Площадь Республики (Берлин)

Площадь Республики (нем. Platz der Republik) расположена в берлинском районе Тиргартен в округе Митте в новом правительственном квартале германской столицы перед Рейхстагом. В непосредственной близости протекает Шпрее. На площади размером в 36 900 кв. метров, прилегающей к парку Тиргартен, разбит газон с боскетами.

Рядом с площадью находятся Рейхстаг, дом Пауля Лёбе, дом Якоба Кайзера, здание швейцарского посольства, Дом культур мира и Ведомство федерального канцлера Германии.

Площадь появилась в 1735 году после переноса берлинской таможенной стены, использовалась при короле Фридрихе Вильгельме I для строевой подготовки прусских солдат и называлась плацем у Бранденбургских ворот. В 1867 году площадь стала городской и получила название Королевской (Кёнигсплац, нем. Königsplatz). До возведения Рейхстага в 1884-1894 годах на его месте располагался дворец польского графа и прусского дипломата Атанаса Рачинского (польск. Atanazy Raczyński).

В 1873 году в память о трёх победоносных военных походах была воздвигнута колонна Победы, перед торжественным открытием которой была заложена Зигесаллее, ведущая к памятнику. На западной стороне площади располагалась Кролль-опера, в северо-западной части — здание генерального штаба, а в северной части — дворцы посольского квартала Альзенфиртель, один из которых сохранился до настоящего времени и используется швейцарским посольством.

В 1901 году перед зданием Рейхстага был установлен национальный памятник Бисмарку работы Рейнгольда Бегаса, в связи с чем облик площади вновь изменился: появилась брусчатка и круглый газон с несколькими дорожками, которые вели к стоящей посредине колонне Победы. В 1904 и 1906 годах вид площади преобразили памятник военному министру Альбрехту фон Роону и мраморный памятник генерал-фельдмаршалу Мольтке. Все три памятника в 1938 году были перенесены с тогда ещё Кёнигсплац на площадь Большая Звезда, в северной части которой они и находятся по настоящее время, уже на новых постаментах.

В период Веймарской республики (1926—1933) площадь носила своё современное название, напоминая о ликвидации монархии в Германии. С приходом к власти национал-социалисты дали площади прежнее название Королевской площади. Республиканское название вернулось к площади после падения Третьего рейха в 1948 году.

В ходе последних боёв Второй мировой войны Рейхстаг и прилегающая к нему площадь были сильно разрушены. После войны площадь оказалась на территории Западного Берлина. Берлинская стена, возведённая в 1961 году, проходила в нескольких метрах за Рейхстагом. Во времена разделённого Берлина площадь Республики потеряла своё центральное значение, превратившись в луг, пользовавшийся успехом как место для отдыха и в особенности приготовления шашлыка у жителей Западного Берлина турецкого происхождения. Часть площади использовалась под парковку и площадку для обучения вождению.

В ночь со 2 на 3 октября 1990 года в честь объединения Германии на площади Республики был поднят флаг Единства, вероятно, самый большой флаг ФРГ размером 6 на 10 м.

В 1996—1997 годах в связи с реконструкцией правительственного квартала Берлина проводился международный архитектурный конкурс, в двух этапах которого приняли участие более 300 проектов, а победили два проекта ландшафтных архитектурных бюро из Берлина (проект площади Республики) и из Золотурна (проект парка в излучине Шпрее). Проекты были реализованы в 1998—2009 годы.

Литература

• Wolfgang Ribbe, Jürgen Schmädicke: Kleine Berlin-Geschichte, Stapp-Verlag, Berlin 1994, ISBN 3-87776-222-0
• Heinz Ohff und Rainer Höynck (Hrsg.): Das BerlinBuch, Stapp-Verlag, Berlin 1987, ISBN 3-87776-231-X
• Berliner Plätze von Hans-Werner Klünner, Fotografien von Max Missmann, Nicolaische Verlagsbuchhandlung Beuermann GmbH, Seiten 76-79, Berlin 1996; ISBN 3-87584-610-9

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Площадь Республики в Берлине
• [www.stadtpanoramen.de/berlin/platz_der_republik.html Панорама площади Республики и Рейхстага]

Отрывок, характеризующий Площадь Республики (Берлин)

– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)