Грегори Хаус

♂Грегори Хаус Gregory House
Появление	«Пилотная серия»
Исчезновение	«Все умирают»
Причина	окончание сериала
Исполнитель роли	Хью Лори
Создатель	Дэвид Шор
Число эпизодов	177
Информация
Возраст	56
Дата рождения	15 мая/11 июня 1959
Дата смерти	«Все умирают» (фальсифицировал свою смерть)
Род занятий	руководитель отделения диагностической медицины госпиталя Принстон-Плейнсборо (сезоны 1-5, 6.08-8), консультант диагностического отделения (6.03-6.08) По специальности: врач-инфекционист и нефролог
Звание	доктор медицины
Прототип	Шерлок Холмс
Семья
Семья	Джон Хаус (отец), Блайт Хаус (мать).
Супруг(а)	Доминика Петрова (фиктивный брак)
Отношения	Стейси Уорнер (расстались до событий сериала) Лиза Кадди (6.21 - 7.15, расстались)

Доктор Грегори Хаус (англ. Gregory House) — главный герой американского телесериала «Доктор Хаус». Роль доктора Хауса исполняет британский актёр Хью Лори.

По словам одного из создателей сериала, Дэвида Шора, прототипом Хауса является Шерлок Холмс. Хотя, в отличие от Холмса, Хаус занимается исключительно медицинскими расследованиями, от знаменитого сыщика он унаследовал множество привычек и характерных черт. Как и Холмса, Хауса интересуют сложные дела (Хауса раздражает рутинная работа в клинике с чередой банальных простых диагнозов, и только очередное расследование способно развеять его скуку); Хаус, как и Холмс, увлекается музыкой (играет на фортепиано, гитаре и губной гармошке), с изрядной долей цинизма относится к людям, страдает зависимостью от наркотиков (викодин и, иногда, морфий, употреблял ЛСД, метадон и героин) и порой ему достаточно одного лишь взгляда, чтобы не только поставить диагноз, но и рассказать о привычках и личных проблемах пациента. Доктор Уилсон, коллега Хауса, во многом похож на доктора Ватсона, компаньона Холмса.

Также фамилия «Хаус» отсылает нас к доктору Роберту Хаусу, акушеру и первооткрывателю вещества, известного как «сыворотка правды». Что не может не вызывать аллюзии на самого Грегори Хауса, считающего, что «все лгут», и не способного успокоиться, пока эта ложь не будет развеяна. Ещё аллюзии на Шерлока появляются во 2 сезоне, в 7 эпизоде, где видно, что Хаус живёт в доме номер 221b, а также в 5 сезоне, в 11 эпизоде, когда Хаус получил фальшивый анонимный подарок, и Уилсон выдал шутливую версию Таубу о пациентке Ирен Адлер.

Биография

Отец Хауса служил военным лётчиком, а мать была домохозяйкой. Из-за работы отца, связанной с постоянными переездами, Хаус провёл детство в таких странах, как Япония и Египет. После смерти отца Хаус, проведя тест, выясняет, что тот не являлся его родным отцом, хотя впервые предположил это в 12-летнем возрасте. Одной из пациенток Хаус рассказывает, что его бабушка была очень своенравным человеком и ценила дисциплину, но при этом говорит, что именно так и нужно было с ним поступать, однако в конце серии он признаётся, что говорил не о бабушке, а о своём отце. Биологический отец Хауса неизвестен, хотя сам Хаус считал, что он унитарианский священник, что оказалось, после проведенного Уиллсоном теста ДНК в 14 серии 8 сезона, ошибкой.

В 14 лет Хаусу довелось оказаться в японской больнице, где встретился с членом касты неприкасаемых (буракумин), который работал в больнице уборщиком. Несмотря на отвращение, которое испытывали врачи к уборщику, все они прислушивались к его мнению, благодаря его выдающимся знаниям в области медицины. Именно это, по словам самого Хауса, привело к тому, что он решил стать врачом.

Высокие оценки позволили Хаусу поступить в Медицинский колледж имени Джонса Хопкинса, однако его исключили после того, как его сокурсник Филипп Вебер поймал его на обмане. Несмотря на этот случай, Хауса приняли на медицинское отделение Мичиганского университета, где он стал легендой и привлёк внимание молодой студентки Лизы Кадди.

В начальных эпизодах пятого сезона частный детектив, для того чтобы получить личное расположение Кадди, в качестве компромата выкапывает, что Хаус в студенческие годы участвовал в группе поддержки (на первый взгляд фотография была поддельной, о чём можно догадаться, просто взглянув на неё, либо из дальнейшего диалога доктора Кадди и детектива, но сам Хаус намёком отрицает это). Также известно, что у Хауса IV группа крови.

Позднее Кадди пригласила Хауса на должность руководителя отделения диагностической медицины в госпиталь Принстон-Плейнсборо. Методы работы Хауса, его асоциальное поведение и игнорирование любых правил приносят доктору Кадди множество проблем, но она терпит Хауса, восхищаясь его диагностическими способностями.

У Хауса есть друг — врач-онколог Джеймс Уилсон. После того как Уилсона бросает жена, он некоторое время живёт вместе с Хаусом. На протяжении всего сериала Кадди и врач Уилсон не оставляют попыток сделать Хауса «таким, как все», «преподать ему урок смирения».

В госпитале Принстон-Плейнсборо Хаус собирает команду талантливых молодых врачей — Кэмерон, Чейза и Формана. К концу второго сезона каждый в команде пытается быть похожим на Хауса. Третий сезон становится проверкой команды на верность своему начальнику — Хауса и его окружение преследует полицейский, которого тот обидел во время приёма. Ему предъявлены серьёзные обвинения, связанные с наркоманией. Но предателем оказывается не команда, а ближайший друг — Уилсон. Только благодаря ловкому подлогу Кадди Хаусу удаётся избежать тюрьмы. В конце сезона команда распадается, в четвёртом — он создаёт новую, в шестом — расширяет её за счет возвращения участников первой команды, в восьмом — команда кардинально меняется: «новички» — Адамс и Пак, «старенькие» — Чейз и Тауб, Форман становится главврачом, Тринадцатая же уволена.

В конце восьмого сезона Хаус фальсифицирует свою смерть, чтобы, избежав тюрьмы, провести на полную катушку оставшиеся умирающему от рака Уилсону полгода вместе с ним. После этого он уже не сможет быть врачом.

Привычки Хауса

Хаус — бунтарь в одежде: не носит белый халат, появляется в больнице в сильно мятых рубашках, пиджаках или футболках с логотипами рок-групп и кроссовках Nike и Converse.

Он постоянно грубит людям и свою грубость оправдывает болью в ноге и идиотизмом пациентов. Многие из них ждут его часами, чтобы всего за несколько минут получить диагноз, поставленный на основе дедукции. Он также очень упрям в отстаивании своей правоты и настойчив в достижении поставленной цели, что помогает ему спасать жизнь пациентов.

Любит повторять фразу «все лгут» и постоянно раскрывает ложь пациентов. Обожает спорить на деньги со своими коллегами по поводу пациентов. Для постановки верного диагноза зачастую посылает кого-то из команды обследовать дом пациента.

Размышляя о диагнозе, Хаус часто жонглирует предметами со своего стола и тростью, играет со своей йо-йо, в PlayStation Portable (подаренную ему в одной из серий мальчиком с аутизмом) или Nintendo Game Boy, смотрит телесериалы. У Хауса имеется и Xbox 360, который ему «одолжили» в отделении педиатрии. На нём он играет в Devil May Cry 4 и Ninja Gaiden 2 в палате № 2134 у коматозника.

Всегда одалживает деньги у Уилсона, скорее по привычке, а не по недостатку своих. Когда Уилсон ест, Хаус всегда съедает без спроса его еду, или говорит в кафе, что заплатит Уилсон или другие врачи.

Хаус — полиглот, поскольку в детстве жил во множестве разных стран. Он демонстрирует знание мандаринского диалекта китайского языка, хинди, испанского, португальского и русского языков. Окружающие убеждены, что Хаус может говорить на любом языке, например, доктор Кадди удивляется, когда узнает, что Хаус плохо говорит по-корейски.

Является настоящим меломаном: не только хорошо играет на фортепиано, гитаре и губной гармошке, но также очень хорошо разбирается в музыке. У себя дома он хранит настоящие раритеты музыкального искусства. Также у него есть несколько эксклюзивных гитар и рояль «Sohmer & Co.»

Патологически не желает встречаться с пациентами, хотя в каждой серии ему приходится всё-таки делать это. Обычно с пациентами разговаривают члены его команды, а позже пересказывают полученную информацию самому Хаусу, и он начинает обсуждать с ними диагноз, записывая предположения на доске. Несмотря на это, часто ключ к загадке Хаус находит именно после встречи с пациентом или разговора с его родными (практически в каждом эпизоде).

У Хауса живёт крыса по кличке Стив МакКуинн. Он отловил её на чердаке своей бывшей возлюбленной (2-й сезон, 7-я серия) Стейси Уорнер, когда пытался сблизиться с ней. Стив получил бы отменный удар тростью по черепу, если бы Хауса не заинтересовало то, что грызун всё время держал голову набок. Хаус поставил диагноз зверьку, откормил его антибиотиками и забрал себе.

Также Хаус любит бои грузовиков, зефирных шоколадных зайчиков и езду на мотоцикле. Хаус амбидекстр. Он может писать обеими руками.

В детстве ему не хватало внимания отца: тот всегда был в командировках. Отец-военный был строгим родителем, поэтому Грегори с детства ненавидел его. Грегори даже усомнился в его биологическом отцовстве, заметив своё сходство с одним другом семьи, и, как говорил Хаус, отец целое лето не разговаривал с ним, подсовывая под дверь записки. В итоге его везут на похороны отца, усыпив заранее.

Обычно Хаус не курит. Однако, когда он попадает в психиатрическую лечебницу в начале 6 сезона, можно увидеть его курящим на лестничной клетке. Также он курил, когда попал в реабилитационный центр в 3 сезоне. Также он трижды курил сигару: в последнем эпизоде 3 сезона с мужем пациентки с Кубы, в 5 сезоне в 18 серии он курит присланную в подарок Таубу сигару, чтобы вызвать у пациентки бронхоспазм, а также в эпизоде «Ва-Банк» (S02E17) во время игры в покер с Уилсоном.

Хаус — атеист. Он считает веру иррациональной. В ряде серий он лечит верующих, постоянно издеваясь над их верой. В качестве аргументов он может привести выдержки из основополагающих книг — Танаха, Библии и Корана, которые он, по всей видимости, прочёл. Например, ему известны детали распятия Иисуса Христа (8 серия 7-го сезона).

Хаус показывает осведомленность о традициях еврейского народа, например, о традиции наречения ребёнка именем.

Также Хаус владеет знаниями в области экономики. Он регулярно принимает ставки на совершение различных событий по всей больнице. После освобождения из тюрьмы Хаус зарабатывает приличную сумму денег на марже, взяв в долг 200 тысяч долларов у волонтера и своей будущей подчиненной Адамс и противозаконно заложив медицинское оборудование. И затем использует эти деньги на восстановление своего диагностического отдела. В серии, где Хаус выбирает себе новую проститутку вместе с Доминикой, та обращает внимание на досье той проститутки, которая имеет связи на бирже, мотивируя своё решение возможным сливом нужной биржевой информации Хаусу.

Хаус и Шерлок Холмс

Во многих отношениях Хаус является медицинским аналогом Шерлока Холмса. Сходство очевидно во многих сюжетных элементах, таких, как доверие Хауса к психологическим аспектам дела, заинтересованность только в «экзотических» и необычных медицинских случаях, использование дедуктивного метода мышления, игра на музыкальном инструменте, отношения с доктором Уилсоном (аналогом доктора Ватсона) и встреча с сумасшедшим вооружённым человеком по имени Мориарти (так же звали главного соперника Холмса). Кроме того, девушку, по рассказу Уилсона, якобы подарившую Хаусу на Рождество редкую книгу в зелёной обёрточной бумаге, звали Ирэн Адлер (Уилсон рассказывает о том, что Хаус был влюблён в неё, а она его бросила). Именно так звали героиню одного из первых рассказов о Холмсе «Скандал в Богемии», к которой Холмс испытывал сложные чувства и называл «Эта женщина». Ещё одно сходство с Холмсом — пристрастие к наркотикам. Шерлок Холмс употреблял кокаин внутривенно, когда у него долгое время не было работы. Хаус употребляет викодин (который содержит опиат, гидрокодон и парацетамол), но именно как анестезирующее средство, а не только из пристрастия. Кроме того, Хаус употреблял метадон, ЛСД и героин внутривенно.

Создатель сериала Дэвид Шор заявил, что фамилия Хаус является «скрытой данью уважения» Шерлоку Холмсу (фамилия «Хаус» значит «дом», а фамилия «Холмс» (англ. Holmes) в английском созвучна со словом «homes» означающем «дома»). Ещё одна отсылка к английскому сыщику — Хаус живёт по адресу Принстон (Нью-Джерси), Бейкер-Стрит, в доме № 221, квартира B(адрес лондонского дома Шерлока Холмса — Бейкер-стрит, 221B). Символичен и подарок, который Крис Тауб дарит Хаусу на Рождество в 10-й серии 4-го сезона, — это второе издание Конан Дойля. Кроме того, считается, что прототипом Холмса послужил один из преподавателей Эдинбургского университета, где учился Артур Конан Дойль, Джозеф Белл — так же, как и Хаус, врач-диагност, блестяще использовавший дедуктивный метод в выявлении заболеваний. Та самая редкая книга в зелёной оберточной бумаге — «Руководство по хирургическим операциям» авторства Джозефа Белла.

В 20-м эпизоде 5-го сезона Хаус при помощи Уилсона пытается расследовать смерть одного из своих сотрудников.

В 13-м эпизоде 6-го сезона Хаус пародирует Эркюля Пуаро, когда пытается выяснить, кто доставляет неприятности ему и Уилсону.

Последний эпизод заключительного сезона, в котором Хаус фальсифицирует свою смерть, также, возможно, является аллюзией на эпизод с Рейхенбахским водопадом из «Последнего дела Холмса».

Хаус и женщины

Примерно за десять лет до событий, разворачивающихся в сериале, Хаус познакомился со Стейси Уорнер, юристом, специализирующимся в области конституционного права, на пейнтбольном матче «Юристы против докторов». Пять лет спустя, когда Хаус находился в добровольной коме, Стейси принимает решение о хирургической операции, в ходе которой была удалена четырёхглавая мышца правой ноги Хауса. Это позволило исключить ампутацию конечности, но привело к частичной потере функциональности ноги и к меньшей, но всё ещё серьёзной боли на всю оставшуюся жизнь. Грегори Хаус как профессиональный врач был уверен в возможности излечения без оперативного вмешательства, хотя в этом случае был риск смерти. Поэтому Хаус не может простить такого поступка, и из-за этого Стейси уходит от него.

Было свидание с Кэмерон, но это было условием договора о её возвращении в команду Хауса. На первый взгляд можно подумать, оно закончилось неудачей, и в итоге становится известно, что так оно и есть.

Когда Стейси впервые появляется в сериале, она уже состоит в браке с Марком Уорнером. Она приводит мужа к Хаусу с просьбой вылечить от непонятной и неуловимой болезни. Во 2-м сезоне в сериале появляется любовный треугольник — Хаус-Стейси-Марк. Стейси не может разобраться в своих чувствах, а Хаус пользуется её смятением для сближения. В итоге они вместе проводят ночь по возвращении из Балтимора, но их дальнейшие отношения заходят в тупик. Стейси была готова остаться с Хаусом и бросить Марка, но Хаус отказался идти на такое развитие отношений. Стейси с мужем уезжают в другой город.

В 6-м сезоне, во время пребывания в психиатрической больнице, у Хауса возникают глубоко эмоциональные, а также сексуальные отношения с женщиной по имени Лидия, родственницой одной из пациенток психбольницы.

В этом же сезоне, в 8 серии, напившись, Хаус наконец-то признается в любви Кадди, упомянув об этом Лукасу, но все это лишь бы рассорить их.

Если внимательно следить за поведением Хауса и Лизой Кадди, то даже в 1-м и 2-м сезонах можно понять, что Хаус ей очень увлечён, хотя и не хочет сам в это верить, и в итоге на протяжении 4 и 5 сезонов у Хауса возникают запутанные и странные, но уже более явные, чем ранее, отношения с главврачом больницы Лизой Кадди. В одной из серий даже присутствовал поцелуй, но ясности в лабиринт их отношений это так и не внесло. Однако 12 мая 2009 года вышла последняя серия 5 сезона, в которой на 33-й минуте звучат слова: «Everybody, attention. I slept with Lisa Cuddy» — что с английского переводится как «Внимание всем, я переспал с Лизой Кадди». Правда, как выяснилось, секс с Кадди оказался плодом воображения мозга Хауса, правда, непонятно, что в этом виновато — викодин или начинающееся психическое заболевание. В первой серии шестого сезона у Хауса возникает роман с Лидией — посетительницей психиатрической лечебницы. Однако Лидия замужем и после выздоровления своей золовки уезжает в Аризону. Он вспоминает о ней в разговоре с умирающим в серии «Изоляция». В последней серии 6 сезона последовало долгожданное признание Кадди в любви к Хаусу и её отказ от свадьбы с Лукасом. В 7 сезоне роман Хауса и Кадди получает новый виток развития. Уже в первом эпизоде мы видим взаимное признание в любви, но уже в 15 серии пара завершает свои отношения.

Хаус часто пользуется услугами проституток и не скрывает этого. После расставания с Кадди, в 7 сезоне 16 серии живя в отеле, вызывает по очередности 5 проституток.

В 17 серии 7 сезона разыгрывает свадьбу с украинской иммигранткой Доминикой Петровой (Каролина Выдра), чтобы разозлить Кадди. Вскоре после этого она исчезает, но в восьмом сезоне возвращается, и между ней и Хаусом возникает реальная симпатия, которая позже оканчивается из-за маленького обмана со стороны Грега. В финальной серии Доминика присутствует среди галлюцинаций Хауса и среди хоронивших его людей.

В 23 серии 7 сезона, обезумев от разрыва с Кадди и других факторов, разрушает её дом, врезавшись в него на машине. По-видимому, так ему удалось «выплеснуть негатив», по крайней мере, проходя мимо остолбеневшего Уилсона, присутствовавшего при этом инциденте, он с улыбкой говорит — «Ты прав. Выплеснул — и полегчало». Масла в огонь подлило обстоятельство, что Хаус увидел, как Кадди принимала дома какого-то мужчину.

Хаус и травма ноги

Доктор Хаус вынужден ходить с тростью после операции на четырёхглавой мышце правого бедра. Поздно диагностированный инфаркт мышцы бедра привел к серьёзным повреждениям мышечной ткани. Пока Хаус был в коме, его девушка и доверенное лицо Стейси против воли Хауса дала согласие на операцию по удалению мертвой ткани, чем, возможно, спасла ему жизнь. Хаус часто оправдывает хроническими болями в ноге своё поведение или плохое настроение, а также свою зависимость от викодина. Между тем, по некоторым признакам можно предположить, что его боли носят психосоматический характер.

До травмы ноги Хаус занимался спортом: его знакомство со Стейси произошло во время игры в пейнтбол («врачи против юристов»), впервые боли в ноге появились на поле для гольфа, а подростком он занимался скалолазанием и лакроссом.

В 21 серии 7-го сезона для регенерации мышц больной ноги начинает употреблять экспериментальное лекарство, похожее на героин. Также из-за усиления болей в ноге начинает употреблять 3 таблетки викодина за раз (обычно это 2). В следующем эпизоде выясняется, что экспериментальное лекарство не оказало лечебного эффекта, но вызвало кистозные опухоли, что привело к смерти всех лабораторных крыс. Обнаружив рак, Хаус в своей ванной попытался сделать самому себе операцию по удалению опухолей. Самостоятельно ему удалось удалить лишь одно образование, из трёх имеющихся. На «середине» операции Хаус был вынужден попросить Кадди оказать ему помощь. Впоследствии был госпитализирован в больницу, где ему завершили данную операцию.

Факты

• Носит с собой вилку в левом внутреннем кармане пиджака.
• В детстве Хаусу запломбировали зубы на Филиппинах, причём настолько качественно, что пломбы в порядке и в 50 лет.
• Любимые телесериалы доктора Хауса: «Одинокие сердца» и «Главный госпиталь». А актриса Оливия Уайлд (Тринадцатая) раньше играла в сериале «Одинокие сердца» в течение почти целого сезона. Среди записанных на TiVo доктора Хауса передач можно также заметить сериал «Чёрная Гадюка», одну из главных ролей в котором исполняет Хью Лори.
• Крыса доктора Хауса получила имя в честь любимого актёра Хью Лори, Стива МакКуина.
• Мобильный телефон Хауса — Motorola iDen 850 (10 серия 2-го сезона). Мелодия звонка на телефоне Хауса — припев суперхита американского поп-рок-трио братьев Hanson 1997 года.
• Хаус носит кроссовки Nike, которые также появляются у Формана.
• У Хауса IV группа крови («Лучше тебе не знать», 8 серия 4-го сезона).
• В 19-й серии 3-го сезона Хаус хвастается, что его письмо напечатали в таблоиде «Universal Report». Заголовки на обложке гласят: «Птеродактиль держит граждан в страхе», «В мозге человека найдены сокровища», «Арестован дантист-оборотень» («Werewolf Dentist Arrested»).
• В 9-м эпизоде 1 сезона Хаус слушает пластинки своего пациента, некоего Джона Генри Гайлса, которого играет Гарри Ленникс (исполнявший роль командора Лока в фильме «Матрица: Перезагрузка» и «Матрица: Революция»). Одна из пластинок оформлена в стиле «Матрицы» и называется «Mindtrikz» («Трюки с разумом»).
• Хаус играет на рояле фирмы «Yamaha», стоящем у него дома, а также на гитарах фирмы Gibson — Flying V (1 серия 4 сезона), Les Paul (3 серия 5 сезона) и, вероятно, Hummingbird. В разных эпизодах Gibson Les Paul появляется в кадре то с тремоло-системой Bigsby, то без неё — одновременно в кадре в течение всего сериала эти две разновидности Les Paul ни разу не появляются. Кроме того, в некоторых эпизодах в квартире Хауса можно заметить электрогитару Fender Stratocaster, но Хаус на ней в кадре ни разу не играл. В лофте, купленном совместно с Уилсоном, Хаус играет на электрооргане Hammond (16 серия 6 сезона).
• В сериале доктор Хаус несколько раз появлялся побритым: в эпизоде «Три истории» (21 серия 1-го сезона) (во флешбэке, посвящённом перенесённой Хаусом операции на ноге), а также в 16 серии 5-го сезона, когда он собирался пойти на собеседование в новую клинику, но в итоге остался в Принстон-Плейнсборо. Бритым он появлялся и в суде, когда рассматривалось его дело по обвинению в хранении наркотиков.
• В 6-м сезоне Хаус упомянул, то ли в шутку, то ли всерьез (с ним всегда это непонятно), о Женщине-Мечте. Ею оказалась Ангела Меркель.
• Доктор Хаус является поклонником шоу грузовиков-монстров Monster Jam, в частности грузовика Grave Digger: в 12 серии 2-го сезона он появляется в бейсболке с изображением грузовика. Периодически можно увидеть его за просмотром шоу с Grave Digger’ом по телевизору.
• Во 2-й серии 7-го сезона у Хауса появляется новая трость с набалдашником в виде серебряного черепа. Точно такую же трость Хаус отказался покупать в магазине в 21-й серии 3-го сезона, мотивируя это тем, что будет похож на Мэрилина Мэнсона в старости.
• В той или иной степени, помимо английского, Хаус может изъясняться на португальском, испанском, китайском и русском языках.
• Домашний телефон Хауса, указанный в его поддельном личном деле, — 609-555-02-00
• В конце 2 сезона в Хауса два раза (в шею и живот) выстрелил неизвестный (в галлюцинациях Хауса создается впечатление, что это муж его бывшей пациентки).
• В конце 3 сезона у Хауса появляется собака по кличке Гектор. Эту собаку Уилсон купил во время медового месяца со своей второй женой.
• Мотоцикл Хауса — Honda CBR1000RR Repsol Replica
• Хаус ненавидит чай.
• Хаус читает мангу.
• В начале 7 серии 2 сезона номер дома, где живёт Хаус — 221B, в дальнейшем номер дома меняется на 221. Буква В появляется на его двери. Что является отсылкой к адресу Шерлока Холмса.
• Хаус прекрасно разбирается в женской обуви, что помогает ему делать выводы относительно владелиц этих туфель (19 серия 1 сезона (после разговора с кандидаткой на место Кэмерон), 15 серия 4 сезона (вспоминает одну из пассажирок автобуса, в котором он попал в аварию), 11 серия 6 сезона (указал марку туфель соседки, чтобы она поверила, что Хаус и Уилсон геи), 1 серия 8 сезона (разговор с доктором Адамс во время постановки диагноза одному из заключённых).
• В 6 серии 6 сезона Хаус называет грудь Доктора Лизы Кадди — Пэтти и Сэлма, в честь тетушек Барта Симпсона, сестер Мардж Симпсон, которые на протяжении всего сериала люто ненавидели Гомера Симпсона.
• в 15 серии 2 сезона Хаус жонглирует 2 мячами и пультом

Отрывок, характеризующий Грегори Хаус

– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.