Матсьендранатх

О Гуру Йоги Матсьендранатхе Махарадже см. Йоги Матсьендранатх.

Статья по тематике Индуизм
История · Пантеон
Направления Вайшнавизм  · Шиваизм  · Шактизм  · Смартизм
Верования и практики Дхарма · Артха · Кама Мокша · Карма · Сансара Йога · Бхакти · Майя Пуджа · Мандир · Киртан
Священные писания Веды · Упанишады Рамаяна · Махабхарата Бхагавадгита · Пураны другие
Родственные темы Индуизм по странам · Календарь · Праздники · Креационизм · Монотеизм · Атеизм · Обращение в индуизм · Аюрведа · Джьотиша
Портал «Индуизм»

Матсьендранатх (санскр. मत्स्येन्द्रनाथ, Matsyendranātha ^IAST, букв. «повелитель рыбы»), или Минанатх, Маччхендранатх, Матсьендра, Маччхиндра, Минапа и т.д. — один из 84 махасиддхов и 9 наванатхов, натха-йогин, основатель тантрической традиции йогини-каула, древний покровитель Непала, воплощение Авалокитешвары, ученик Шивы-Адинатха и гуру Горакшанатха.

Упоминания в различных традициях

В Индии Матсьендранатха почитают весьма широко, более всего – в пригималайском регионе и штате Махараштра.

О Матсьендранатхе говорится в текстах самых разных духовных традиций (помимо той, что была основана им самим, и натха-сампрадаи). Так, крупнейший представитель кашмирского шиваизма, философ Абхинавагупта описывает его в «Тантралоке» как Macchand-vibhu, тем самым ставя примерно на то же место, что и Шиву. Упоминается Матсьендра и в «Мангалаштаке» Калидасы, в «Шакти-ратнакара-тантре» (как Минанатха), в «Шарара-тантре» (снова как Минанатха, одного из 24 капаликов), в «Хатха-йога-прадипике» Сватмарамы (как знаток хатха-йоги, от которого, наряду с Горакшанатхом, о ней и узнал Сватмарама). Святой Джнянадева, живший в 13 в., называет Матсьендранатха в числе учителей своей парампары: их список приведён в комментарии к Бхагавад-гите, написанном Джнянадевой на языке маратхи («Джнянешвари»): Адинатха, Матсьендра, Горакша, Гахини, Нивриттинанда (непосредственный гуру и старший брат Джнянадевы). Почти аналогичный список дает Бахинабаи – святая традиции варкари, последовательница поэта-санта Тукарама, также творившая на маратхи.

В Непале образ Матсьендранатха стал центральным образом значимого культа неваров долины Катманду – культа Красного Маччхиндранатха Патана и окрестностей (божества риса и плодородия, покровителя сначала местной правящей династии Малла, а впоследствии и королевской династии всей страны – Шаха). В ходе формирования и развития этого культа Матсьендранатх был идентифицирован с древним сельскохозяйственным божеством (андрогинным Бунга-дэо), а к 18 веку (благодаря деятельности касты кусле, или джйоги (йоги)) – и с Авалокитешварой Падмапани, почитавшимся неварами – буддистами ваджраяны, и с тантрическим божеством Карунамайя.

По одной из версий тибетской традиции Матсьендранатх отождествляется с махасиддхой Луипой, по другой ˜– Минапой.

Некоторые биографические сведения

Установить точную дату и место рождения Матсьендранатха не представляется возможным, но есть достаточные основания считать, что, по крайней мере, большую часть своей жизни он прожил в начале 10 в., а появился на свет и достиг успеха в Чандрадвипе (дельтовом районе Бенгалии), предположительно на о. Сандвип. Большинство известных легенд о Матсьендре связывают его также с Камарупой. Древнейшие из них, изложенные в «Кауладжнянанирнае», говорят о том, что Матсьендранатх передавал в ней своё духовное учение. Это вполне возможно, даже если допустить, что «Камарупа» не аллегория, а отсылка к реально существовавшему царству. Камарупа, располагавшаяся на территории современных Ассама, Северной Бенгалии и частично Бангладеша, в 10 в. была крупным центром мистицизма.

Легенды

Предания о Матсьендранатхе, как правило, обыгрывают следующие четыре сюжета: получение йогического знания от Шивы (тот передавал его Парвати, а Матсьендра, находившийся рядом во чреве рыбы, невольно подслушал их); обретение идеального ученика – Горакшанатха; спасение Непала от вызванной Горакшанатхом 12-летней засухи, вызволение Матсьендранатха Горакшанатхом из Царства женщин.

Тексты

Матсьендранатху приписывается авторство следующих текстов:«Акулавира-тантра», «Йогавишая», «Кауладжнянанирная», «Кулананда-тантра».. Оригиналы были обнаружены профессором П.С. Бахгчи в Дарбарской библиотеке столицы Непала Катманду..

«Кауладжнянанирная» и «Кулананда-тантра» описывают различные практики, связанные с проявленным миром (кулой), а «Джняна-карика» и «Акулавира-тантра» – природу запредельной реальности (акулы).

«Акулавира-тантра»

Понятие акулавира переводится как «воин запредельного» и обозначает единую реальность, интегрирующую в себя кулу (полноту) и акулу (пустоту), являющуюся одновременно двойственной (двайта) и недвойственной (адвайта). Достижение этой реальности происходит путём сахаджи и пребывания в изначально свойственном каждому человеку трансцендентном состоянии. С помощью использования литературного приема отрицания в рукописи раскрывается сама сущность раджа-йоги и описывается "метод без метода", как наиболее прямой путь к состоянию освобождения.

«Джняна-карика»

Текст состоит из трех глав и по содержанию напоминает «Акулавира-тантру». В первой и второй главах говорится о том, что идущий по пути к освобождению не должен ориентироваться только на праведность, долг или религиозность, дхарму, противопоставленную адхарме, неправедности. Необходимо же стремиться к поддержанию свободного от двойственности чистого состояния читты, ума. Такое сознание называется нирвикальпа и описывается как бескачественное, свободное от колебаний и беспокойств и от влияния трех гун, лишенное опоры на теории и умопостороения, викальпы.

В третьей главе даются правила поведения для практикующего йогу и раскрывается метафизический смысл некоторых рекомендаций. Например, спокойствие сознания следует рассматривать, как берег реки, подобный Луне. Тогда как динамическое бытие, шакти, подобно реке или же Солнцу. Данные аналогии исходят из традиционного для йоги натхов представления о том, что, когда Солнце поглощает Луну, то человек идет к смерти, то есть проявляется разрушительное влияние неустойчивого ума. Но, одновременно, Солнце может быть и опорой для Луны, как вода для корабля. Также подробно разъяснена связь дыхания практикующего с праной и различными энергиями и необходимость уединения для практикующего.

«Кулананда-тантра»

Текст написан в форме диалога Бхайравы (одна из форм бога Шивы) с богиней Умой о различных практиках йоги и тантры. Описание практик дается с помощью различных символов, каждый из которых требует расшифровки посвященными учителями традиции. Такой стиль изложения считался секретным, защищающим знания от случайных людей. Одной из практик является созерцание черного нектара внутри головы и наполнение им всего тела. Это ведет, согласно Кулананда-тантре, к омоложению человека или даже к его бессмертию. Также приводится описание созерцания света размером с "один палец", находящегося в сердце и способного вместить все объекты мира.

В тексте также можно встретить описание различных чакр, которое имеет свои особенности, присущие каулической традиции, такие, как перенесение янтр (форм божеств) внутрь тела. Приводимая в тексте практика работы с биджа-мантрами, Малини, характерна для тантрической традиции. Гласные и согласные буквы санскритского алфавита, символизирующие тридцать шесть таттв, должны чередоваться определенным образом, соответствующим гирлянде букв, варна-мале, которую носит на своей шее Богиня. Таким образом достигается соединение Шивы и Шакти, символизирующих здесь сознание и энергию. Перечислены и другие практики, такие как ведхана — проникновение тонкого трансцендентного сознания в чакры, дхунана, кхечари и кампана, а также самараса, как соединение всех вибраций.

Некоторые храмы, посвященные Матсьендранатху

• Самадхи Матсьендранатха в Удджайне (Индия);
• Храм Белого Мачхиндранатха в Катманду (Непал);
• Красного Мачхендранатха (непальск. (रातो) मछिन्द्रनाथ, (Rāto) Macchindranāth ^IAST) в Бунгамати (Непал);
• Храм Красного Мачхиндранатха в Патане (Непал).

Литература

• Prabodh Chandra Bagchi. Kaula-Jyana-Nirnaya and some Minor Texts of the School of Matsyendranath. — Calcutta: Metropolitan Printing and Publishing House, 1934.
• М. Ф. Альбедиль, А. М. Дубянский. Индуизм. Джайнизм. Сикхизм: Словарь. — М.: Республика, 1996. — ISBN 5-250-02557-9.
• Сиддха-сиддханта паддхати и другие тексты натха-йогинов / пер. с санскрита и коммент. Гуру Шри Йоги Матсьендранатха Махараджа. — М.: Международный натха-йога центр, 2009. — 278 с. — ISBN 978-5-91680-005-0.

Отрывок, характеризующий Матсьендранатх

– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.