Война в Абхазии (1998)

Шестидневная война в Абхазии
Зона ответственности МООННГ
Дата	20—26 мая 1998
Место	Гальский район
Итог	Победа Абхазии
Противники
Абхазия Белый легион Лесные братья при поддержке: Министерство внутренних дел Грузии
Командующие
Сергей Багапш Зураб Самушия (Белый легион) Дато Шенгелия (Лесные братья)
Силы сторон
3500 военнослужащих, 1100 ополченцев 300 ополченцев
Потери
По данным грузинской прокуратуры: 600 убито сотни ранено По абхазским данным: 8 убито 17 ранено По данным грузинской прокуратуры: 6 пропавших без вести 52 убито 42 ранено 56 захвачено в плен 1695 домов сожжено По абхазским данным: 160 убито

«Шестидневная война» в Абхазии (20 — 26 мая 1998 года) — операция вооружённых сил самопровозглашённой Республики Абхазия по ликвидации грузинских полувоенных («партизанских») формирований, пытавшихся установить контроль над территорией Гальского района Абхазии

Предыстория

См. также: Война в Абхазии (1992—1993)

После прекращения боевых действий, в ходе которых абхазские силы установили контроль практически над всей территорией Абхазии (за исключением верхней части Кодорского ущелья), 14 мая 1994 года грузинская и абхазская стороны подписали в Москве Соглашение о прекращении огня и разъединении сил. На основании этого документа и последующего решения Совета глав государств СНГ в зоне конфликта с июня 1994 года были размещены Коллективные силы СНГ по поддержанию мира, в задачу которых входило поддержание режима невозобновления огня.

В течение 1994—1997 годов несколько десятков тысяч этнических грузин (мегрелов), покинувших в ходе войны места своего проживания на территории Гальского района Абхазии и не принимавших участия в боевых действиях, вернулись в родные места. Абхазские власти согласились на их возвращение под давлением мирового сообщества. Кроме того, до войны подавляющее большинство местного населения составляли этнические грузины (мегрелы), и с их уходом местное хозяйство пришло в упадок. Вопрос о возвращении грузинских беженцев в остальные районы Абхазии за несколько лет так и не был решён на официальном уровне.

МВД Абхазии, в котором практически все сотрудники имели опыт боевых действий, не располагало достаточными силами для того, чтобы контролировать всю территорию Гальского района, и было вынуждено сосредоточить внимание на обеспечении безопасности районного центра Гали. Подразделений вооружённых сил Абхазии здесь практически не было.

После отступления с территории Гальского района регулярных грузинских войск здесь при активной поддержке значительной части местного населения продолжили подпольную и минно-диверсионную деятельность против абхазской милиции бывшие грузинские ополченцы и сотрудники МВД Абхазской Автономной Республики (в составе Грузии) — официальные грузинские органы называли их «партизанами» и подчёркивали, что не имеют к их действиям никакого отношения. Почувствовав со временем свою силу, грузинские вооружённые группы начали оказывать давление и на посты Коллективных сил по поддержанию мира, пытаясь деморализовать их и заставить отказаться от полного выполнения своих функций. Не располагая достаточными силами для того, чтобы установить контроль над территорией Гальского района, эти группы тем не менее своими действиями дестабилизировали ситуацию и подрывали миротворческий процесс.

Наиболее крупным «партизанским» формированием, прошедшим подготовку в тренировочных лагерях на грузинской территории, стал «Белый легион» (командир Зураб Самушия, приверженец Гамсахурдиа). Незадолго до событий мая 1998 года был создан ещё один отряд — «Лесные братья» (командир Дато Шенгелия, ранее член «Мхедриони»). В апреле 1998 года активность грузинских «партизанских» формирований значительно возросла. Имея агентуру и налаженную систему наблюдения по всему району, они отслеживали все передвижения представителей абхазских властей и КСПМ и устраивали засады и устанавливали минные фугасы против конкретных лиц или единиц бронетехники, попавших в «чёрный список». Действия грузинских «партизанских» формирований координировались из Зугдиди людьми, тесно связанными с Министерством госбезопасности Грузии (МГБ). Вся территория Гальского района уже к марту 1998 года была условно поделена на восемь зон ответственности отдельных диверсионных групп. Воспользовавшись пассивностью КСПМ, грузинские формирования развернули здесь создание баз, строительство укрепрайонов, вооружали местное население. В нескольких населённых пунктах были водружены государственные флаги Грузии. Фактически под контролем грузинских формирований оказалась вся территория Гальского района.

6 мая абхазские вооружённые силы были переведены в состояние полной боевой готовности, после того как стало известно, что Верховный Совет Абхазии в изгнании переехал из Тбилиси в Зугдиди и развернул в Зугдидском районе, вдоль реки Ингури (фактической грузино-абхазской границы), свои полувоенные формирования («правоохранительные органы»). По заявлению абхазских властей, около 300 грузинских боевиков («партизан») вторглись в Гальский район и начали приготовления к широкомасштабной подрывной акции. По данным абхазских источников, они проводили работу среди местного грузинского населения (в особенности женщин и детей), убеждая их временно покинуть свои дома и укрыться на случай возобновления боевых действий.

18 мая было совершено нападение на отделение абхазской милиции в деревне Репи Гальского района, в ходе которого погибли 17 сотрудников милиции.

Боевые действия

Согласно абхазским источникам, в середине мая стало известно, что «Белый легион» и «Лесные братья» при поддержке внутренних войск Грузии намерены ко дню независимости Грузии, 26 мая, с боем овладеть Гали, отторгнуть Гальский район от Республики Абхазия и разместить в Гали правительство так называемой Автономной Республики Абхазия во главе с Тамазом Надарейшвили. Получив эту информацию, руководство Абхазии приняло решение о проведении операции по ликвидации грузинских вооружённых формирований в Гальском районе.

Согласно информации грузинских СМИ, абхазские силы, вошедшие 20 мая в Гальский район, насчитывали около 1500 человек, с танками T-55 и T-72, бронетранспортёрами и артиллерийскими орудиями. Грузинские боевики, вооружённые гранатомётами и стрелковым оружием, держали оборону на заранее подготовленных позициях, при активной поддержке артиллерии и бронетехники МВД Грузии. Самые ожесточённые бои шли за селения Кхумушкури (Хумушкур), Земо-Баргеби (Верхний Баргяп), Сида и Саберио (населённый пункт, в котором располагается диспетчерская Ингури ГЭС). Боевые действия длились шесть дней.

Рано утром 20 мая резервисты Восточной группы войск (ВГВ) совместно со спецподразделениями Министерства обороны, Службы безопасности и МВД начали наступление на селения Хумушкур и Сида. Операция проходила под общим командованием заместителя министра обороны, командующего Восточной группой войск полковника В.Ануа. На подступах к с. Хумушкур наступающие натолкнулись на глубоко эшелонированную оборону и после ожесточённого боя были вынуждены отойти. Вторая группа, уничтожив группировку противника на подступах к Сиде, овладела селением.

В результате этой операции и последовавшей разведки выяснилось, что во всех населённых пунктах Гальского района (за исключением г. Гали и с. Чубурхинджи) были созданы укрепрайоны с инженерными сооружениями. Общая численность обороняющихся, по оценке разведки, доходила до 2000 человек. В связи с этим возникла необходимость проведения крупномасштабной военной операции. В министерстве обороны (Сухуми) был сформирован командный пункт под руководством министра обороны В. Миканбы, в штабе Восточной группы войск (Очамчири) — запасной командный пункт, в Гали — передовой пункт управления в составе: генерал-майор Г. Агрба — первый заместитель министра обороны, генерал-майор В. Аршба — начальник Генштаба, генерал-майор М. Кишмария — военный комиссар, полковник А. Тарба — председатель Совета безопасности, полковник В. Лагвилава — заместитель министра внутренних дел, полковник В. Ануа — зам. министра обороны, командующий ВГВ.

21 мая в связи с начавшимися боевыми действиями министр обороны Грузии Давид Тевзадзе провёл переговоры в Зугдиди с командующим КСПМ СНГ генералом С. Коробко. Тем временем вооружённые силы Грузии, МВД и пограничная служба были приведены в полную боеготовность. В тот же день абхазская делегация прибыла в Тбилиси для переговоров с грузинским руководством.

22 мая на чрезвычайном заседании Координационного совета (созданного в 1997 году в рамках женевского переговорного процесса) стороны одобрили проект совместного протокола, обязывающего Абхазию вывести войска из Гальского района, а Грузию — прекратить действия «партизанских» отрядов на территории района. По мнению экспертов, это стало косвенным признанием того, что грузинские власти в определённой степени контролируют действия полувоенных формирований.

Тем временем утром 22 мая наступление абхазских сил продолжилось сразу в нескольких направлениях. В ходе первого этапа операции было подавлено сопротивление в населённых пунктах Цхир, Хумушкур, Сашамугио, Земо-Баргеби (Верхний Баргяп) и Таглан (Тагилони). К исходу 24 мая образовалась линия фронта по рубежу: ж/д станция Салхино — Таглан-1 — Сида-2 (бывшая тюремная зона) — Верхний Баргяп, местечко Сабутбайо. С началом крупномасштабной операции абхазских сил командование грузинских сил обратилось к президенту Эдуарду Шеварднадзе с призывом ввести бронетехнику в Гальский район и начать полномасштабную войну против Абхазии. Но президент и министр иностранных дел Грузии отказались пойти на это. По настоятельной просьбе президента Шеварднадзе министр обороны России Игорь Сергеев дал указание командующему КСПМ предоставить защиту мирному грузинскому населению, вновь, как и в 1993 году, вынужденному спасаться от боевых действий.

В то время как абхазские силы продолжали наступление, в Гаграх при посредничестве Специального представителя Генерального секретаря ООН Л. Боты и командующего КСПМ СНГ С. Коробко проходили переговоры о прекращении огня.

24 мая грузинские силовые министры на закрытом совещании в Зугдиди обсудили складывающуюся ситуацию. Одновременно генеральная прокуратура Грузии официально заявила, что в боевых действиях на территории Гальского района не принимают участие какие-либо военнослужащие регулярной армии Грузии. В период с 23 по 26 мая на территорию Гальского района были направлены подразделения 1-й бригады внутренних войск Грузии — позднее министр обороны Давид Тевзадзе пояснил, что речь шла о поддержании «коридора безопасности» для мирных беженцев.

25 мая Грузия и Абхазия подписали «Протокол о прекращении огня, разведении вооружённых формирований и гарантиях по недопущению силовых действий» («Гагрский протокол»), по которому Грузия обязалась «принять эффективные меры по пресечению проникновения в Абхазию террористических и диверсионных групп, вооружённых формирований и лиц», а Абхазия — «не допускать противоправные силовые действия в отношении мирного населения Гальского района». Согласно подписанному документу, прекращение огня должно было вступить в силу с 06:00 утра 26 мая, после чего требовалось начать разведение противоборствующих сторон, однако абхазские силы продолжали операцию до 15:00 26 мая, взяв под свой контроль почти всю территорию Гальского района. Примерно тридцать тысяч мирных жителей вновь покинули свои жилища и бежали в Зугдиди, на территорию, подконтрольную Грузии.

Потери

По данным Генеральной прокуратуры Грузии, грузинская сторона потеряла убитыми 17 военнослужащих и 35 мирных жителей, 6 человек пропали без вести, 24 были ранены и 56 взяты в плен. Абхазские потери оценивались в 600 убитых и сотни раненых. По данным ИТАР-ТАСС, полученным из Зугдидского района Грузии, «после вступления в силу соглашения о прекращении огня абхазские вооружённые формирования стали сжигать опустевшие жилые дома в селах Отобайя, Тагилони, Земо Баргеби, Набакеви, Дихазурга, Саберио». По данным Генеральной прокуратуры Грузии, всего было сожжено 1695 домов.

По абхазским данным, силовые структуры Абхазии потеряли 8 человек убитыми и ещё 20 ранеными, тогда как грузинские потери составили около 150 человек убитыми и ранеными.

Отрывок, характеризующий Война в Абхазии (1998)

Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.