Архангельский трамвай

Архангельский трамвай

Описание
Страна	Россия
Расположение	Архангельск
Дата открытия	1916
Дата закрытия	2004
Эксплуатант	АМТТП
Маршрутная сеть
Длина сети	29,9 км
Длина маршрутов	48,1 км
Подвижной состав
Основные типы ПС	Ф, Х, М, КТМ-1, КТМ-2, ЛМ-57, ЛМ-68, ЛМ-68М, РВЗ-6М2, ЛВС-86, ЛМ-93 и др.
Число депо	0
Технические данные
Ширина колеи	1524 мм
Электрификация	550 вольт

Архангельский трамвай — закрытая трамвайная система, существовавшая в городе Архангельске с 1916 по 2004 годы. Долгое время являлась самой северной трамвайной системой в мире. В годы Великой Отечественной войны использовалась для перевозки воинских грузов. 21 июля 2004 года трамвайная система была закрыта по экономическим причинам, содержание трамвайного парка было признано убыточным. Трамвайные пути вскоре были демонтированы.

Ликвидация архангельского трамвая стала результатом целенаправленной политики руководства города и занимавшего в то время пост мэра Олега Нилова, закрывшего 13 мая 2003 года единственный рентабельный трамвайный маршрут № 1. После этого закрытие всей системы стало неизбежным.

Трамвайная подстанция по адресу улица Суворова, 13 была построена в 1914 году и является памятником архитектуры Архангельска.

Общая длина трамвайных путей на пике развития системы составляла около 30 км

История

Идея строительства системы трамвая в Архангельске начала обсуждаться в 1898 году. К 1913 году, после завершения строительства Северной железной дороги между Москвой и Архангельском, город получил серьёзный импульс к развитию. По этой причине в 1913 году было решено построить городскую железную дорогу. В те времена в Архангельске было много деревянных домов. Для безопасности деревянных домов было принято решение о строительстве электрической системы. Руководителями строительства электрического трамвая были Яков Лейцингер (городской голова) и инженер Константин Репин, который был автором проекта электрификации конки в Пскове в 1911—1912 годах. Репин контролировал все строительные работы, а также приобретение оборудования.

Строительные работы начались в 1914 году. 15 сентября 1914 умер Яков Лейцингер. Несмотря на смерть Лейцингера и начало Первой мировой войны, Константин Репин довел дело до конца. В течение трёх лет в городе были проложены трамвайные пути (двухпутные, ширина колеи 1524 мм), установлена воздушная контактная сеть, были построены трамвайное депо и тяговая подстанция. Тяговая подстанция была построена в 1914 году (ул. Пермская, 13 (ныне улица Суворова)). Трамвайное депо было построено на пересечении Почтового тракта (ныне Ленинградский проспект) и Набережной Северной Двины (ныне ул. Чапаева). Во время Первой мировой войны Архангельск стал главным портом, куда доставлялась помощь союзников. Грузовой тоннаж морского порта Архангельска увеличился в 20 раз.

Трамваи были сделаны на Мытищинском заводе. Система трамвая была открыта 25 июня 1916 года. Первый трамвай прошёл от депо к зданию Городской Думы (ныне Северный государственный медицинский университет, пересечение Троицкого просп. и Полицейской ул. (ныне ул. Свободы)). Первыми пассажирами были городские чиновники и купцы. На следующий день трамвай был открыт для всех пассажиров. В день открытия работало 8 трамвайных вагонов (типа «М»). В целом, к концу 1916 года насчитывалось 17 пассажирских трамвайных вагонов. Десять из этих трамваев (№ 11—20) были сделаны на заводе в Мытищах в 1915 году, ещё семь (№ 21—27) — в 1916 году. Кроме самих вагонов был также приобретен снегоочиститель.

В то время существовало 2 маршрута: 1) ул. Архиерейская (ныне ул. Урицкого) — Троицкий просп. — ул. Полицейская (ныне ул. Свободы); 2) ул. Полицейская (ныне ул. Свободы) — Троицкий просп. — ул. Пермская (ныне ул. Суворова). Разворотное кольцо проходило от улицы Пермской по Среднему проспекту до улицы Лопарской (ныне ул. Комсомольская) и обратно на Троицкий проспект

Эксплуатация системы трамвая была очень выгодна: ежедневная прибыль была свыше 1 000 рублей. Проезд на маршруте № 1 составлял 7 копеек, на маршруте № 2 — 10 копеек. Вскоре городские власти, желая увеличить прибыль, решили увеличить оплату проезда до 10 и 15 копеек соответственно. Новый тариф был введен со 2 июля 1916 года. В результате, за первые сутки ежедневная прибыль увеличилась до 1 949 рублей (2 июля), но очень скоро снизилась до 1248 рублей (5 июля). Годовой пассажиропоток составил 3 107 600 человек.

Первое ДТП произошло 3 ноября 1916 г. на пересечении Троицкого просп. и Соборной ул. (ныне ул. К. Либкнехта). В результате пешеход Петр Савинов потерял ногу и умер по дороге в городскую больницу. К счастью, подобные случаи были очень редки.

2 февраля 1917 года открылась трамвайная линия в Соломбалу. Этот район расположен на другом берегу реки Кузнечихи, делящей город на две части. До Октябрьской революции, в летний период, Соломбальский остров был связан временным деревянным мостом с центральной частью города. Однако никакой постоянной переправы через реку не было. По этой причине, зимой трамвайные пути прокладывались непосредственно на временных деревянных опорах на льду (подобный метод был использован в Санкт-Петербурге в 1895—1910 гг. и в Нижнем Новгороде в течение 1896—1910-х годов). Позже была построена трамвайная линия до 6-й версты (в настоящее время Лесозавод № 3). Длина трамвайной сети составляла 14,84 км.

Не смотря ни на какие политические изменения, трамвайное движение в Архангельске не было остановлено во время Первой мировой войны, Февральской революции, Октябрьской революции и Гражданской войны в России. Каждая власть пыталась спасти трамвайную сеть (например, во время Интервенции, трамваи водили американские солдаты, поскольку архангельские вагоновожатые устроили забастовку). Трамвайная система стала лучшей в РСФСР по итогам Первой Всероссийской трамвайной конференции, которая состоялась в Москве в декабре 1922 года.

До 1956 года трамвайная сеть Архангельска состояла из двух независимых систем — одна в центре и на юге города, с маршрутами № 1 и 2, другая в Соломбале, с маршрутами № 3 и 4. Вскоре открылся Кузнечевский мост, и вагоны первого маршрута пошли в Соломбалу. Также появился маршрут № 5, ходивший от улицы Октябрят до улицы Гагарина.

В начале XXI века для трамвая наступили тяжёлые времена. Сначала закрылся маршрут № 5. В 2002 году с закрытием Кузнечевского моста на ремонт маршрут № 1 был укорочен до улицы Гагарина, а маршруты № 3 и 4 были отрезаны от сети в центре города. 1 октября 2002 года они были закрыты, и началась ликвидация трамвая в Архангельске. Вскоре маршруты № 1 и 2 объединили в № 2 от Лесозавода № 2 до улицы Гагарина и открыли маршрут № 2к по трассе бывшей «двойки». Длинная «двойка» была закрыта в 2003 году со снятием линии по Троицкому проспекту. 21 июля 2004 года был закрыт последний маршрут № 2к, который к тому времени уже был просто № 2.

Маршруты

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

№ Маршрута	Направление	Путь	Подвижной состав
№ 1	ул. Урицкого — СРЗ Красная кузница(В пятидесятых годах 20 века — «Центральный маршрут»)	ул. Урицкого просп. Ломоносова ул. Выучейского Троицкий просп. ул. Суворова просп. Ломоносова ул. Гагарина (обратно Троицкий просп.) Таймырская ул. ул. Валявкина (СРЗ Красная кузница)	ЛМ-93, ЛВС-86, РВЗ-6М2
№ 2	ул. Выучейского — 2 л/з	ул. Выучейского наб. Северной Двины ул. Урицкого (обратно просп. Ломоносова, ул. Выучейского) Ленинградский просп. 2 л/з	ЛМ-93, ЛВС-86, РВЗ-6М2
№ 3	СРЗ Красная кузница — ул. Баумана	СРЗ Красная кузница Никольский просп. ул. Баумана	РВЗ-6М2
№ 4	СРЗ Красная кузница — ул. Малиновского	СРЗ Красная кузница Никольский просп. ул. Красных Партизан Кировская ул. ул. Химиков ул. Малиновского	РВЗ-6М2
№ 5	ул. Октябрят — ул. Гагарина	ул. Октябрят ул. Касаткиной Ленинградский просп. просп. Ломоносова ул. Выучейского (обратно наб. Северной Двины, ул. Урицкого) Троицкий просп. ул. Суворова просп. Ломоносова ул. Гагарина (обратно Троицкий просп.)	ЛМ-93, ЛВС-86, РВЗ-6М2

10 мая 2003 года был закрыт маршрут № 1, после чего сразу же был начат демонтаж рельс на пути маршрута (по Троицкому проспекту).

В июле 2004 года был закрыт последний трамвайный маршрут № 2.

• № 1.

Маршрут укорочен до ул. Гагарина с 14.05.2002 г. Закрыт с 11.05.2003 г.

• № 2.

Маршрут закрыт 21.07.2004 году.

• № 3.

Маршрут закрыт в 2002 г.

• № 4.

Маршрут закрыт в 2002 г.

• № 5.

Маршрут закрыт в 2000 г.

Маршрут № 1. Ул. Урицкого — СРЗ «Красная кузница»

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Начальной точкой являлась остановка «Улица Урицкого», расположенная на односторонней однопутной кольцевой линии, проходящей по ул. Урицкого — просп. Ломоносова — ул. Выучейского — наб. Северной Двины. По этому же кольцу проходили маршруты № 2 и 5. Возле этой остановки находилось административное здание трамвайного предприятия с комнатой отдыха кондукторов. Перед остановкой путь был двойным, что позволяло регулировать очерёдность движения трамваев разных маршрутов. Сразу за остановкой располагалась развилка, маршрут № 1 уходил по просп. Ломоносова налево, № 2 и 5 — направо. А первоначально, 1 и 5 — налево, а 2 — направо.

По одностороннему просп. Ломоносова трамваи шли во встречном направлении по левой стороне дороги, поэтому на остановках высадка пассажиров осуществлялась на проезжую часть. Ул. Выучейского в течение всего советского периода не имела полноценной проезжей части, фактически по ней ездил только трамвай. Вторая развилка находилась у перекрёстка ул. Выучейского — Наб. Северной Двины, трамваи маршрутов 1 и 5 уходили направо, маршрута 2 — налево.

Почти сразу после выезда на Набережную трамвай уходил на идущий параллельно ей Троицкий проспект. На Троицком линия была двухпутной, проходила посередине дороги в одном уровне с ней. Существенный недостаток такой планировки выявился в постсоветское время, в связи с бурным ростом автопарка города: любое ДТП на Троицком проспекте практически неминуемо перекрывало трамвайный путь.

За ул. Суворова линия разделялась. В сторону «Красной кузницы» трамвай шёл по ул. Суворова — просп. Ломоносова — ул. Гагарина и далее на Предмостную площадь. Обратно — с Предмостной площади сразу на Троицкий проспект. По данному участку Троицкого проспекта и по ул. Суворова линия шла по краю проезжей части, не создавая помех автотранспорту, по просп. Ломоносова и ул. Гагарина — по разделительному газону посередине дороги. С ул. Гагарина существовал съезд на Троицкий проспект (без заезда в Соломбалу) для маршрута № 5 и «укороченного» маршрута № 1.

От Предмостной площади линия снова становилась двухпутной и уходила в Соломбалу, пересекая по мосту реку Кузнечиху (протока Северной Двины). Здесь она снова шла посередине проезжей части в одном уровне с ней. Этот мост был единственным на 1-м маршруте и самым крупным на всей системе архангельского трамвая.

После съезда с моста (по Таймырской ул.) трамвай уходил на ул. Валявкина, в конце которой находилось кольцо (общее с маршрутами № 3 и 4).

Эволюция: Изредка выполнялись укороченные рейсы, без заезда в Соломбалу. Позднее, с закрытием моста через Кузнечиху на реконструкцию, маршрут № 1 был окончательно переименован в «Ул. Урицкого — ул. Гагарина». В последние годы существования архангельского трамвая маршруты № 1 и 2 были объединены, образован маршрут № 2 «Ул. Гагарина — 2-й лесозавод». При этом отдельные рейсы выполнялись по «старым» маршрутам 1 и 2.

Контактная сеть: частично на железобетонных опорах, но в основном с использованием опор уличной осветительной сети, а также креплением опорных тросов на придорожных зданиях.

Маршрут № 2. Ул. Выучейского — 2-й лесозавод

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ранее — «Ул. Выучейского — Красный Октябрь».

Начальной точкой, как и у маршрута № 1, являлась остановка «Улица Урицкого», расположенная на односторонней однопутной кольцевой линии ул. Урицкого — просп. Ломоносова — ул. Выучейского — наб. Северной Двины, хотя реальной оконечностью линии была остановка «Улица Выучейского».

После ул. Урицкого трамвай маршрута № 2 сворачивал направо, на проспект Ломоносова, который после путепровода меняет название на проспект Ленинградский. От ул. Урицкого и до 2-го лесозавода линия была двухпутной. По просп. Ломоносова она проходила посередине проезжей части, у путепровода в начале Ленинградского проспекта уходила на левую сторону дороги, затем, у лесозавода № 3, переходила на правую.

Высадка пассажиров производилась без создания помех для автотранспорта.

У остановки «Ильинская улица» (ранее «Металлистов») справа к линии примыкал путь от старого трамвайного парка, а чуть дальше, уже по левую сторону — выездной, а затем въездной пути от нового парка.

В сторону нового трамвайного парка уходил трамвай 5-го маршрута, участок от ул. Урицкого до этой развилки «двойка» и «пятёрка» использовали совместно.

Промежуточное кольцо существовало у остановки «Ул. Никитова» (район Варавино, возле нового автодорожного моста через р. Северную Двину). Оно использовалось в первую очередь служебной трамвайной техникой, иногда бывали и укороченные рейсы 2-го маршрута.

Кольцо у посёлка 2-го лесозавода располагалось чуть в стороне от Ленинградского проспекта, между жилой зоной и собственно лесозаводом. Кольцо частично двухпутное.

В последние годы существования архангельского трамвая маршруты 5 и 2 были объединены в маршрут № 2 «Ул. Гагарина — 2 лесозавод».

Особенности линии.

Путь: использовались преимущественно железнодорожные рельсы.

Контактная сеть: на собственных бетонных опорах; значительная часть — с автонатяжением (на других линиях автонатяжение не применялось).

Пассажиропоток: неравномерный. Максимальная нагрузка достигалась на ул. Урицкого и далее постепенно снижалась практически до нуля у 2-го лесозавода. Использовались сцепки из 2 вагонов.

В районе 3-го лесозавода, возле места, где путь переходил с одной стороны Ленинградского проспекта на другую, существовала остановка «Такелажная». На автобусных маршрутах эту остановку восстановили чуть позже.

Маршрут № 3

Маршрут № 3 первоначально доходил до маймаксанского посёлка лесозавода № 26, затем был сокращён до посёлка Гидролизного завода, потом — до посёлка бывшего лесозавода № 21, расположенного на Маймаксанском шоссе.

Маршрут № 4

Маршрут № 4 проходил от улицы Валявкина в Соломбале до посёлка Первых пятилеток в Северном округе.

Маршрут № 5

Первоначально маршрут № 5 следовал от конечной на улице Урицкого до улицы Гагарина по Троицкому проспекту (с 1920 по 1993 год — проспект Павлина Виноградова).

Изображения

• Arkhangelsk.Suvorova.13.JPG

  Бывшая трамвайная подстанция на улице Суворова

• Tram rails in Arkhangelsk.jpg

  Частично демонтированные трамвайные рельсы в Архангельске (Соломбала, 2005 год)

• Tram.Arh.ticket.jpg

  Трамвайный билет Архангельска

• Статистические данные пассажироперевозок трамваем Архангельска.jpg

  На графике изображено снижение пассажиропотока в трамвае Архангельска с 1995 по 2004 гг.

См. также

• Архангельский троллейбус
• Архангельский автобус

Источники

• [www.omnibus.ru/N4.2005/page3_1.html «Омнибус» — № 4 (110) — 2005 — «Самый северный трамвай в мире теперь уже не в Архангельске»]

Ссылки

• [www.arhpass.ru/ Сайт общественного транспорта г. Архангельск. Фотографии, расписание, новости]
• [infojd.ru/22/arh_tram.html Фотографии разобранных трамвайных путей на сайте С. Болашенко]
• [photo.tramvaj.ru/archangelsk.htm Исторические фотографии трамваев в Архангельске]
• Интерактивная карта системы трамвайных Архангельск
• [www.pictures29.ru/2003/05/11052003.html| Последний трамвай на Троицком проспекте г. Архангельск. 11 мая 2003 года]
• [www.gks.ru/bgd/regl/b07_55/IssWWW.exe/Stg/2-71.htm| ПЕРЕВОЗКИ ПАССАЖИРОВ ТРАМВАЯМИ ПО ГОРОДАМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (миллионов человек) — Федеральная служба государственной статистики РФ]

Отрывок, характеризующий Архангельский трамвай

Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.