Фонетическая транскрипция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Фонети́ческая транскри́пция — графическая запись звучания слова, один из видов транскрипции. Преследует цели точной графической записи произношения. Каждый отдельный звук (и даже его варианты) должен быть отдельно зафиксирован в записи.

Фонетическая транскрипция пишется в квадратных скобках в отличие от фонологической, записываемой косыми скобками.

Упрощённая фонетическая транскрипция используется в школьном фонетическом разборе слова.



В русском языке

  • При письме одна буква может передавать два звука (ёж) или, наоборот, две буквы — один звук (грузчик). В транскрипции же каждому звуку всегда соответствует свой особый знак (возможно, с указателем мягкости): [ш], ['грушj:ьк].
  • В письменной речи после мягких согласных звуков вместо а, о, у, э пишутся буквы я, ё, ю и е, мягкость согласного на конце слова обозначается специальной буквой ь (мягким знаком). В транскрипции мягкость согласного всегда обозначается одинаково — знаком ʲ после мягкого согласного: мать [матj]. Мягкость непарных мягких согласных [чj] и [шj:] также всегда обозначается в транскрипции. Исключением является только обозначение в транскрипционной записи палатального (и поэтому по определению мягкого) согласного [j] — при нём не принято ставить знак ʲ.
  • Если в письменной графике знак ударения ставится лишь в специальных изданиях (в словарях, учебниках для иностранцев, детской литературе), то в транскрипции ударение отмечается обязательно (знаком ˈ перед ударным слогом), когда в слове больше одного слога. Указываются также дополнительные (побочные) ударения — знаком нижнего апострофа ˌ: водопровод [ˌвъдъпраˈвот].
  • В графике буква, подчиняясь правилам правописания (орфографии), часто не передаёт тот звук, который произносится в слове (боковой, ёж). Для транскрипционного знака существует только одно правило — как можно точнее зафиксировать произносимый звук с учётом его отличия от всех других звуков: [бъкаˈвој], [још].
  • На письме не существует специального обозначения и для безударных гласных звуков. В словах «карандаш», «багаж», «вблизи», например, пишутся одинаковые буквы для обозначения гласных как ударных, так и безударных, хотя звуки произносятся по-разному: в безударных слогах слабее и короче, а также в некоторых случаях и совсем по-другому, чем в ударном. Однако это отличие можно передать разными аллофонами — так, существует несколько вариантов фонемы «а» в русской фонологии: ʌ, æ, ɑ и а.

В транскрипции необходимо подчеркнуть эту разницу или разными обозначениями и знаком ударения ([къранˈдаш]), или только знаком ударения и отсутствием такового, так как безударные [а] и [и] в двусложных словах не претерпели качественных изменений: [баˈгаш], [вблjиˈзjи].

  • Звуки, претерпевшие количественную редукцию, могут обозначаться теми же знаками, что и ударные звуки, но без знака ударения, однако для обозначения редуцированных гласных, потерявших вследствие этого своё особое качество, используются не только знаки, принятые для обозначения остальных гласных, но и некоторые специальные знаки: [ъ] (ер) и [ь] (ерь). Они лишь зрительно совпадают с буквами, которые в графике вообще не обозначают звуков, но имеют другие функции.
  • На письме долгота тех согласных звуков, которые в русском языке бывают только долгими, обозначается специальным образом: один из двух шумных согласных, которые всегда являются мягкими и долгими, обозначается буквой щ (звук [шj:]), второй звук, [жj:], не имеет специальной буквы для своего обозначения.

Долгие звуки, образующиеся в русском языке при стечении двух одинаковых согласных, обозначаются двумя одинаковыми буквами (касса); однако явление, при котором стечение двух разных согласных даёт один долгий звук (счёт), никак не отражается на письме. В транскрипции длительность согласных звуков иногда обозначается двоеточием справа от звука ([жj:], [шj:], [ˈкас: а]). В учебниках можно встретить иное обозначение долготы звука: горизонтальную черту над соответствующим транскрипционным знаком или два одинаковых знака ([ˈкас̅а], [ˈкасса]). В академической практике предпочтительна горизонтальная черта.

  • Понятие «слово» в письменной графике и в транскрипции — это не одно и то же. В письменной графике оно — самостоятельная или служебная часть речи (предлог в — тоже слово и пишется отдельно), в транскрипции — это фонетическое слово, то есть некоторое состоящее из последовательности слогов единое целое с одним организующим центром — ударным слогом. Таким образом, предлоги, частицы, союзы, произносящиеся слитно с другими словами, в транскрипции пишутся также слитно и с обозначением всех изменений, которые произошли со звуками, их составляющими: в школу [ˈфшколу], с ним [ˈсjнjим], спросила б [спраˈсjилъп], за рекой [зърjиˈкој], под гору [ˈподгъру].

См. также

Напишите отзыв о статье "Фонетическая транскрипция"

Ссылки

  • [www.philol.msu.ru/~fonetica/nn/n22.htm Фонетическая транскрипция на сайте www.philol.msu.ru/~fonetica]


Отрывок, характеризующий Фонетическая транскрипция

– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала: