Фоккар, Жак

Жак Фоккар фр. Jacques Foccart
генеральный секретарь президента Франции по делам Африки и Мадагаскара
1960 — 1974
Президент:	Шарль де Голль Жорж Помпиду
Рождение:	31 августа 1913(1913-08-31) Амбриер-ле-Валле
Смерть:	19 марта 1997(1997-03-19) (83 года) Париж
Партия:	Объединение французского народа
Награды:

Жак Фоккар (фр. Jacques Foccart; 31 августа 1913, Амбриер-ле-Валле — 19 марта 1997, Париж) — французский политик, дипломат и разведчик. Участник движения Сопротивления. Видный голлист, организатор силовой структуры партии Объединение французского народа. Один из создателей современных французских спецслужб. В 1960—1974 — руководитель президентского секретариата по делам Африки и Мадагаскара. Разработчик и главный проводник геополитического проекта «Франсафрика».

Деятельность во Франции

Родился в семье плантатора и колониального администратора Гваделупы Гийома Кох-Фоккара. Вскоре вместе с семьёй переехал во Французскую Вест-Индию, где провёл детство (впоследствии имел там экспортно-импортный бизнес). Затем вернулся во Францию. С ранней молодости был тесно связан с колониями и заморскими департаментами, изучал вопросы африканской политики Франции.

Участвовал в боях с немцами 1940 года. В 1941 установил связь с Сопротивлением. Организовал подпольную сеть «Свободной Франции». Показал себя эффективным оперативником, провёл ряд диверсионных акций против немецких войск. В 1944 участвовал в боях Второго фронта. Закончил войну в звании подполковника, награждён Военным крестом и медалью Сопротивления.

После освобождения занялся формированием французских спецслужб. Жак Фоккар являлся одним из создателей внешней разведки и контрразведки Франции. Пользовался особым доверием генерала де Голля, курировал в его окружении спецслужбы и предвыборные кампании. По политическим взглядам Фоккар был убеждённым правым голлистом, состоял в руководстве Объединения французского народа (PFR). Создал в PFR Службу гражданского действия, выполнявшую функции секьюрити и парамилитарного формирования. Фоккару приписывается организация уличных нападений на собрания левых партий.

Последняя замеченная политическая активность Фоккара во Франции — участие в создании службы безопасности Национального фронта.

Деятельность в Африке

Куратор африканского направления

По мере деколонизации в африканских странах усиливалась борьба за влияние между бывшими колониальными державами, США, КНР и блоком «реального социализма» во главе с СССР. Это противостояние стало важным элементом глобальной Холодной войны.

Франция претендовала на особый статус в Африке. С 1952 Жак Фоккар выдвинулся на первую роль в определении африканской политики Парижа. В 1953 он был членом французской делегации при поездке де Голля в Африку. Фоккар сыграл особую роль в установлении тесных связей между де Голлем и президентом Кот д’Ивуара Феликсом Уфуэ-Буаньи, который стал одним из ключевых антикоммунистических союзников Запада на Африканском континенте.

С 1959 Фоккар — секретарь президента Франции по делам Французского сообщества. С 1960 — генеральный секретарь по делам Африки и Мадагаскара. Лично знал практически всех государственных руководителей франкоязычной Африки, выступал связующим звеном между ними. Руководил проведением в жизнь проекта Франсафрика. Получил прозвище Monsieur Afrique — Господин Африка.

Оперативно-политическая практика

Жак Фоккар не был публичным политиком и действовал преимущественно в тени. Он считался организатором «полудюжины переворотов» в африканских странах (сам отрицал это). При участии Фоккара к власти в Габоне пришёл президент Омар Бонго. Подобно Уфуэ-Буаньи, Бонго превратил свою страну в опорный пункт французского влияния в Африке. Фоккар поддерживал гвинейскую оппозицию прокоммунистическому режиму Секу Туре, организовывал военное снабжение и вербовку наёмников для сепаратистского движения Биафры в Нигерии. Содействовал приходу к власти Гнасингбе Эйадемы в Того. Оказывал серьёзную военно-политическую поддержку заирскому режиму Мобуту. Противниками Фоккара являлись просоветские, марксистские и левоориентированные режимы — прежде всего Секу Туре в Гвинее, Кереку в Бенине, Каддафи в Ливии, впоследствии Нето в Анголе (хотя ко времени его установления Фоккар оставил государственную должность).

При этом политика Фоккара была ориентирована не только на общезападные, но прежде всего на французские интересы. Активная поддержка сепаратистов Биафры объяснялась стремлением перехватить у Великобритании (поддерживавшей президента Говона) контроль над нефтяными ресурсами Нигерии. Также Фоккар организовывал оперативную помощь франкоязычным сепаратистам канадской провинции Квебек.

Система поддержки профранцузских и антикоммунистических сил на Африканском континенте функционировала по методам, отработанным в Сопротивлении, и была замкнута лично на Фоккара. Она активно взаимодействовала с государственными учреждениями, дипломатическими ведомствами, иностранными спецслужбами и СМИ. Для силовых операций обычно применялись не регулярные войска, а профессиональные наёмники.

Согласно ряду утверждений, особое место среди оперативных партнёров Фоккара занимал Боб Денар. Он принимал участие в конголезских операциях, в утверждении и укреплении профранцузских режимов в Того, Габоне, Марокко, в неудачных попытках свержения режимов Секу Туре в Гвинее (1970) и Матье Кереку в Бенине (1977). В 1978 Денар, предположительно по согласованию с Фоккаром устранил левоориентированного президента Коморских островов Али Суалиха (которому в 1975 помог прийти к власти). Во французских внутриполитических раскладах позиции Фоккара и Денара также были близки. Публично Фоккар отрицал свои связи с Денаром, однако в ходе судебного процесса свидетельствовал в его пользу, называл честным патриотом и отмечал заслуги перед Францией.

Влияние после отставки

Избрание президентом Франции в 1974 году Валери Жискар д’Эстена — принадлежавшего к либеральному, а не голлистскому лагерю — повлекло за собой смену политических кадров, в том числе отставку Жака Фоккара с должности генерального секретаря по афро-мадагаскарским делам. Последней крупной африканской акцией Франции, проведённой при участии Фоккара (на этот раз в качестве консультанта) было свержение центральноафриканского императора Бокассы в сентябре 1979 года.

Однако Фоккар буквально до конца своих дней оставался в курсе африканских дел и привлекался для соответствующих консультаций. По информации бывшего министра Шарля Паскуа, Фоккар принадлежал к узкому кругу посвящённых в аферу с незаконными поставками оружия в Анголу. Этот эпизод отразил происшедшие концептуальные перемены: фактически Жак Фоккар вступил в отношения конфиденциального сотрудничества с ещё недавно враждебным ангольским режимом Жозе Эдуарду душ Сантуша.

Наблюдатели отмечали, что уход Фоккара с должности в президентском аппарате привёл к снижению эффективности французской политики на африканском направлении.

Оценки деятельности

В общем и целом политика Фоккара приносила относительно успешные результаты. Французские спецслужбы, хотя и приобрели репутацию излишне жёстких и склонных к «грубым», компрометирующим методам, справлялись со своими задачами на ключевых направлениях. Голлистский режим укрепился, разнообразными методами (включая специфические методы Фоккара) одолев противников справа и слева. Была заложена основа политической системы Франции, безотносительно к периодическим сменам политического персонала.

В большинстве франкоязычных стран Африки в 1950—1960-х годах установились дружественные Парижу режимы. Особые отношения наладились с Алжиром и Тунисом. Наибольшую эффективность курс Фоккара демонстрировал в Кот д'Ивуаре, Габоне, Сенегале, Того, Марокко, Мавритании, Верхней Вольте. В итоге трудной и кровопролитной борьбы в Конго-Заире удалось надолго утвердить лояльный режим Мобуту.

Остропроблемными для Франции оставались ситуации в Гвинее, Чаде, Мали, Нигере. Не удалось удержать ситуацию в Конго (Браззавиль), где после периода политической нестабильности надолго установился марксистский режим. Однозначные поражения случилась нечасто, но отдавались серьёзным резонансом. Особенно это касалось Бенина (президента Кереку не удалось свергнуть даже подключением Денара) и Нигерии (подавление сепаратистов Биафры сорвало далеко идущие планы передела сфер влияния в Западной Африке).

Жак Фоккар не был популярен ни во Франции, ни в Африке. Его имя ассоциировалось с политическим насилием, тайными операциями, империалистическим курсом. Политический стиль Фоккара, его жёсткая закрытость также не способствовали привлечению общественных симпатий.

Однако многие французы отдают Фоккару должное за участие в Сопротивлении, роль в послевоенном государственном строительстве и становлении голлизма, отстаивание национальных интересов Франции. В 1995 году президент Жак Ширак наградил Жака Фоккара орденом Почётного легиона.

Интересные факты

Прозрачный намёк на деятельность Жака Фоккара содержится в фильме Жоржа Лотнера «Профессионал». Хотя Фоккар прямо не упоминается в картине и не является однозначным прообразом какого-либо персонажа, сюжет построен на схемах французских операций в Африке, связанных с его политикой.

См. также

• Александр де Маранш

Отрывок, характеризующий Фоккар, Жак

– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала: