Гимн Бельгии

Гимн Бельгии — композиция La Brabançonne/De Brabançonne (Брабансонна). Существует официальный текст на французском, нидерландском и немецком.

История

Текст гимна был написан в сентябре 1830 года молодым французским революционером Женневалем, впервые его зачитавшим в брюссельском кафе «Aigle d’Or». Настоящим именем Женневаля было Луи Александр Деше́, он был актёром брюссельского театра «Ла-Монне», где в августе 1830 года началась бельгийская революция. Женневаль погиб 18 октября того же года в ходе войны за независимость.

Музыку к гимну в сентябре 1830 года написал Франсуа Ван Кампенгаут (François Van Campenhout), бывший дирижёром в том же театре.

Гимн получил официальный статус в 1860 году, после того как тогдашний премьер-министр Бельгии убрал из текста песни слишком острые выпады в сторону Нидерландов. В настоящее время официальной версией гимна является только первый куплет из текста Женневаля, остальной текст принадлежит перу Шарля Роже́.

Гимну посвящён памятник (также называющийся «Брабансонна»), который установлен в Брюсселе.

Текст гимна

Версия на французском языке	Версия на нидерландском языке	Версия на немецком языке
Noble Belgique, ô mère chérie,	O dierbaar België, O heilig land der Vaad'ren,	O liebes Land, o Belgiens Erde,
À toi nos cœurs, à toi nos bras,	Onze ziel en ons hart zijn u gewijd.	Dir unser Herz, Dir unsere Hand,
À toi notre sang, ô Patrie !	Aanvaard ons hart en het bloed van ons ad’ren,	Dir unser Blut, o Heimatherde,
Nous le jurons tous, tu vivras !	Wees ons doel in arbeid en in strijd.	wir schworen’s Dir, o Vaterland!
Tu vivras toujours grande et belle	Bloei, o land, in eendracht niet te breken;	So blühe froh in voller Schöne,
Et ton invincible unité	Wees immer u zelf en ongeknecht,	zu der die Freiheit Dich erzog,
Aura pour devise immortelle :	Het word getrouw, dat ge onbevreesd moogt spreken,	und fortan singen Deine Söhne:
Le Roi, la Loi, la Liberté !	Voor Vorst, voor Vrijheid en voor Recht!	«Gesetz und König und die Freiheit hoch!»
Aura pour devise immortelle :	Het woord getrouw, dat ge onbevreesd moogt spreken,	und fortan singen Deine Söhne:
Le Roi, la Loi, la Liberté !	Voor Vorst, voor Vrijheid en voor Recht!	«Gesetz und König und die Freiheit hoch!»
Le Roi, la Loi, la Liberté !	Voor Vorst, voor Vrijheid en voor Recht!	«Gesetz und König und die Freiheit hoch!»
Le Roi, la Loi, la Liberté !	Voor Vorst, voor Vrijheid en voor Recht!	«Gesetz und König und die Freiheit hoch!»

Подстрочный перевод нидерландского текста.

О дорогая Бельгия
О священная страна отцов
Наши душа и сердце преданы тебе.
Прими нашу силу и кровь наших вен,
Покажи нам цель в труде и борьбе.
Цвети, о страна, в нерушимом единстве;
Оставайся самой собой и оставайся свободной,
Верна девизу, который ты можешь говорить без страха:
За Монарха, за Свободу и за Право.
Верна девизу, который ты можешь говорить без страха:
За Монарха, за Свободу и за Право.
За Монарха, за Свободу и за Право.
За Монарха, за Свободу и за Право.

О Отчизна, о благородная страна бельгийцев.
Всегда сильная благодаря мужеству и трудолюбию,
Мир с восхищением смотрит на твоих детей,
Возглавляющих искусство, торговлю, промышленность.
Солнце свободы льёт свет на твои дороги,
И ты без страха смотришь в будущее.
Ты любишь своего монарха, который даёт тебе свою любовь,
Его рука ведёт тебя по дороге славы.
Ты любишь своего монарха, который даёт тебе свою любовь,
Его рука ведёт тебя по дороге славы.
Его рука ведёт тебя по дороге славы.
Его рука ведёт тебя по дороге славы.

Ликуйте бельгийцы, ликуйте в широком согласии
От Эсбе и до фламандских пляжей,
От севера к югу, по берегам Мааса и Шельды.
Ликуйте бельгийцы, ликуйте по всей стране
Мужской народ должен мочь петь по-мужски,
В то время как сердце стремится к благородной гордости.
У нас никогда не отберут наше сердце
До тех пор пока бельгиец — что фламандец, что валлон — живёт.
У нас никогда не отберут наше сердце
До тех пор пока бельгиец — что фламандец, что валлон — живёт.
До тех пор пока бельгиец — что фламандец, что валлон — живёт.
До тех пор пока бельгиец — что фламандец, что валлон — живёт.

Версия на французском языке.

Après des siècles d’esclavage,
Le Belge sortant du tombeau
A reconquis par son courage
Son nom, ses droits et son drapeau.
Et ta main souveraine et fière,
Désormais, peuple indompté,
Grava sur ta vieille bannière:
Le Roi, la Loi, la Liberté!
Grava sur ta vieille bannière:
Le Roi, la Loi, la Liberté!
Le Roi, la Loi, la Liberté!
Le Roi, la Loi, la Liberté!

O Belgique, ô mère chérie,
A toi mos coeurs, à toi nos bras!
A toi notre sang, ô Patrie,
Nous le jurons tous, tu vivras!
Tu vivras toujours grande et belle
Et ton invincible unité
Aura pour devise immortelle:
Le Roi, la Loi, la Liberté!
Le Roi, la Loi, la Liberté!
Le Roi, la Loi, la Liberté!

тексты и переводы

О Бельгия, о дорогая мать,

Тебе сердца и руки наши

Мать-Родина и кровь отдать

Клянёмся за тебя бесстрашно.

Живи в красе, в величьи

Не победить народов,

Пока бессмертен клич их

Король, Закон, Свобода.

Пока бессмертен клич их...

Король, Закон, Свобода.

Король, Закон, Свобода.

Король, Закон, Свобода. Жизнь

Версия на немецком языке.

O liebes Land, o Belgiens Erde,
Dir unser Herz, Dir unsere Hand,
Dir unser Blut, dem Heimatherde,
wir schworen’s Dir, o Vaterland!
So blühe froh in voller Schöne,
zu der die Freiheit Dich erzog,
und fortan singen Deine Söhne:
«Gesetz und König und die Freiheit hoch!»

O Belgien, o teure Mutter, Dir gehören
unsere Herzen, unsere Arme!
Dir gehört unser Blut, Vaterland!
Alle schwören wir Dir: Du wirst leben!
Groß und schön wirst Du immer leben
und der Wahlspruch Deiner
unverbrüchlichen Einheit wird heißen:
Für König, Recht und Freiheit!

Ссылки

• [www.navyband.navy.mil/anthems/ANTHEMS/Belgium.mp3 Музыка гимна (без слов)]
• [slavamax.com/anthem/index.html 17 версий гимна, ноты, история для iPhone / iPod Touch )]

Отрывок, характеризующий Гимн Бельгии

В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.