Кисловодский трамвай
 | |
| Описание | |
|---|---|
| Страна | |
| Расположение | |
| Дата открытия |
апрель 1904 |
| Дата закрытия | |
| Маршрутная сеть | |
| Число маршрутов |
1 |
| Технические данные | |
| Ширина колеи |
1000 мм |
«Кислово́дский трамва́й» — трамвайная система, существовавшая в Кисловодске с 1904 по 1966 года. Использовалась исключительно для доставки нарзана от завода до склада.
Содержание
История
В 1893 году к Кисловодску от ж.-д. ст. Минеральные Воды была проведена железнодорожная ветка.
В конце XIX — начале XX вв. в Российской империи стал набирать популярность нарзан, производимый на заводе рядом с Нарзанной галереей. Склад готовой к отправке продукции находился на расстоянии около 1,5 км от завода, ближе к ж.-д. ст. Минутка, а доставляли бутылки от завода на телегах. В конце 1902 года Управлением Кавказских Минеральных Вод и акционерным обществом русских электрических заводов «Сименс и Гальске» был заключен договор на строительство первой в России промышленной гидроэлектростанции «Белый Уголь», высоковольтной электромагистрали, соединявшей города Кавминвод, и трамвайных линий в Пятигорске — для пассажирского движения, и в Кисловодске — для грузовых перевозок[1]. В июле 1903 года предпринимателем Евангуловым, занимавшимся разливом нарзана, была проложена узкоколейная линия конно-железной дороги. В апреле 1904 года дорога была электрифицирована в рамках проекта электрификации Кавказских Минеральных Вод, что обошлось, согласно заметке в газете «Северный Кавказ», в 35000 рублей[2]. После этого доставка нарзана стала осуществляться на платформах, прицепленных к небольшому моторному вагону. Кисловодский трамвай получал электроэнергию от того же источника, что и пятигорский трамвай — от гидроэлектростанции «Белый уголь» в Ессентуках.
От ворот заводика, примыкавшего к Нарзанной галерее, линия вела к так называемому «Пятачку» — скрещению главных улиц Кисловодска у бывшей гостиницы «Гранд-Отель» (нынешний санаторий «Нарзан»), далее проходила по Курортному бульвару вплоть до поворота к железнодорожному путепроводу, построенному на подходе к вокзалу при сдаче в эксплуатацию кисловодской ветки. Далее за поворотом после проезда под железной дорогой, трамвайные пути круто сворачивали влево и следовали параллельно железной дороге в сторону товарной станции Минутка до склада минеральной воды, находившегося на углу улиц Кирова и Нелюбина. Кисловодский трамвай стал единственным в России и в Советском Союзе примером использования трамвайной линии исключительно для перевозки грузов.
В конце 1950-х мощности разливочного завода, находящегося у Нарзанной галереи были исчерпаны по причине отсутствия возможности расширения производственных площадей, а прохождение грузовой трамвайной ветки прямо по главному курортному бульвару напротив двух зданий Нарзанных ванн было признано городскими властями нецелесообразным. В 1958 году разливочный завод переехал на новое место на углу улицы Кирова и проспекта Победы. Часть трамвайной ветки от Нарзанной галереи до улицы Кирова была демонтирована.
В 1966 году для разливочного завода были построены корпуса прямо рядом со складами и необходимость в перевозке бутылок с завода на склад отпала — трамвайное движение в Кисловодске было закрыто.
См. также
Напишите отзыв о статье "Кисловодский трамвай"
Примечания
Ссылки
- [pantograf.tramvaj.ru/article_11.php «Пантограф» — № 2 — 2003 — «Единственный в своём роде»]
- [narrow.parovoz.com/emb/?ID=78 Кисловодский трамвай на сайте «Энциклопедия узкоколейных железных дорог бывшего СССР „Младший Брат“»]. [archive.is/c4VPB Архивировано из первоисточника 31 января 2013].
Отрывок, характеризующий Кисловодский трамвай
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
