Акулова, Ирина Григорьевна
Поделись знанием:
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
(перенаправлено с «Ирина Акулова»)
| Ирина Акулова | ||
| Имя при рождении: |
Ирина Григорьевна Акулова | |
|---|---|---|
| Профессия: | ||
| Годы активности: | ||
| Театр: | ||
| Награды: |
| |
Ири́на Григо́рьевна Аку́лова (род. 1951) — советская и российская актриса театра и кино. Заслуженная артистка РСФСР (1986)[1].
Содержание
Биография
Родилась 8 июня 1951 года в городе Кинешма Ивановской области в семье провинциальных артистов Григория и Нины Акуловых. За первые семнадцать лет жизни вместе с родителями сменила семь городов[2].
Закончив школу в г. Стерлитамаке, уехала в Москву и сразу поступила в Школу-студию МХАТ на курс Павла Массальского.
Дебютировала в 1971 году в спектакле «Валентин и Валентина» театра «Современник». Этот спектакль называли «праздником дебютов». Для драматурга Михаила Рощина, для постановщика Валерия Фокина, для исполнителей главных ролей Константина Райкина и Ирины Акуловой, — для всех это был, по сути, первый настоящий спектакль. Как говорится, «наутро проснулись знаменитыми»[3].
В «Современнике» проработала недолго, и в 1974 году Олег Ефремов принял её в труппу МХАТа без дополнительного прослушивания. За время работы в театре сыграла 49 главных и заглавных ролей. После разделения МХАТа в 1987 году, перешла в часть труппы под руководством Татьяны Дорониной, из-за разногласий с которой покинула театр в 1993 году[2]. Также перестала сниматься в кино, некоторое время продолжала работать на озвучании зарубежных фильмов.
В 1970—1980-х годах много работала на радио, участвовала в радиопостановках (Маргарита в «Даме с камелиями» А. Дюма-сына, Флоранс в «Ловушке для одинокого мужчины» Р. Тома и многих других), исполняла стихи, читала прозу.
Личная жизнь
Трижды была замужем.
С первым мужем Вячеславом Жолобовым они познакомились на первом курсе школы-студии МХАТ, в 1972 году у них родился сын Дмитрий, но вскоре брак распался.
С артистом МХАТа Петром Смидовичем (внуком П. Смидовича) они прожили около трёх лет.
Брак с последним официальным мужем Николаем Пузырёвым также закончился разводом.[2]
В 1993 году на сбережения приобрела половину частного дома в родном городе Кинешма.
В настоящее время вышла на пенсию, живёт одна, в Кинешме Ивановской области[2].
Роли в театре
- 1974 — «Последние дни (Александр Пушкин)» М. Булгакова (реж. В. Топорков, В. Станицын) — Наталья Пушкина
- 1975 — «Эшелон» М. Рощина (реж. А. Эфрос)
- 1980 — «Чайка» А. Чехова (реж. О. Ефремов) — Нина Заречная
- 1981 — «Путь» А. Ремеза (реж. В. Саркисов) — Мария Александровна
- 1986 — «Тамада» А. Галина (реж. К. Гинкас) — Лиза
- 1987 — «Последние» М. Горького (постановка В. Салюка и И. Васильева, руководитель постановки О. Ефремов) — Надежда
- 1987 — «На дне» М. Горького (постановка К. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, возобновление Т. Дорониной) — Настя
- 1987 — «Три сестры» А. Чехова (постановка Вл. И. Немировича-Данченко, возобновление Т. Дорониной и Л. Губанова) — Наталья Ивановна
- 1988 — «Путь в мекку» А. Фугарта (постановка А. Азаревича) — Эльза
- 1988 — «Прощание с Матёрой» В. Распутина (постановка А. Борисова) — Вера
Фильмография
Работы на радио
Ирочка Акулова — артистка МХАТа, сделавшая со мной много отличных работ. В частности, она сыграла Наташу Ростову в юбилейной композиции «Войны и мира». Я уже не говорю о спектакле «Дама с камелиями» по роману А. Дюма-сына, где она играла вместе с Юрием Яковлевым и Андреем Ташковым. Выбор на роль Маргариты Готье пал на неё тогда не случайно — по своим актёрским данным она очень подходила.
|
Радиопостановки
- 1972 — «Исправленному верить» П. Попогребского (реж. Пётр Кулешов) — Галя
- 1972 — «Ожерелье для моей Серминаз» Абу-Бакара (реж. Татьяна Заборовская) — Зухра [www.staroeradio.ru/audio/18406 слушать]
- 1972 — «Домик на окраине» Ф. Мухаммадиева (реж. Дмитрий Вурос) — Заррина
- 1972 — «Третий бегун» Д. Шоша (реж. Фридьеш Мартон) — Розика
- 1974 — «Из племени Кедра» А. Шелудякова (реж. Эмиль Верник) — Студентка Маша Уварова
- 1977 — «Те, кто внизу» М. Асуэла (реж. Марина Турчинович) — Камила
- 1977 — «Сверчок на печи» по повестям Ч. Диккенса (реж. Вера Дубовская) — Подруга Крошки [www.staroeradio.ru/audio/3840 слушать]
- 1981 — «Сказание о Тариэле» по поэме Ш. Руставели (реж. Алексей Соловьев) — Тинатин
- 1981 — «Полтава» А. Пушкина (реж. Вера Дубовская) — Мария Кочубей [theatrologia.su/audio/470 слушать]
- 1982 — «Мы жили по соседству» Н. Лырчикова (реж. Владимир Романычев) — Валя [www.staroeradio.ru/audio/14675 слушать]
- 1983 — «Служили два друга» Н. Романова — Любаша [www.staroeradio.ru/audio/25862 слушать]
- 1983 — «Белая церковь» И. Друцэ (реж. Алексей Соловьев) [www.staroeradio.ru/audio/12773 слушать]
- 1984 — «Юность командиров» Ю. Бондарева (реж. Юрий Маркелов) — Валя
- 1984 — «Пульс земли» М. Бабаева (реж. Алексей Соловьев) — Жена Джабарова
- 1984 — «Разговор с потомками» О. Хайяма (реж. Марина Турчинович) — Эльпи [www.staroeradio.ru/audio/8794 слушать]
- 1985 — «Их имена забыться не должны» Л. Зельмановой (реж. Владимир Малков) — Александра Муравьева
- 1985 — «Остановка: Берлин» А. Уиннингтона (реж. Вера Дубовская) — Мэри Вайнер
- 1985 — «Города и годы» К. Федина (реж. Эмиль Верник) — Мари
- 1988 — «И весна, и осень» Н. Коняева (реж. Владимир Хлестов) — Валентина
- 1988 — «Здесь, а не там, там, а не здесь» Р. Штраль (реж. Анатолий Юнников) — Анна [www.staroeradio.ru/audio/13232 слушать]
- 1988 — «Сельские разговоры начистоту» О. Приходько (реж. Мария Попова) — Ника
- 1988 — «Теория профессора Манцева» В. Костина (реж. Вера Токарева) — Зоя
- 1988 — «Ловушка» Р. Тома (реж. Анатолий Юнников) — Флоранс [www.staroeradio.ru/audio/8014 слушать]
- 1989 — «Суета, или Формула номер один» Л. Лиходеева (реж. Анатолий Юнников) — Зинаида
- 1989 — «Любил, страдал, жил…» Э. Котлярского (реж. Эмиль Верник) — Беттина
- 1989 — «Мартовские Иды или хроника бессмертия» Б. Тулина (реж. Мария Попова)
- 1989 — «Дама с камелиями» А. Дюма (сына) (реж. Эмиль Верник) — Маргарита Готье [www.staroeradio.ru/audio/8642 слушать]
- 1989 — «Женщина и НТР» С. Залыгина (реж. Анатолий Юнников) — Надежда
- 1989 — «Одна ночь» Б. Горбатова (реж. Борис Дубинин) — Соня
- 1990 — «Генералы в юбках» Ж. Ануй (реж. Анатолий Юнников) — Ада [www.staroeradio.ru/audio/14248 слушать]
- 1990 — «Варенька Олесова» М. Горького
- 1990 — «Кёр-оглы» Азербайджанский народный эпос (реж. Виктор Кузнецов)
- 1991 — «За закрытыми дверями» Ж.-П. Сартра (реж. Анатолий Юнников) — Инэс [theatrologia.su/audio/482 слушать]
- 1991 — «Будденброки. История гибели одного семейства» Т. Манна (реж. Эмиль Верник) — Тони.
Радиопередачи
- 1974 — Клуб знаменитых капитанов. Встреча 95-я. Почтовый рейс. «1002-я ночь Шахразады» (реж. Татьяна Сапожникова) — Шахразада
- 1984 — Земля, поклонись человеку. К 50-летию со дня рождения Юрия Гагарина
- 1985 — В семье единой. Стихотворения советских поэтов.
Чтение поэзии
- 1987 — Стихи Беллы Ахмадудиной: «Ночь упаданья яблок», «Глубокий нежный сад, впадающий в Оку…», «Ни слова о любви! Но я о ней ни слова…», «Смеркается в пятом часу, а к пяти…», «Непослушание вещей», «Забытый мяч»
- 1992 — Стихи Мирварид Дильбази: «Курд Овшары», «Позови меня». «Последний снег», «Ты радость взял…», «Там, где…», «Наша дружба», «Южанка», «Стать росинкой, светящейся ало…», «Я — словно мака лепесток…», «Ласточкины края», «Осень», «Мугань», «Баяты о любви и верности».
Чтение прозы
- 1978 — «Война и мир» страницы романа Л. Толстого
- 1981 — «Счастье» рассказ И. Бунина
- 1984 — «Рославлев» повесть А. Пушкина [www.staroeradio.ru/audio/12975 слушать]
- «Малышка» рассказ К. Симонова [www.staroeradio.ru/audio/20969 слушать].
Работы в озвучании
| Название и год выхода фильма | Роль | Актриса | Студия дубляжа | Год |
|---|---|---|---|---|
| Обнажённая любовь[fr] (1981) | Клер | Марлен Жобер | Киностудия имени М. Горького | 1987 |
| Берег правый, берег левый (1984) | Александра Вернакис | Натали Бай | Киностудия имени М. Горького | 1988 |
| Долгая разлука (1985) | Сундари | Надия Моиду | Киностудия имени А. Довженко | 1988 |
| Легенда о белом драконе (1986) | Ведьма Альта | Ди Уоллес-Стоун | Киностудия имени М. Горького | 1989 |
| Влюблённый мужчина (1987) | Сьюзан Эллиот | Джейми Ли Кёртис | Киностудия имени М. Горького | 1989 |
| Жажда мести (1988) | Нандини | Сону Валия | Киностудия имени М. Горького | 1990 |
| Герой Хиралал (1988) | Ситара Дэви | Дипа Сахи | Киностудия имени М. Горького | 1990 |
| Приговорённый (1989) | Яшода Бозе | Нутан | Союзмультфильм | 1991 |
| Хищник 2 (1990) | Леона Кантрелл | Мария Кончита Алонсо | Киностудия имени М. Горького | 1993 |
| Список Шиндлера (1993) | Эмилия Шиндлер | Кэролайн Гудолл | Мосфильм | 1994 |
| Бэтмен (1989) | Алисия Хант | Джерри Холл | Варус Видео | 1994 |
| Кудряшка Сью (1991) | Грей Эллисон | Келли Линч | Варус Видео | 1994 |
| Танго и Кэш (1989) | Прокурор | Сьюзан Кребс | Варус Видео | 1994 |
| Полицейская академия 3: Переподготовка (1986) | курсант Карен Адамс | Шоун Уэзерли | Варус Видео | 1994 |
| Над законом (1988) | Долорес | Пэм Гриер | Варус Видео | 1994 |
| Гремлины (1984) | Руби Дигл | Полли Холлидей | Варус Видео | 1994 |
| Верующие[en] (1987) | Джессика | Хелен Шейвер | Варус Видео | 1994 |
| Я люблю тебя до смерти (1990) | Розали | Трейси Уллмен | Варус Видео | 1994 |
| Сцены в магазине (1991) | Дебора Файфер | Бетт Мидлер | Варус Видео | 1994 |
| Бонни и Клайд (1967) | Уилма Дэвис | Эванс Эванс | Варус Видео | 1994 |
| Дело о пеликанах (1993) | Варус Видео | 1994 | ||
| Огромное состояние (1987) | Сэнди Брозински | Бетт Мидлер | ТГ СРД (по заказу ВГТРК) | 1995 |
| Бесстрашный (1993) | Варус Видео | 1995 | ||
| Старые ворчуны (1993) | медсестра | Изабелл Монк | Варус Видео | 1995 |
| Старые ворчуны разбушевались (1995) | Мария | София Лорен | Варус Видео | 1995 |
| Новобранец (1990) | Лайсел | Соня Брага | Варус Видео | 1995 |
| Интервью с вампиром (1994) | горничная, девушка в сквере | Беллина Логан, Жанетт Контомитра | Варус Видео | 1995 |
| Фатерлянд (1994) | Чарли Магуайр | Миранда Ричардсон | Варус Видео | 1995 |
| Три амиго (1986) | Кармен | Патриса Мартинес | Варус Видео | 1995 |
| Вампиры Беверли-Хиллз (1988) | мадам Кассандра | Бритт Экланд | Варус Видео | 1995 |
| Седьмое знамение (1988) | Маргарет | Ли Гарлингтон | Варус Видео | 1995 |
| Шансы есть (1989) | Корин Джеффрис | Сибилл Шеперд | Варус Видео | 1995 |
| Последний из лучших (1990) | Линда Дэли, Анита Джонс | Деборра-Ли Фернесс, Мишель Литтл | Варус Видео | 1995 |
| Иллюзия убийства 2 (1991) | Лиз Кеннеди | Джоанна Глисон | Варус Видео | 1995 |
| Внутреннее пространство (1987) | Маргарет Кенкер | Фионы Льюис | Варус Видео | 1995 |
| Имя ему Смерть (1985) | Сара Уилер | Кэрри Снодгресс | Варус Видео | 1995 |
| Уайатт Эрп (1994) | Эли Эрп, Кейт Элдер | Кэтрин О’Хара, Изабелла Росселлини | Варус Видео | 1995 |
| Отверженные (1995) | Элиза | Алессандра Мартинес | Варус Видео | 1996 |
| Большой бизнес (1988) | Сэди Ратлифф / Сэди Шелтон | Бетт Мидлер | СВ-Дубль | 1996 |
| Голливудские жёны (1985) | Элейн Конти, Монтана Грэй | Кэндис Берген, Стефани Пауэрс | СВ-Дубль | 1997 |
| Вавилон 5: Встречи (1993) | Деленн | Мира Фурлан | Варус Видео | 1997 |
| Закадровый перевод | ||||
| Аромат любви Фанфан (1993) | все женские роли | Киностудия имени М. Горького | 1993 | |
| Прощание (1988) | все женские роли | Мосфильм | 1994 | |
| Книги Просперо (1991) | все женские роли | Видеофильм (по заказу «НТВ») | 1995 | |
| Мультфильмы и мультсериалы | ||||
| Волшебные колокольчики (1987) | Девочка с золотыми волосами | |||
| Земляника под снегом (1994) | Мама | |||
| Блэкстар[en] (1981—1982) | Катана[5], Изумрудная женщина[6] | Варус-Видео | 1993 | |
| Хи-Мен и властелины вселенной (1983—1985) | Королева Марлин | Варус-Видео | 1993 | |
| Чёрный Плащ (1991–1995) | Моргана МакАбр | СВ-Дубль | 1993 | |
| Дюймовочка (1994) | Мама | Варус-Видео | 1994 | |
| Аладдин (1994–1995) | Мираж[7] | СВ-Дубль | 1996 | |
Участие в передачах
- 1994 — «Проще Простого». Телеигра. Ведущий: Николай Фоменко. Телеканал «РТР»
- 2008 — «Неизвестная версия: Экипаж». Документальная передача. Телеканал «СТБ»
- 2010 — «Экипаж. Огненный рейс. Как это было». Документальная передача. «Единая Медиа Группа» по заказу телеканала «Россия»
- 2011 — «Пусть говорят». Ток-шоу. Ведущий: Андрей Малахов. «Первый канал»[8]
- 2011 — «Женский род». Документальный цикл (12 серия). Авторы: Сергей Майоров, Никита Лойк, Ирина Шихман. «ИвД ПРОДАКШН» по заказу «Новый канал»[9]
- 2015 — «Прямой эфир». Ток-шоу. Ведущий: Борис Корчевников. «Россия-1» (эфир 24 декабря 2015 года)
- 2016 — участие в передаче Юлии Меньшовой «Наедине со всеми»
Напишите отзыв о статье "Акулова, Ирина Григорьевна"
Примечания
- ↑ [etvnet.com/encyclopedia/d/person/akulova-2/ Ирина Акулова. Энциклопедия Кино и ТВ]
- ↑ 1 2 3 4 Документальный цикл «Женский род» [www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=syE4YfIrlYg 12-я серия]
- ↑ Михаил Рощин. Драматургия и проза жизни. [magazines.russ.ru/october/2003/2/roshin.html «Журнальный зал» | Октябрь, 2003 № 2]
- ↑ Верник Э. Г. Мой радиотеатр. — М.: Новое литературное обозрение, 2010. — С. 146.
- ↑ В 6-й серии: «Похищенный звездолёт»
- ↑ В 5-й серии: «Экспедиция»
- ↑ В сериях «У страха глаза велики», «Тень сомнения», «Когда появляется хаос?»
- ↑ Ток шоу «Пусть говорят» (15 ноября 2011 года): [www.pust-govoryat.tv/28-pust-govoryat-georgiy-gryu-vse-moglo-byt-inache.html Георгий Грыу — Всё могло быть иначе]
- ↑ Документальный цикл на т/к «Домашний»: [tv.domashniy.ru/project/100/ «Женский род»]
Ссылки
- [www.rusactors.ru/a/akulova_i/index.shtml Актеры советского и российского кино]
Отрывок, характеризующий Акулова, Ирина Григорьевна
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
