Абшаген, Роберт

Роберт Абшаген
Robert Abshagen
Имя при рождении:	Роберт Абшаген
Род деятельности:	член движения Сопротивления во время Второй мировой войны
Дата рождения:	12 января 1911(1911-01-12)
Место рождения:	Гамбург, Германия
Гражданство:	Германия
Дата смерти:	10 июля 1944(1944-07-10) (33 года)
Место смерти:	Гамбург, Германия
Разное:	коммунист, антифашист, член «Красной капеллы»

Роберт Абшаген (нем. Robert Abshagen; 12 января 1911 года, Гамбург, Германия — 10 июля 1944 года, Гамбург, Германия) — коммунист, антифашист, член движения Сопротивления во время Второй мировой войны, член организации «Красная капелла».

Биография

Роберт Абшаген родился 12 января 1911 года в Гамбурге, в Германской империи. Получив аттестат зрелости, работал страховым агентом, затем был моряком на флоте, работал строителем. В 1931 году вступил в Коммунистическую партию Германии (KPD).

С 1933 года участвовал в движении сопротивления нацистскому режиму в Гамбурге. В 1934 году был осужден Верховным земельным судом Гамбурга за «заговоре с целью совершения государственного переворота» и приговорен к двум с половиной лет лишения свободы. Заключение отбывал в Бремен-Озлебшаузен, затем его перевели в концентрационный лагерь Заксенхаузен, где он работал в лазарете.

После освобождения в апреле 1939 года снова стал членом движения сопротивления, организиванным компартией в Гамбурге. В 1940 году вступил в контакт с Бернхардом Бестлайном и Францем Якобом. Вместе они создали организацию, получившую название группы Бестлайна-Якоба-Абшагена. Он взял на себя руководство над работой различных ячеек и поддержанием связи с борцами сопротивления в других частях Германии. С целью установления контактов с антифашистами он совершал поездки в Берлин, Саксонию, Тюрингию и Рурскую область.

Волна арестов гестапо, связанная с расследованием специальной комиссией дела «Красной капеллы» и вызванная арестом Эрны Эйфлер и Вильгельма Феллендорфа. 19 октября 1942 года Роберт Абшаген был арестован. 2 мая 1944 года народный суд приговорил его к высшей мере наказания. 10 июля 1944 года в Гамбурге приговор был приведен в исполнение.

Урна с его прахом в 1946 году была погребена в мемориальной роще на Ольсдорфском кладбище в Гамбурге. Мемориальная плита установлена ему в Вашельштрассе, 4 в Бармбеке, в пригород на севере Гамбурга.

Литература

• Ursula Puls: Die Bästlein-Jacob-Abshagen-Gruppe. Bericht über die antifaschistischen Widerstandskampf in Hamburg und an der Wasserkante während des 2. Weltkrieges. Dietz, Berlin 1959.
• Luise Kraushaar (Hg.): Deutsche Widerstandskämpfer 1933—1945. Biographien und Briefe. Band 1. Dietz, Berlin 1970, S. 35-39.
• Erkämpft das Menschenrecht. Lebensbilder und letzte Briefe antifaschistischer Widerstandskämpfer. Neuer-Weg-Verlag, Essen 1992, S. 16-19.

Ссылки

• [www.unter-hamburg.de/kommunistischer_widerstan.369.0.html Die Bästlein-Jacobs-Absagen Gruppe — Ein Beispiel des kommunistischen Widerstands in Hamburg im «Dritten Reich», von der Hamburger Historikerin Kathleen Marowsky]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Абшаген, Роберт

– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.