Филлинген-Швеннинген
Поделись знанием:
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
| Город
Филлинген-Швеннинген Villingen-Schwenningen  Филлинген с самолета
|
Филлинген-Швеннинген (нем. Villingen-Schwenningen) — город на юго-западе Германии, районный центр, расположен в земле Баден-Вюртемберг.
Подчинён административному округу Фрайбург. Входит в состав района Шварцвальд-Бар. Население составляет 81 022 человека (на 31 декабря 2010 года).[1] Занимает площадь 165,47 км². Официальный код — 08 3 26 074.
Крупнейший город Шварцвальда. В рамках коммунальной реформы 1972 года произошло слияние двух городов (Филлингена и Швеннингена на Неккаре) под единое административное управление.
Содержание
География
Географическое положение
Филлинген расположен между восточным краем Шварцвальда и котловиной плато Бар на Бригахе — одном из двух истоков Дуная (другой — Брег), которые сливаются вместе в Донауэшингене. Швеннинген расположен в пяти км восточнее плато Бар. В непосредственной близости от Швеннингенского болота находится исток реки Неккар. Город расположен на склонах гор с перепадом высоты от 660 до 975 метров. Между двумя городами находится водораздел европейских рек (Дунай течет в Черное море, а Рейн — в Северное) и прежняя граница Вюртемберга и Бадена.
Климат
Среднегодовое количество осадков в Филлингене-Швеннингене составляет 916 мм. Среднегодовая температура 6,7 °C.
Окрестности
Следующие города и коммуны расположены неподалёку от Филлингена-Швеннингена: Унтеркирнах, Санкт-Георген в Шварцвальде, Мёнхвайлер, Кёнигсфельд в Шварцвальде, Нидерэшах, Даухинген (все вышеперечисленные в Шварцвальд-Бар), Дайссинген (район Роттвайл), Троссинген (район Тутлинген), а также Тунинген, Бад-Дюрхайм, Бригахталь, Донауэшинген, и Фёренбах (все в Шварцвальд-Бар).
История
Несмотря на то, что в 1972 году произошло слияние баденского города Филлинген с вюртембергским городом Швеннинген (ранее Шванинген), не все жители согласны с таким слиянием городов, что и по сей день препятствует развитию города во многих районах (руины Кирнек, руины Варенбург).
Ключевые даты истории города
Филлинген
На востоке Филлингена с севера на юг простирается граница древних поселений, так называемая «граница цветных песчаников», отделяющая Шварцвальд от открытых известняков и разделяющая высокогорную котловину Бар.
Первые поселения были основаны восточнее нынешнего Филлингена на левом берегу Бригаха.
- 616 г. до н. э. В 1890 году, на одном из холмов на юго-западе Филлингена (гора Магдалены), под руководством старшего лесничего Гантера и в 1970—1973 гг. экспедицией под руководством археолога К. Спиндлера были обнаружены курганные княжеские захоронения Гальштатской культуры и наибольший курган центральной Европы. Захоронение было датировано при помощи дендрологических изысканий (по сохранившимся в центре захоронения елям).
- 1-3 век н. э. можно предположить нахождение территории под управлением римлян
- 4 век н. э. Началось заселение левого берега Бригаха племенами алеманов.
- 817 г. Первое упоминание Филлингена и Швеннингена в грамоте короля Людовика I Благочестивого.
- 999 г. Императором Оттоном III в Филлингене были основаны рынок, монетный двор и таможня.
- 1119 г. Церингены распространили город и на правый берег Бригаха. В связи с этим город выглядит как типовой город, основанный династией Церингенов.
- 1218 г. После гибели династии Церингенов Филлинген стал свободным городом. В 1283 году Рудольф фон Габсбург получил город Филлинген в свою феодальную зависимость. Таким образом Филлинген снова потерял свою независимость.
- 1324 годом датировано письмо графа Фюрстенберга, которым он утверждает новые правила выборов бургомистра, начальника цеховиков и судей. Основным занятием горожан на то время была выделка шерсти.
- 1326 г. Филлинген продан Австрии и вплоть до 1805 года принадлежал Передней Австрии.
- 1349 г. От чумы умирает половина населения Филлингена.
- 1524—1525 гг. Во время крестьянской войны город находился в центре событий, но никогда не подвергался серьёзным разрушениям. В то же время город активно разграблялся как войсками Передней Австрии, так и крестьянами.
- 1633 г. Троекратная осада во время тридцатилетней войны была успешно снята как в 1633, так и в 1634 году.
- 1704 г. Новая осада в ходе успешной войны с Испанией. Город устоял перед лицом превосходящих сил французов под командованием маршала Таллара.
- 1805 г. Филлинген значится в Вюртемберге, а в 1806 г. в Бадене.
- 1848 г. Мартовская революция разорила и Филлинген, и Швеннинген.
- 1873 г. Строительство через город шварцвальдской железной дороги от Оффенбурга на Констанц.
Швеннинген
- 817 г. Первое подтвержденное документально упоминание Швеннингена.
- 1444 г. Швеннинген переходит во владение Вюртембергов и приписан к округу Тутлинген.
- 1525 г. Во время крестьянской войны 20 июня жители Филлингена захватили деревню Швеннинген и сожгли её до тла.
- 1824 г. В районе нынешней улицы Salinenstraße была основана солеваренная фабрика с шестью варницами.
- 1830 г. Швеннинген получает право свободной (рыночной) торговли
- 1842 г. Швеннинген переведен из округа Тутлинген в округ Ротвайль, которому он принадлежал вплоть до 1924 г.
- 1848 г. Основание цеха часовщиков.
- 1858 г. Йоханес Бюрк основал первую фабрики по производству носимых часов с будильником в Швеннингене. Позднее были основаны фабрики: в 1860 г. — Мауте, в 1883 г. — Шленкер и Кинцле, в 1888 г. Шленкер-Грузен, в 1890 г. — Йоханн Йэкле (Metallwaren), в 1902 г. — Йоханес Шленкер (ISMET), в 1925 г. — Steinel. Швеннинген прославился тем, что в середине XX века он стал «крупнейшим городом по производству часов в мире».
- 1869 г. Открытие железнодорожной ветки Ротвайль-Швеннинген-Филлинген.
- 1885 г. Образование первого социалистического профсоюза.
- 1900 г. Торжественное открытие «Королевской Вюртембергской высшей школы точной механики, электромеханики и часовых дел» (ныне называется [www.feintechnikschule.de/ «Государственная техническая школа-гимназий»],
- 1907 г. Швеннинген, бывший до сих пор крупнейшей деревней Вюртемберга, получил статус города.
- 1950 г. Первая выставка «Südwest stellt aus»
- 1956 г. Часовой завод Кинцле выпустил первые часы на батарейке; первые солнечные часы «Heliomat» в том же году поступили в продажу.
- 1970-е годы: с появлением кварцевых часов началось свертывание часового производства в Швеннингене.
Филлинген-Швеннинген
- 1972 г. В рамках коммунальной реформы произошло укрупнение Филлингена и Швеннингена путём их слияния в город Филлинген-Шваннинген.
- 1976 г. Награждение Филлингена-Швеннингена почётным знаменем Совета Европы за усилия по установлению связей с городами-побратимами.
- 1985 г. Проведение в Филлингене-Швеннингене культурного праздника -земли Баден-Вюртемберг.
- 1994 г. Филлинген-Швеннинген занимает первое место в обзоре журнала Focus как город с наилучшими условиями проживания среди городов Германии с населением свыше 80,000 человек.
- 2001 г. К тридцатилетию объединения Филлингена и Швеннингена, Филлинген-Швеннинген получает новый (объединённый) герб.
Микрорайоны города и их гербы
 |
Херцогенвайлер принадлежал княжеству Фюрстенбергов, в 1805 г. вступил в состав Вюртемберга, в 1806 г. в состав Бадена. Стал принадлежать уезду Хюфинген, с 1813 г. — округу Филлинген, с 1819 г. — вновь уезду Хюфинген, с 1844 — округу Донауэшинген, с 1851 г. снова округу Филлинген и с 1939 г. — району Филлинген. |
 |
Марбах принадлежал Передней Австрии и с 1805 г. года перешёл в состав Вюртемберга, а с 1806 г. вошёл в состав Бадена и перешёл под руководство округа Филлинген. |
 |
Мюльхаузен принадлежал имперскому городу Ротвайль и в 1803 г. вместе с ним вошёл в состав Вюртемберга. Стал принадлежать уезду Ротвайль, с 1810 г. — уезду Тутлинген, а с 1938 г. — снова району Ротвайль. |
 |
Оберешах принадлежал мальтийскому ордену Йоханнитеров. С 1805 г. вошёл в состав Вюртемберга, с 1806 г. — Бадена. С тех пор входит в состав округа Филлинген. |
 |
Пфаффенвайлер с 18-го века принадлежал Передней Австрии и с тех пор ведет свою историю совместно с городом Филлинген. Что снова означает, что в 1805 г. он стал вюртембергским, а в 1806 г. — баденским. С тех пор он входит в состав округа Филлинген. |
 |
Ритхайм принадлежал Передней Австрии и с 1805 г. года перешёл в состав Вюртемберга, а с 1806 г. вошёл в состав Бадена и перешёл под руководство округа Филлинген. |
 |
Таннхайм принадлежал княжеству Фюрстенбергов, в 1805 г. вступил в состав Вюртемберга, в 1806 г. в состав Бадена. Стал принадлежать уезду Хюфинген, с 1813 г. — округу Филлинген, с 1819 г. — вновь уезду Хюфинген, с 1844 — округу Донауэшинген и с 1939 г. — району Донауэшинген. |
 |
Вайгхайм принадлежал княжеству Фюрстенбергов; в 1805 г. вступил в состав Вюртемберга, в 1806 г. в состав Бадена. Стал принадлежать уезду Туттлинген. С 1938 г. Вошёл в состав района Ротвайль. |
 |
Вайлерсбах принадлежал объдененному Ротвайлю; в 1803 г. вошёл в состав округа Ротвайль Вюртемберга. В 1810 г. перешёл в состав Бадена в состав района Филлинген. |
Укрупнение города
Город Филлинген-Швеннинген укрупнялся в следующей последовательности (неуказанные микрорайоны уже к 1973 году принадлежали к округу Филлинген):
- 1 января 1970 года община Мюльхаузен (район Ротвайль) вошла в состав города Швеннинген на Неккаре (район Ротвайль).
- 1 декабря 1971 года община Оберешах вошла в состав города Филлинген в Шварцвальде.
- 1 января 1972 года произошло обхединение городов Филлинген в Шварцвальде и Швеннинген на Неккаре в новый город, названный Филлинген-Швеннинген. Одновременно район Филлинген был переименован в район Филлинген-Швеннинген.
- 1 апреля 1972 года общины Херцогенвайлер, Пфаффенвайлер и Ритхайм (все из района Филлинген-Швеннинген), а также Таннхайм (район Донауэшинген) вошли в состав города Филлинген-Швеннинген.
- 1 января 1974 года в состав города вошла община Марбах.
- 1 января 1975 года община Вайгхайм (район Ротвайль) и Вайлерсбах вошли в состав города Филлинген-Швеннинген.
Рост численности населения
В Средние века и в новое время в Филлингене и Швеннингене проживало всего несколько сотен жителей. Население росло медленно, поскольку города пережили многочисленные войны, эпидемии и голод в результате которых население значительно уменьшалось. Лишь с началом эры индустриализации в XX веке рост населения ускорился. В Филлингене в 1900 году проживало 7,800 человек, а в 1939 году уже 39,000 человек. В Швеннингене в 1900 году проживало около 10,000 человек, а в 1971 году — 35,000 человек. 1 января 1972 года произошло слияние городов в один с приблизительно 80,000 жителей. С тех пор население увеличилось незначительно. На 30 июня 2005 года, согласно статистическому отделу правительства Баден-Вюртемберга, согласованных с данными других администраций региона, в Филлингене-Швеннингене проживало 83,921 жителей.
Численность населения по районам города
|
Источник: нем. [www.Villingen-Schwenningen.de Статистика с сайта города Филлинген-Швеннинген]
Промышленность
- ASG Transformatoren GmbH — производство электротехнической продукции.
Города-побратимы
Фотографии
- Riese romäus.jpg
Ромеус Великий (Филлинген)
- Romaeus tower vs.jpg
Башня Ромеуса в Филлингене
- Schwenningen-neckarquelle-1928.jpg
Источник Некара в Швеннингене
- Fasnet in Villingen.JPG
Карнавал Narro
- Narrenzunft Schwenningen Hansel Narrentreffen Meßkirch 2006 4.jpg
Напишите отзыв о статье "Филлинген-Швеннинген"
Литература
- Konrad Spindler: Der Magdalenenberg bei Villingen, Ein Fürstengrabhügel des 6. vorchristlichen Jahrhunderts, mit Beiträgen von E. Hollstein u. E. Neuffer, Führer zu vor- und frühgeschichtlichen Denkmälern in Baden-Württemberg, Band 5, Theiss-Verlag, Stuttgart u. Aalen 1976, 2. Aufl. 1999. 112 S., 1 Faltbeil. ISBN 3-8062-1381-X
Примечания
- ↑ [www.statistik-bw.de/Veroeffentl/Statistische_Berichte/3126_10001.pdf Bevölkerungsentwicklung in den Gemeinden Baden-Württembergs 2010]
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Филлинген-Швеннинген - нем. [www.villingen-schwenningen.de/ Официальная страница г. Филлинген-Швеннинген]
| ||||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Филлинген-Швеннинген
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
