, 25 февраля 1806 года).

Принимает участие в Австрийской кампании 1809 года, но после сражения при Асперн-Эсслинге, возвращается во Францию по причине тяжёлой болезни.

27 декабря 1810 года умирает в Париже после продолжительной болезни. Похоронен в Пантеоне. Имя генерала выбито на Триумфальной арке.

Воинские звания

• Кадет (1 августа 1779 года);

• Второй лейтенант (18 июля 1780 года);
• Лейтенант (3 октября 1784 года)

• Капитан (3 июня 1787 года);

• Командир батальона (28 декабря 1793 года);

• Полковник (15 августа 1796 года);

• Бригадный генерал (18 мая 1799 года);

• Дивизионный генерал (6 января 1800 года).

Титулы

• Граф Сонжи и Империи (декрет от 19 марта 1808 года, патент подтверждён 1 апреля 1809 года).

Награды

• Легионер ордена Почётного легиона (11 декабря 1803 года);
• Великий офицер ордена Почётного легиона (14 июня 1804 года);
• Знак Большого Орла ордена Почётного легиона (2 февраля 1805 года);
• Кавалер ордена Железной Короны (25 февраля 1806 года).

Источники

• Charles Mullié. Biographie des célébrités militaires des armées de terre et de mer de 1789 à 1850, 1852;
• Archives nationales (CARAN) — Service Historique de l’Armée de Terre — Fort de Vincennes — Dossier S.H.A.T. Côte : 7 Yd 344.

Отрывок, характеризующий Сонжи де Курбон, Николя Мари

– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.