Харнак, Милдред

Милдред Харнак
Mildred Harnack
Милдред Харнак
Имя при рождении:	Милдред Элизабет Фиш
Род деятельности:	участник движения Сопротивления во время Второй мировой войны
Дата рождения:	16 сентября 1902(1902-09-16)
Место рождения:	Милуоки, Висконсин, США
Гражданство:	США
Дата смерти:	16 февраля 1943(1943-02-16) (40 лет)
Место смерти:	Берлин Германия
Отец:	Уильям Фиш
Мать:	Джорджина Хескет
Супруг:	Арвид Харнак
Награды и премии:	Орден Великой Отечественной войны I степени (посмертно)
Разное:	литературный критик, переводчик, антифашист

Милдред Харнак (нем. Mildred Harnack), урожденная Милдред Элизабет Фиш (англ. Mildred Elizabeth Fish; 16 сентября 1902 года, Милуоки, Висконсин, США — 16 февраля 1943 года, Берлин, Германия) — литературный критик, переводчик, антифашист, участница движения Сопротивления во время Второй мировой войны, член подпольного антифашистского кружка преподавателей Берлинского университета.

Биография

Милдред Фиш родилась 16 сентября 1902 года в Милуоки, в штате Висконсин в США, в семье Вильгльма Фиша и Джорджины Хескет. В 1919 году окончила Западную Академию в Джорджтауне, в Вашингтоне, в округе Колумбия, где изучала литературу. В 1926 году преподавала немецкую литературу в Университете штата Висконсин в Мэдисоне. Здесь она познакомилась с юристом и стипендиатом Рокфеллера, Арвидом Харнаком, и вышла за него замуж. В 1929 году переехала с мужем в Берлин. С 1932 по 1936 год преподавала английский язык в вечерней школе в Берлине (ныне школа Петра Адальберта Зильбермана). В 1941 году защитила диссертацию в университете Людвига в Гессене и получила место преподавателя и переводчика в Немецкой Академии Политики при университете Берлина. Здесь в 1939—1940 годах образовался круг антифашистов из числа преподавателей и студентов, участниками которого были, в том числе, Харро Шульце-Бойзен и Хорст Хайльман. До ареста, также работала преподавателем в Высшей медицинской школе в Берлин-Шенеберге.

Участие в антифашистском подполье

С 1933 года Милдред Харнак вместе с мужем и супругами Адамом и Гретой Кукхоф создали дискуссионную группу, в которой обсуждали планы развития общества после падения нацистского режима. До вступления США во Вторую мировую войну была председателем женского клуба при посольстве США в Берлине.

В июне 1941 года группа вступила в контакт с представителями посольства СССР в Берлине, пытаясь предупредить Советский Союз о скором нападении Третьего рейха.

Арест и казнь

В августе 1942 года радиограмма берлинской группы с адресами Адама Кукхофа, Харро Шульце-Бойзена и Илзе Штёбе была перехвачена и расшифрована нацистами. 7 сентября 1942 года Арвид и Милдред Харнаки были арестованы во время отдыха в Восточной Пруссии. 19 декабря того же года Имперским военным трибуналом в отношении Арвида был вынесен смертный приговор, который спустя два дня привели в исполнение. Милдред приговорили к шести годам тюремного заключения, но Адольф Гитлер назначил новое судебное разбирательство, и 16 января 1943 года ей тоже вынесли смертный приговор. 16 февраля 1943 года она была гильотинирована в тюрьме Плёцензее в Берлине. Её последними словами были: «Я очень любила Германию».

Фальк Харнак, брат Арвида, антифашист и участник движения сопротивления, бежал от ареста гестапо, и присоединился к партизанскому движению в Греции.

Память

В конце 1969 года правительство СССР посмертно наградило Милдред Харнак «Орденом Великой Отечественной войны I степени». Мемориальные камни и доски с её именем установлены во дворе Берлинского университета и в школе Петера Адальберта Зильбермана. Имена Милдред и Арвида Харнаков носят несколько улиц в разных районах Берлина.

Наследие

Переводы

• Irving Stone: Lust for Life (Vincent van Gogh. Ein Leben in Leidenschaft) Berlin 1936, Universitas.
• Walter D. Edmonds: Drums along the Mohawk (Pfauenfeder und Kokarde) Berlin 1938, Universitas.

Сочинения

• Mildred Harnack: Die Entwicklung der amerikanischen Literatur der Gegenwart in einigen Hauptvertretern des Romans und der Kurzgeschichte (Maschinenschriftliche Dissertation), Philosophische Fakultät der Ludwigs-Universität zu Gießen, Gießen 1941
• Eberhard Brüning (редакция): Mildred Harnack-Fish. Variationen über das Thema Amerika. Studien zur Literatur der USA. Berlin (Ost) 1988.

Литература

• Shareen Blair Brysac: Resisting Hitler. Mildred Harnack and the Red Orchestra. Oxford University Press 2000. ISBN 0-19-515240-9
• Shareen Blair Brysac: Mildred Harnack und die «Rote Kapelle». Die Geschichte einer ungewöhnlichen Frau und einer Widerstandsbewegung. Scherz-Verlag, Bern 2003, ISBN 3-502-18090-3
• Gert Rosiejka: Die Rote Kapelle. «Landesverrat» als antifaschistischer Widerstand. Ergebnisse-Verlag, Hamburg 1986; ISBN 3-925622-16-0
• Martha Dodd: Meine Jahre in Deutschland 1933—1937. Frankfurt am Main 2005

Ссылки

• [www.gdw-berlin.de/aus/ausstellung-d.php?id=50 Мемориальный центр немецкого Сопротивления (Франц Рудольф Кнубель)]
• [www.gdw-berlin.de/bio/ausgabe_mit.php?id=16 Биография Милдред Харнак]
• [www.dhm.de/lemo/objekte/pict/f72_344/index.html DHM-Фото]

Ссылки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Харнак, Милдред

– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!