Дмитриев, Иван Петрович
Иван Дмитриев | |||||||||||
Иван Дмитриев в роли старпома Олега Петровича в фильме «Полосатый рейс» | |||||||||||
Имя при рождении: |
Иван Петрович Дмитриев | ||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Дата рождения: | |||||||||||
Место рождения: | |||||||||||
Дата смерти: |
23 октября 2003 (88 лет) | ||||||||||
Место смерти: | |||||||||||
Гражданство: | |||||||||||
Профессия: | |||||||||||
Карьера: | |||||||||||
Награды: |
|
Ива́н Петро́вич Дми́триев (1915—2003) — советский российский актёр театра и кино. Народный артист СССР (1980).
Содержание
Биография
Родился 30 июля 1915 года в Вышнем Волочке (ныне Тверская область) (по другим источникам — в Грозном[1]).
В 1930 году окончил школу-семилетку в Вышнем Волочке. В 1929—1931 годах — артист вспомогательного состава, суфлёр, помощник режиссёра Вышневолоцкого городского театра[2].
В 1932—1936 годах учился в Ленинградском техникуме сценических искусств (ныне Российский государственный институт сценических искусств) (класс Ю. М. Юрьева)
В 1936—1938 годах — актёр Ленинградского театра Комедии (ныне Санкт-Петербургский академический театр комедии имени Н. П. Акимова).
В 1938—1946 годах служил в ВМФ СССР в качестве актёра Драматического театра Балтийского флота. Участник войны. Принимал участие в боях на полуострове Ханко. Артист фронтовой бригады.
В 1946—1948 годах — актёр Драматического театра Балтийского флота, с 1948 — Ленинградского драматического театра им. В. Ф. Комиссаржевской, с 1973 — Ленинградского академического театра драмы им. А. С. Пушкина (ныне Александринский театр). Сыграл на театральных подмостках около 200 ролей.
Скончался 23 октября 2003 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища.
Семья
- Первая жена — Александра Владимировна Дэльвин (1915—2009), актриса, заслуженная артистка РФ (1994).
- Дочь — Наталья (умерла во время блокады Ленинграда)
- В блокадном Ленинграде подобрал на улице мальчика-сироту Колю, которого они с супругой усыновили.
- Вторая жена — Галина Григорьевна (умерла в 2000)
- Сын — Антон (умер в 2000 в возрасте 43 года)
- Дочь — Ксения[3].
Награды и звания
- Заслуженный артист РСФСР (1957)
- Народный артист РСФСР (1970)
- Народный артист СССР (1980)
- Орден Красной Звезды (1942)
- Орден Отечественной войны I степени (1985)
- Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2000) — за большой вклад в развитие театрального искусства[4]
- Медаль «За боевые заслуги» (1943)
- Медаль «За оборону Ленинграда» (1944)
- Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
- Медаль «В память 250-летия Ленинграда» (1957)
- Почётная грамота Президиума Верховного Совета Литовской ССР (1950)
- Театральная премия Санкт-Петербурга «Золотой софит» (2000) — «За творческое долголетие и уникальный вклад в театральную культуру Санкт-Петербурга».
Творчество
Роли в театре
- «Парень из нашего города» К. М. Симонова — Луконин
- «Фронт» А. Е. Корнейчука — Горлов
- «Последние» М. Горького — Алексей
- «Русский вопрос» К. М. Симонова — Гарри Смит
- «Молодая гвардия» по А. А. Фадееву — Земнухов
- «Дети Ванюшина» С. А. Найденова — Алексей
- «Зыковы» М. Горького — Михаил
- «Вечно живые» В. С. Розова — Борис
- «Пятая колонна» Э. Хемингуэя — Филипп
- «Пунтила» Б. Брехта — Пунтила
- «Платон Кречет» А. Е. Корнейчука — Платон Кречет
- «Преступление и наказание» по Ф. М. Достоевскому — Свидригайлов
- «Бесприданница» А. Островского — Паратов
- «На дне» М. Горького — Сатин
- «Ночью без звёзд» А. П. Штейна — Егорьев
- «Похождения Чичикова» по Н. В. Гоголю — Ноздрёв
- «Потоп» Г. Бергера — Фрезер
- «Иней на стогах» Л. Моисеева — Тулин
- «Ивушка неплакучая» по М. Н Алексееву — Леонтий Федорович
- «Плоды просвещения» Л. Н. Толстого — Фёдор Иванович
- «Зимняя сказка» У. Шекспира — Старый пастух
- «Отелло» У. Шекспира — Брабанцио
- «Горестная жизнь плута», инсценировка И. С. Ольшвангера по И. Ильфу и Е. Петрову — Остап Бендер
- «Царь Фёдор Иоаннович» А. К. Толстого — Шуйский
- «Предел возможного» по И. А. Герасимову — Сумароков
- «Вечер» А. А. Дударева — Василь-Мультик
- «Чужая ноша» О. Т. Перекалина — Троха
- «Шутники, или Похвальное слово Сумарокову» по творческому наследию А. П. Сумарокова — Хрюков
- «Сорок первый» Б. А. Лавренёву — Говоруха-Отрок
Фильмография
- 1939 — Четвёртый перископ — командир эпроновцев
- 1944 — Морской батальон — эпизод
- 1949 — Академик Иван Павлов — академик Иван Павлов
- 1950 — Мусоргский — певец Мариинки
- 1951 — Белинский — Григорович
- 1955 — За витриной универмага — Михаил Иванович Крылов
- 1956 — Крутые Горки — Горелов
- 1956 — Моя дочь — Тимофей Кочан
- 1957 — Неповторимая весна — Новожилов Александр Васильевич
- 1957 — На переломе — Никитенко
- 1957 — Братья — инженер Котов
- 1957 — Матрос сошёл на берег — Алексей Ермоленко
- 1958 — Повесть наших дней — Сокол
- 1958 — Наш корреспондент — Ефим Павлович Гусаров
- 1958 — Последний дюйм — посетитель кафе
- 1958 — Ваня — Крыльцов Дмитрий
- 1959 — В едином строю — Матвеев
- 1959 — Человек меняет кожу — Бармин
- 1960 — Победитель (короткометражный) — Стрешнев
- 1961 — Полосатый рейс — Олег Петрович, старший помощник капитана
- 1961 — Самые первые — генерал
- 1961 — Жизнь сначала — Фёдор Власов
- 1963 — Хроника одного дня — Муратов
- 1964 — Русский лес — Валерий Крайнов
- 1964 — Ноль три — Теннов
- 1965 — Залп «Авроры» — Дыбенко
- 1966 — Авдотья Павловна — Шамрай, профессор
- 1967 — Тихая Одесса — Григорий Павлович Рахуба
- 1967 — Армия «Трясогузки» снова в бою — Борис Григорьевич Свиридов
- 1968 — Степень риска — академик
- 1968 — Ошибка Оноре де Бальзака — Москаленко
- 1969 — Песнь о Маншук — Максимов
- 1969 — Берег юности — эпизод
- 1970 — Барышня-крестьянка (фильм-спектакль) — Берестов
- 1970 — Крушение империи — председатель собрания
- 1970 — Любовь Яровая — офицер с букетом
- 1970 — Взрыв замедленного действия — Чернолусский
- 1971 — Красная метель — комиссар
- 1971 — Нина — Иван Иванович
- 1971 — Море нашей надежды — министр морского флота СССР
- 1972 — Последние дни Помпеи — Евгений Мамайский
- 1972 — Длинная дорога в короткий день — Кирилл Мефодьевич Ярмола
- 1973 — Старая крепость — Андрыхевич Степан Дормидонтович, отец Лики
- 1973 — Возвращённый год (короткометражный) — Матвей Фомич
- 1975 — Рождённая революцией — Иван Петрович Коломиец
- 1976 — Меня это не касается — Варенцов, директор чайной
- 1977 — Мой друг дядя Ваня — профессор Иволгин
- 1978 — Сибириада — Блинов
- 1978 — Антонина Брагина — Алексей Павлович Брагин
- 1978 — Пуск — Курдюмов
- 1978 — След на земле — эпизод
- 1980 — В поте лица своего (фильм-спектакль) — Дородных
- 1980 — Государственная граница. Мы наш, мы новый… — Мокроусов, столбовой дворянин
- 1980 — Мой папа — идеалист — Иван Сергеевич
- 1980 — Главный конструктор — Семён Семёнович
- 1981 — Контрольная по специальности — Самохвалов
- 1982 — Никколо Паганини — граф Разумовский, русский посол
- 1982 — Формула памяти — Аркадий Стекольщиков, сотрудник НИИ памяти
- 1982 — Шурочка — Шульгович, полковой командир
- 1983 — Ювелирное дело — Сергей Иванович, полковник милиции
- 2002 — Время любить — отец Дмитрий
Напишите отзыв о статье "Дмитриев, Иван Петрович"
Примечания
- ↑ [www.kinosozvezdie.ru/actors/dmitriev/dmitriev.html Дмитриев Иван Петрович — Киносозвездие — авторский проект Сергея Николаева]
- ↑ [kinosozvezdie.ru/actors/dmitriev/dmitriev.html Дмитриев Иван Петрович — Киносозвездие — авторский проект Сергея Николаева]
- ↑ [kinodv.ru/viewtopic.php?id=3240&p=4 Звёзды киноискусства России. Краткая Книга Памяти]
- ↑ [kremlin.ru/acts/bank/16014 Указ Президента Российской Федерации от 26 августа 2000 года № 1572 «О награждении орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени Дмитриева И. П.»]. // Официальный сайт Президента России. Проверено 7 сентября 2016.
Отрывок, характеризующий Дмитриев, Иван Петрович
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 30 июля
- Родившиеся в 1915 году
- Родившиеся в Вышнем Волочке
- Умершие 23 октября
- Умершие в 2003 году
- Умершие в Санкт-Петербурге
- Актёры по алфавиту
- Актёры России
- Актёры СССР
- Актёры XX века
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 4 степени
- Кавалеры ордена Красной Звезды
- Кавалеры ордена Отечественной войны I степени
- Награждённые медалью «За боевые заслуги»
- Награждённые медалью «За оборону Ленинграда»
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Народные артисты СССР
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные артисты РСФСР
- Выпускники Санкт-Петербургской академии театрального искусства
- Участники Великой Отечественной войны
- Персоналии:Театр Комедии
- Персоналии:Александринский театр
- Персоналии:Театр им. В. Ф. Комиссаржевской
- Лауреаты премии «Золотой софит»
- Члены КПСС
- Похороненные на Литераторских мостках