Лучинский, Александр Александрович

Александр Александрович Лучинский
Дата рождения	23 марта 1900(1900-03-23)
Место рождения	Киев, Российская империя
Дата смерти	25 декабря 1990(1990-12-25) (90 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Кавалерия, пехота
Годы службы	1919 — 1964
Звание
Командовал	3-й горнострелковый корпус, 28-я армия, 36-я армия, Туркестанский военный округ
Сражения/войны	Гражданская война в России, Японо-китайская война (1937—1945), Великая Отечественная война, Советско-японская война
Награды и премии	Других государств:

Алекса́ндр Алекса́ндрович Лучи́нский (23 марта 1900 года — 25 декабря 1990 года) — советский военачальник, генерал армии, Герой Советского Союза. Кандидат в члены ЦК КПСС (1952—1961).

Биография

Александр Александрович Лучинский родился 23 марта 1900 года в Киеве в семье служащего. Окончил реальное училище. Работал на складах потребсоюза в городе Саратове.

Служба в вооружённых силах

В 1919 году А. А. Лучинский был призван в Красную Армию. Участвовал в Гражданской войне — участник боёв под Уральском и Лбищенском, был командиром взвода и эскадрона.

Окончил объединенные курсы комсостава в Ташкенте. После окончания Гражданской войны был начальником полковой школы и начальником штаба полка. Участник борьбы с басмачами в Средней Азии. В 1927 году А. А. Лучинский окончил военную школу, в 1930 году — Курсы усовершенствования командного состава. С 1936 года стал командиром полка.

В 1937—1938 годах в составе добровольцев участвовал на китайской стороне в войне против Японии, напавшей на Китай.

В 1940 году А. А. Лучинский окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и в том же году был назначен начальником штаба дивизии. С апреля 1941 года полковник А. А. Лучинский стал командовать 83-й горнострелковой дивизией, которая дислоцировалась в Средней Азии.

С августа 1941 года дивизия под командованием генерал-майора А. А. Лучинского вела бои на Закавказском фронте и с ноября 1942 на Северокавказском фронте.

В мае 1943 года А. А. Лучинский был назначен командиром 3-го горнострелкового корпуса, который вёл успешные боевые действия в составе Северокавказского фронта, а затем — Приморской армии. Войска корпуса под командованием А. А. Лучинского отличились при разгроме таманской группировки врага, а также освобождали города Ялту и Севастополь.

С мая 1944 года генерал-лейтенант А. А. Лучинский назначается командующим 28-й армией, которая входила в состав 1-го и 3-го Белорусских фронтов.

Войска армии отличились в Белорусской и Восточно-Прусской операциях, проводили ликвидацию немецкой группировки войск юго-западнее Кёнигсберга.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1945 года за умелое управление войсками в Восточно-Прусской операции и проявленные при этом мужество и отвагу генерал-лейтенанту Лучинскому Александру Александровичу присвоено звание Героя Советского Союза.

Во время Берлинской наступательной операции 28-я армия, действуя в составе 1-го Украинского фронта, участвует в окружении берлинской группировки противника и её разгроме юго-восточнее Берлина.

С июня по сентябрь 1945 года генерал-полковник А. А. Лучинский был командующим 36-й армии, которая входила в состав Забайкальского фронта. В августе 1945 года он участвовал в войне против Японии на Дальнем Востоке и в разгроме войск Квантунской армии.

В 1948 году А. А. Лучинский окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генерального штаба. С 10 мая 1948 года командовал 3-й ударной армией, а с апреля 1949 года он был заместителем главнокомандующего Группой советских войск в Германии.

C 1949 года А. А. Лучинский командовал войсками Ленинградского военного круга, а с 1953 года — Туркестанского военного округа. 8 августа 1955 года присвоено воинское звание генерал армии.

В 1958—1964 годах А. А. Лучинский был первым заместителем главного инспектора Министерства обороны СССР.

С 1964 года А. А. Лучинский становится военным инспектором-советником в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Депутат Верховного Совета СССР 2-го, 3-го и 4-го созывов. Почётный гражданин города Брест (Белоруссия).

Александр Александрович Лучинский скончался 25 декабря 1990 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (19.04.1945, № 6561);
• три ордена Ленина (1.04.1943, 21.02.1945, 19.04.1945);
• орден Октябрьской Революции (21.03.1980)
• четыре ордена Красного Знамени (1929, 19.10.1938, 03.11.1944, 20.06.1949);
• три ордена Суворова I-й степени (23.07.1944, 29.05.1945, 8.09.1945);
• орден Кутузова I-й степени (16.05.1944);
• орден Суворова II-й степени (25.10.1943);
• орден Красной Звезды (22.02.1968);
• орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» II-й степени;
• орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III-й степени (30.04.1975);
• орден Трудового Красного Знамени Узбекской ССР (11.09.1928);
• медали;
• Орден Клемента Готвальда (5.5.1975)

Сочинения

• «На Берлин!», «ВИЖ», 1965, № 5.
• «Забайкальцы на сопках Маньчжурии», «ВИЖ», 1971, № 8.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1806 Лучинский, Александр Александрович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.millionreferatov.ru/text/44/263.htm А. А. Лучинский].
• [archive.is/20121221150041/victory.mil.ru/people/01/01/luchinskij.html А. А. Лучинский].

Отрывок, характеризующий Лучинский, Александр Александрович

– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.