Джамахирия

Формы правления, политические режимы и системы
Автократия Анархия Аристократия Бюрократия Геронтократия Демархия Демократия Имитационная демократия Либеральная демократия Представительная демократия Прямая демократия Буржуазная демократия Деспотизм Джамахирия Диархия Диктатура Военная диктатура Фашистская диктатура Диктатура пролетариата Нацистская диктатура Идеократия Изократия Клептократия Коммуна Корпоратократия Критархия Марионеточное государство Матриархат Меритократия Милитократия Монархия Абсолютная монархия Самодержавие Всемирная монархия Выборная монархия Конституционная монархия Дуалистическая монархия Парламентарная монархия Сословно-представительная монархия Феодальная монархия Вотчинная монархия Раннефеодальная монархия Ханство (каганат) Царизм Ноократия Однопартийная система Олигархия Охлократия Патриархат Вождество Плутократия Республика Народная республика Парламентская республика Президентская республика Смешанная республика Советская республика Талассократия Теллурократия Теократия Технократия Тимократия Тирания Тоталитаризм Хунта Этнократия
Портал:Политика ·

Джамахири́я (араб. جماهيرية‎) — форма общественного (некоторые специалисты полагают, что государственного) устройства, отличная от монархии и республики, обоснованная в Третьей всемирной теории Муаммара Каддафи и изложенная в первой части Зелёной книги.

Описание

Слово «джамахирия» — неологизм, образованный путём замены в корне слова «джумхурия» (республика) единственного числа «джумхур» (народ) на множественное число «джамахир» (массы). С. Гафуров указывал: «Интересно отметить, что семантика слова „Джамахирия“ связана с понятиями, которые Кропоткин считал ранними формами анархизма. Например, он отмечал, что украинский историк Костомаров использовал понятие „народоправство“, что вполне может быть удачным переводом арабского слова-новообразования „Джамахирия“ на русский язык».

Ливия была провозглашена джамахирией 2 марта 1977 года. Ливийская Джамахирия была свергнута (упразднена) 21 октября 2011 года после убийства её создателя Муаммара Каддафи (хотя Ливия продолжала официально именоваться джамахирией до 9 января 2013 года).

В Джамахирии традиционные институты власти отменялись. Повсеместно формировались народные комитеты и народные конгрессы. Государство разделялось на множество коммун, представляющих собой самоуправляемые мини-государства в государстве, обладающих всей полнотой власти в своем округе, включая распределение бюджетных средств. Управление коммуной осуществляется первичным народным конгрессом. В народный конгресс входили все члены коммуны (то есть, жители коммуны). Каждый человек имел право высказать своё предложение на заседании народного комитета. Каждый участвовал в принятии решений и реализации власти. Государство представляло собой федерацию коммун. Каждый первичный народный конгресс избирал своих представителей в городской народный комитет и Всеобщий Народный Конгресс.

В государственном управлении Великой Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирией участвовало всё взрослое население страны, объединённое в первичные (основные) народные конгрессы. Народные конгрессы выбирали свои исполнительные органы (народные комитеты), члены которых автоматически становились делегатами народных конгрессов провинций.

Всеобщий народный конгресс (ВНК), высший законодательный орган Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии, был вправе вносить в свою повестку дня лишь вопросы, обсуждённые первичными народными конгрессами. ВНК был уполномочен избирать свой постоянный орган — Генеральный секретариат, формировать Высший Народный Комитет (правительство).

В 1988 году Всеобщим народным конгрессом была принята Великая зелёная хартия прав человека эры Джамахирии. «Хартия революционной законности», принятая Всеобщим народным конгрессом Ливии в 1990 году, предоставляла широкие внешнеполитические полномочия лидеру революции — Муаммару Каддафи, который не занимал официальных постов в государстве.

В системе джамахирии отсутствовал целый ряд обычных для других стран политических институтов. Так, одной из её особенностей являлся формальный запрет на деятельность вообще любых политических партий, в стране отсутствовала конституция.

Вместе с тем государственное устройство джамахирии сконструировано под явным влиянием различных теорий исламского социализма, и правовая сфера страны была частично исламизирована. Так, в 1972 году в стране были введены такие нормы шариата, как закят, запрет на ростовщичество и наказание в виде ампутации руки или ноги за разбой или кражу. В 1977 году Коран объявлен «законом общества».

Одним из более поздних экспериментов стал принятый с 1988 курс на замену регулярной армии и полиции на «вооружённый народ» и «народную милицию». В 1989 году отменены ранее существовавшие воинские звания, в 1990 году образована добровольческая «Гвардия Джамахирии». Однако эти эксперименты на практике вылились лишь в образование параллельных обычной армии силовых структур.

Критика

Идеология джамахирии, на первый взгляд, близка к анархо-коммунистическим идеям П. А. Кропоткина Однако вместе с тем в ливийском государстве параллельно с сектором Джамахирии существовал также и так называемый «революционный сектор», образованный одновременно с учреждением Джамахирии в 1977—1979 годах с целью «разделения революции и государства» и имеющий задачу «побуждать» органы сектора Джамахирии к «осуществлению народовластия» и «поднимать общий уровень сознательности и преданности революционным идеалам».

В отличие от народных конгрессов, «революционный сектор» был представлен невыборными лицами, назначаемыми сверху. «Революционные комитеты» («ревкомы») в отдельных населённых пунктах, военных частях, учебных заведениях и т. д. контролировали соответствующие местные органы сектора Джамахирии, имея, в том числе, карательные функции и собственные полувоенные формирования («шок-группы» ревкомов, «гвардия Джамахирии», «войска отпора»). Помимо прочих задач, ревкомы занимались также наблюдением за общественным мнением и слежкой, к которой было привлечено от 10 до 20 % населения Ливии.

Ревкомы на местах, в свою очередь, подчинялись своему Центральному комитету, управляемому «Революционным руководством» во главе с Лидером Революции Муаммаром Каддафи. Таким образом, хотя формально власть в стране и принадлежала народу, а никакого главы государства не существовало, реальная власть принадлежала невыборным ревкомам, а сам Муаммар Каддафи, хотя его положение в государстве и полуофициально, фактически имел в руках абсолютную власть. Как «Лидер Революции», Муаммар Каддафи никем не избирался и никому не был подотчётен. В целом ключевую роль в государстве играло именно «Революционное Руководство».

Выборы во Всеобщий народный конгресс были также подконтрольны ревкомам; кроме того, ВНК не имел права законодательной инициативы и был обязан лишь обсуждать предложения, выдвинутые нижестоящими народными конгрессами под контролем ревкомов. Кроме того, Лидер Революции имел право наложить вето на решения ВНК. Всеобщий народный конгресс был уполномочен формировать Высший Народный Комитет (правительство) также только по представлению «Революционного руководства».

По мнению некоторых исследователей, хотя в Ливии и были запрещены любые политические партии, в реальности «революционный сектор» играл роль, полностью аналогичную роли правящей партии в однопартийных системах.

См. также

• Великая Социалистическая Народная Ливийская Арабская Джамахирия
• Третья всемирная теория — идеальное общество по Муаммару Каддафи.
• Совдеп — Местные Советы депутатов сокращённо именовались «Совдепами».

Литература

• Антонов М. Ф. [m-antonov.chat.ru/from_to/part_11.htm Глава 11. Джамахирия как вызов капитализму и псевдосоциализму] // [m-antonov.chat.ru/from_to/index.htm От лжекапитализма к тоталитаризму! Мир в XXI веке и судьбы России]. — М.: Альта-Принт, 2008. — 592 с. — 1 000 экз. — ISBN 978-5-98628-110-0.

Ссылки

• [www.scribd.com/doc/56938739/%D0%97%D0%B5%D0%BB%D1%91%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B0-%D0%9A%D0%B0%D0%B4%D0%B4%D0%B0%D1%84%D0%B8 Муаммар Каддафи — Зелёная книга]
• [socialistworld.ru/arxiv/2008/polemika/liviya-v-zerkale-teorii-permanentnoj-revolyuczii «Социалистическая» Джамахирия, или о Ливии в зеркале теории перманентной революции] — троцкистская критика

Отрывок, характеризующий Джамахирия

Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.