Месяц, Геннадий Андреевич
Поделись знанием:
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
| Геннадий Андреевич Месяц | |||||||||||||||||||||||
 Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Евгений Тяжельников (справа) вручает Геннадию Месяцу значок лауреата премии Ленинского комсомола. Москва, 1971. | |||||||||||||||||||||||
| Дата рождения: |
29 февраля 1936 (88 лет) | ||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||||||||||||||||||||||
| Научная сфера: | |||||||||||||||||||||||
| Место работы: | |||||||||||||||||||||||
| Учёная степень: | |||||||||||||||||||||||
| Учёное звание: |
профессор, | ||||||||||||||||||||||
| Альма-матер: | |||||||||||||||||||||||
| Научный руководитель: | |||||||||||||||||||||||
| Известен как: |
организатор науки, общественный деятель | ||||||||||||||||||||||
| Награды и премии: |
| ||||||||||||||||||||||
Генна́дий Андре́евич Ме́сяц (родился 29 февраля[2] 1936 года, Кемерово[3], Западно-Сибирский край, РСФСР) — советский, российский физик, основатель научного направления сильноточной электроники и импульсной электрофизики.
Академик РАН, вице-президент (1987—2013) и член Президиума РАН (Москва); член Отделения и член Президиума Уральского отделения РАН (Екатеринбург); член Отделения и член Бюро Отделения физических наук РАН (Москва); член Президиума Троицкого научного центра РАН (Москва); председатель Бюро Совета и председатель Совета РАН по координации деятельности региональных отделений и региональных научных центров РАН; председатель Комиссии Президиума РАН по формированию перечня программ фундаментальных исследований РАН; председатель Приборной комиссии Президиума РАН; председатель Научного совета по релятивистской и сильноточной электронике; председатель Научного совета по проблеме «Обработка конструкционных материалов пучками заряженных частиц»; директор Физического института имени П. Н. Лебедева РАН (Москва); лектор-профессор МФТИ (Москва); председатель Бюро Комиссии и Комиссии РАН по экспортному контролю; председатель Координационного совета РАН по инновационной деятельности; научный руководитель Института сильноточной электроники ТНЦ СО РАН (Томск); научный руководитель Института электрофизики УрО РАН, заведующий лабораторией Физической электроники Института электрофизики УрО РАН, член Бюро Научно-издательского совета РАН; член экспертной комиссии РАН по присуждению Золотой медали имени С. И. Вавилова (с 1993).
Содержание
Биография[4]
Родители
Родословная семьи Геннадия Месяца связана с Черниговской губернией. В 1908 году его дед, Роман Дмитриевич Месяц, и бабушка, Парасковья Марковна (в девичестве — Васильева), после нескольких лет батрачества у местных помещиков и работы на шахтах Донбасса с детьми (в семье их было десять, в том числе пять сыновей), переехали в Сибирь и поселившись в селе Варламов-Падун (Варламовка) Болотинской волости Томской губернии. Здесь, пережив многочисленные трудности, семья Месяц смогла обустроиться и организовать своё хозяйство. Двоюродный брат Геннадия Месяца Валентин Карпович Месяц (р. в 1928) позднее стал крупным партийным и советским работником (секретарь Московского комитета КПСС, 2-й секретарь ЦК Компартии Казахстана, [www.portrets.ru/5.40.html министр сельского хозяйства СССР в 1976—1985]).
Отец Г. Месяца — Андрей Романович (1907—1985) после женитьбы в 1928 на Анне Михайловне (1910—1990, в девичестве — Михайлова) переехал с семьей в посёлок [androdionov.narod.ru/anzhero/historsite.html Анжеро-Судженский][5] Томского округа, работал на местном кожевенном заводе поваром, заведующим столовой, с 1931 года возглавлял учебный лагерь Осоавиахима до его расформирования. В 1938 году подвергся репрессии по сфабрикованному делу. Заключение отбывал на Дальнем Востоке и в республике Коми АССР, был освобождён в декабре 1945, реабилитирован в 1954. Мать после ареста мужа, с малолетними детьми (дочь Юля, сыновья Геннадий и Анатолий) и свекровью, была выселена из дома, переехала в посёлок Яшкино, а затем к родственникам в город Топки. Семья оказалась в трудных как материальных, так и жилищных условиях. Особенно тяжело было в годы войны.
Детство
Геннадий Андреевич позже вспоминал о своём детстве:
Жизнь у меня была трудной. В 6-летнем возрасте я был главным поставщиком хлеба для семьи. Знал, что (надо) выстоять очередь хоть целый день, но хлеб принести домой. …[Так как] сын репрессированного всегда был изгоем, я старался доказать, что лучше всех. Был круглым отличником в школе и в институте.[6]
С возвращением отца материальное положение семьи несколько улучшилось. В 1946 семья переехала в город Белово Кемеровской области, где отец устроился на работу на мясокомбинат, а затем в столовую поваром.
Геннадий Месяц с семи лет начал учиться в школах шахтёрского города Топки — сначала в школе № 66, а затем в семилетней школе № 8. С 1950 года учился в железнодорожной средней школе № 76 города Белово, которую окончил с серебряной медалью. В ноябре 1949 года был принят в комсомол, в школе активно участвовал в работе математического и географического кружков, помогал по математике своим одноклассникам. По окончании 10 классов в 1953 приехал в вузовский Томск.
Молодость
В 1953 поступил на радиотехнический факультет Томского политехнического института. Однако учиться по избранной специальности не пришлось: в то время факультет был режимным[7], и сын репрессированного[8] не имел права здесь учиться. В марте 1955 года Геннадий был переведён на электроэнергетический факультет, который окончил с отличием в июне 1958 года по специальности «Электрические станции, сети и системы» с присвоением квалификации инженера-энергетика. Здесь же закончил аспирантуру, защитил диссертацию на тему «Разработка и исследование высоковольтных наносекундных импульсных устройств с искровыми разрядниками» и в 1961 стал кандидатом технических наук, получил своё первое учёное звание старший научный сотрудник в НИИ ядерной физики, электротехники и автоматики ТПИ (1961—1966).
Учителя[9]
- профессор А. А. Воробьёв
- профессор Г. А. Воробьёв
- профессор И. Д. Кутявин
- академик А. М. Прохоров
- академик Г. И. Будкер
- академик Н. Г. Басов
Научная деятельность
В 1966 (в возрасте 30 лет) защитил диссертацию и получил учёную степень доктора технических наук. В 1966—1969 — руководитель сектора высоковольтной наносекундной импульсной техники НИИ ЯФЭА ТПИ, с 1966 — заведующий сектором этого же НИИ, под его руководством был создан первый сильноточный импульсный ускоритель электронов. С 1969 — заместитель директора по научной работе во вновь созданном Институте оптики атмосферы (ИОА) в составе строящегося Академгородка Томского научного центра Сибирского отделения Академии Наук СССР (СО АН СССР).
В томский период занимался преподавательской работой:
- 1961—1970 и позднее — преподаватель, доцент, профессор Томского политехнического института;
- в 1970—1978 профессор ТИАСУР;
- в 1978—1985 — профессор кафедры электродинамики и квантовой теории поля Томского государственного университета;
- в 1984—1985 — профессор и заведующий вновь созданной им кафедры физики плазмы ТГУ.
Преподавательская деятельность после 1986:
- в 1986—1988 — профессор, заведующий кафедрой электрофизики Уральского политехнического института (Свердловск);
- с 1988 — по настоящее время — профессор, заведующий кафедрой электрофизики Московского физико-технического института.
У меня много прекрасных учеников. Среди них академики [www.tsc.ru/ru/tsc/vm/5/8/4/ Бугаев С. П.], Ковальчук Б. М., члены-корреспонденты РАН: Коровин С. Д., Котов Ю. А., Шпак В. Г. и др.— Г. А. Месяц, «Автобиография»[9]
Является инициатором и организатором в 1977 нового НИИ — Института сильноточной электроники (ИСЭ) СО АН СССР[10], который сам и возглавлял в Томске до 1986 года.
Во время работы в Томске 15 марта 1979 года избран по Отделению общей физики и астрономии (физика) член-корреспондентом Академии Наук СССР (ныне РАН).
26 декабря 1984 года избран действительным членом (академиком) Академии Наук (АН СССР и РАН) по Отделению общей физики и астрономии (физика) от Томского научного центра СО АН СССР[11].
По инициативе партийных органов страны в 1986 Свердловский научный центр АН СССР реорганизуется в Уральское отделение (УрО АН СССР) и Геннадий Месяц, с группой ведущих сотрудников ИСЭ, переезжает в Свердловск. Здесь в 1987 он возглавил вновь созданный (при его непосредственном участии) Институт электрофизики Уральского отделения АН СССР. Прибывшая группа томичей начала работы по мощной импульсной технике (начатые ещё в Томске), новому направлению в физических исследованиях на Урале. Г. А. Месяц также возглавил УрО АН СССР (1987—1998). Председатель Президиума регионального отделения, по положению, в 1987 г. стал вице-президентом АН СССР. В этот период входит в члены редакционных коллегий научных журналов «Обзоры по высокотемпературной сверхпроводимости» и «Автометрия» (СО АН СССР)[12].
В составе АН СССР входил в состав бюро Совета по физике плазмы, Совета по физической электронике, руководил (и руководит) научным советом по проблеме «Обработка конструкционных материалов пучками заряженных частиц», являлся заместителем председателя Комитета по государственным премиям РСФСР в области науки и техники при Совете министров РСФСР (1987—1991). Входил в состав членов президиума Комитета по государственным премиям РФ в области науки и техники при Совете министров РФ (1991 — наст. время).
Современность
В 1998—2005 — председатель Высшей аттестационной комиссии Минвуза СССР/России.
С 2004 года — директор Физического института имени П. Н. Лебедева Российской Академии наук.
Постоянно находится в контакте с учёными Томска и Урала.
Г. А. Месяц является членом многих научных комитетов международных конференций, редколлегий журналов и научных обществ. Он член американского физического общества, оптического общества Америки, член международного общества оптоэлектроников. В течение шести лет работал в комиссии по физическому образованию ИЮПАП (Международного союза по чистой и прикладной физике), участвовал в работе Генеральной Ассамблеи ЮНЕСКО, научного комитета стран Европейского сообщества, четыре года возглавлял российско-американскую комиссию по технологиям двойного применения и т. д. Почётный профессор многих университетов мира и России.
Академик Г. А. Месяц — автор около 600 научных работ, двух научных открытий, имеет более 40 авторских свидетельств на изобретения, 18 монографий (2004). Среди его учеников — более 40 докторов и более 100 кандидатов наук. Из них 7 учёных являются членами РАН.[6]
В свободное время любит читать стихи, художественную литературу, книги по истории России.
Основные научные направления
- Генерирование высоковольтных импульсов с большой амплитудой электрического тока;
- Сильноточные импульсные ускорители электронов, в том числе сильноточная эмиссионная электроника;
- Наносекундная импульсная техника;
- Процессы, проходящие в газах и вакууме под воздействием сверхсильных полей, обеспечиваемых такими импульсами;
- Инновационное развитие России.
Общественная и политическая деятельность
В «томский период» становится одним из ярких общественных деятелей Томской области. Избирался членом обкома и бюро ОК ВЛКСМ (1968—1974), Томских обкома и горкома КПСС (1968—1973), избирался членом ЦК и бюро ЦК ВЛКСМ (1974—1978); председателем Совета молодых учёных при ЦК ВЛКСМ, учёным секретарём Комиссии по премиям Ленинского Комсомола ЦК ВЛКСМ. Депутат Томского городского Совета народных депутатов, член Свердловского обкома КПСС, депутат Свердловского городского Совета народных депутатов.
Делегат XXIV съезда КПСС и XIX партконференции КПСС.
Делегат XVII съезда профсоюзов СССР.
Делегат XVI (1970) и XVII (1974) съездов ВЛКСМ, участник трёх Всемирных фестивалей молодежи и студентов (Москва — 1957, София — 1968 и Берлин — 1973).
В 1989 году по инициативе региональных партийно-хозяйственных органов, был выдвинут в качестве кандидата в народные депутаты СССР по городу Свердловску, но, несмотря на всемерную поддержку властей, проиграл выборы оппозиционному отставному судье Л. С. Кудрину. КПСС, теряя авторитет, в то время старалась во всех регионах выставить против возникшей оппозиции авторитетных людей, известных учёных, врачей, профессоров вузов, — тем самым фактически подставляя под удар их имя и заслуги.
Председатель Научного совета по региональной научно-технической программе «Урал» (1993—1998). Член Наблюдательного совета Нанотехнологического сообщества «Нанометр». Член постоянного оргкомитета Международного симпозиума по электрической изоляции и разрядам в вакууме (с 1968). Член Комитета советских учёных в защиту мира против ядерной угрозы (1986—1991). По инициативе Г. Месяца в 1994 была возрождена традиция присуждения Демидовской премии, где он становится президентом (c 1993) научного [www.indf.ru/ Международного Демидовского фонда] и сопредседателем его Попечительского совета.
Председатель Попечительского совета Томского политехнического университета. Член Совета при Президенте Российской Федерации по науке, технологиям и образованию с 2001. В 1998—2005 годах был председателем Высшей аттестационной комиссии.
Почетный член Российской академии образования. Член Американского физического общества, и Оптического общества Америки. Избран иностранным членом Академии наук ГДР (1990). Президент (c 1993) научного Международного демидовского фонда. Почётный профессор и председатель Попечительского совета Томского политехнического университета. Сопредседатель Общественного Совета по науке при Комитете Государственной Думы по науке и наукоёмким технологиям.
Семья
- Жена — Нина Александровна Месяц (в девичестве — Машукова; род. 1937) до выхода на пенсию — доцент Томского института автоматизированных систем управления и радиоэлектроники.
- Сын — Вадим Геннадьевич Месяц (род. в Томске в 1964) — учёный-физик (окончил ТГУ), стал известен как поэт и писатель, с 1993 живёт в США.
- Сестра — Юлия Андреевна.
- Брат — Анатолий Андреевич Месяц.
- Двоюродный брат отца Геннадия — Месяц Валентин Карпович, бывший министр сельского хозяйства СССР и видный политический деятель советского и постсоветского времени.
- Двоюродная внучатая племянница — Ирина Павлова (р.1989), модель и певица.
Имеет дачу в дачном поселке РАН «Ново-Дарьино» Одинцовского района Московской области[13]
Награды
Государственные награды Российской Федерации и СССР
- Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1970)
- Орден Трудового Красного Знамени (1971) — за большие заслуги в развитии советской науки и техники, внедрение результатов исследований в народное хозяйство, способствовавших успешному выполнению пятилетнего плана
- Орден «Знак Почёта» (1981) — за успехи, достигнутые в выполнении заданий десятой пятилетки по развитию советской науки и техники и внедрению результатов исследований в народное хозяйство
- Орден Ленина (1986) — за заслуги в развитии физической науки, подготовке научных кадров и в связи с пятидесятилетием со дня рождения
- Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (12 февраля 1996) — за заслуги перед государством и многолетний добросовестный труд[14]
- Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (4 июня 1999) — за большой вклад в развитие отечественной науки, подготовку высококвалифицированных кадров и в связи с 275-летием Российской академии наук[15]
- Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (4 февраля 2006) — за выдающийся вклад в развитие отечественной науки и подготовку высококвалифицированных кадров[16]
- Орден Почёта (5 апреля 2011) — за большой вклад в развитие науки и многолетнюю плодотворную деятельность[17]
Награды иностранных государств
- Орден «Данакер» (Киргизия, 2004) — за большой вклад в развитие кыргызско-российских отношений в области науки и образования
- Кавалер Ордена Почётного легиона (Франция) (2008)
Награды Российской академии наук
- Золотая медаль имени академика Н. Н. Моисеева (2002) — за заслуги в образовании и науке
- Золотая медаль имени академика С. В. Вонсовского (РАН) (2004)
- Золотая медаль имени академика М. А. Лаврентьева (РАН) (2005)
Ведомственные награды
- Золотая медаль ВДНХ
- Серебряная медаль ВДНХ
- Почётный знак ЦК ВЛКСМ (1967) — за активную работу с научной молодежью
- Медаль «За укрепление боевого содружества» (2000) — за заслуги в укреплении обороноспособности РФ в развитии Вооруженных Сил и военного сотрудничества с дружественными государствами
- Медаль «В память 200-летия Минюста России» (2002)
- Медаль «200 лет МВД России» (2002)
Региональные награды
- Орден «Томская слава» (2014) — за большой вклад в развитие и укрепление межрегиональных связей, активную общественную деятельность
Премии
- Премия Ленинского комсомола (1968) — за цикл работ по генерированию мощных наносекундных импульсов
- Государственная премия СССР (1978) — за цикл фундаментальных исследований взрывной электронной эмиссии и инициирующих её автоэлектронных процессов, разработку на этой основе принципиально нового класса рентгеновских приборов, организацию их серийного производства и эффективного использования в народном хозяйстве
- Премия Совета Министров СССР (1990)
- Международная премия У. Дайка (1990) — за открытие и исследования взрывной эмиссии электронов
- Международная премия Э. Маркса (1991) — за работы по мощной импульсной электронике
- Премия имени А. Г. Столетова (1996) — за цикл работ «Открытие эктонов и доказательство их фундаментальной роли в контакте металл-плазма»
- Государственная премия Российской Федерации в области науки и техники (22 июля 1998) — за цикл фундаментальных исследований быстропротекающих электроразрядных процессов и создание на их основе нового класса мощных и сверхмощных нано- и пикосекундных электрофизических устройств[18]
- Демидовская премия (2002) — за выдающийся вклад в развитие электрофизики
- Премия «Глобальная энергия» (2003) — за фундаментальные исследования и разработку мощной импульсной энергетики
- Премия Правительства Российской Федерации в области науки и техники (2003) — за комплекс работ по исследованию, созданию и освоению серийного производства вакуумных выключателей высокого напряжения
Почётные звания
- Кандидат технических наук (1961) — за диссертацию «Разработка и исследование высоковольтных наносекундных импульсных устройств с искровыми разрядниками»
- Доктор технических наук (1968) — за диссертацию «Исследования по генерированию наносекундных импульсов большой мощности»
- Член Постоянного организационного комитета Международного симпозиума по электрической изоляции и разрядам в вакууме (International Symposium on Discharges and Electrical Insulation in Vacuum — ISDEIV) (1968)
- Профессор Томского института автоматизированных систем управления и радиоэлектроники (1970)
- Член-корреспондент Академии наук СССР (1979)
- Действительный член Академии наук СССР (1984)
- Иностранный член Академии наук ГДР (1989)
- Почётный гражданин Томской области (27 июня 2001) — за значительный вклад в создание и развитие научно-образовательного комплекса Томской области
- Почётный гражданин Екатеринбурга (2003)
- Иностранный член Национальной академии наук Украины (4 февраля 2009)
- Премия имени Марии Склодовской-Кюри (IEEE) (2012) — за выдающиеся научные достижения
Основные работы
- Высоковольтное испытательное оборудование (совм. с др., ред. А. А. Воробьев). — М.—Л.: Госэнергоиздат, 1960.
- Техника формирования высоковольтных наносекундных импульсов (совм. с Г. А. Воробьевым). — М.: Атомиздат, 1963.
- Формирование наносекундных импульсов высокого напряжения (совм. с А. С. Насибовым, В. В. Кремневым). — М.: Энергия, 1970.
- Генерирование мощных наносекундных импульсов. — М.: Советское радио, 1974.
- Ненакаливаемые катоды (коллектив авторов). — М., 1974.
- Мощные наносекундные импульсные источники. Сб. статей под ред. Г. А. Месяца. — Новосибирск, 1974.
- Автоэмиссионные и взрывные процессы в газовом разряде (совм. с Ю. Д. Королевым). — Новосибирск: Наука, 1982.
- Инжекционная газовая электроника (совм. с др. авторами). — Новосибирск: Наука, 1982.
- Мощные наносекундные импульсы рентгеновского излучения (совм. с С. А. Ивановным, Н. И. Комяком и Е. А. Пеликсом). — М.: Энергоатомиздат, 1983.
- Сильноточные импульсные электронные пучки и технологии (совм. с др. авторами). — Новосибирск, 1983.
- Эмиссионная сильноточная электроника. — Новосибирск, 1984.
- Импульсный электрический разряд в вакууме (совм. с Д. И. Проскуровским). — Новосибирск, 1984.
- Импульсный разряд в диэлектриках (совм. с С. П. Бугаевым). — Новосибирск, 1985.
- Импульсные газовые лазеры (совм. с В. В. Осиповым, В. Ф. Тарасенко). — М.: Наука, 1991.
- Физика импульсного пробоя газов (совм. с Ю. Д. Королевым). — М.: Наука, 1991
- Эктоны. Чч. 1—3. — Екатеринбург: Наука, 1993—1994.
- О нашей науке: мечты и реальность. — М.: Наука, 1996.
- Эктоны в вакуумном разряде. — М.: Наука, 2000.
- Спасти науку. — М.: Наука, 2000.
Напишите отзыв о статье "Месяц, Геннадий Андреевич"
Литература
- Геннадий Андреевич Месяц / Сост. Каминецкая И. В. и др. — 2-е изд., доп. — М.: Наука, 2006. — 174 с. — (Материалы к биобиблиографии ученых. Физические науки; Вып.46).
- Фоминых С. Ф., Пегель И. В. Месяц Геннадий Андреевич // Энциклопедия Томской области. Т.1: А — М. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 2008. — C. 427—428. — ISBN 978-5-7511-1895-2.
- Фоминых С. Ф. Месяц Геннадий Андреевич // Томск от А до Я: Краткая энциклопедия города. / Под ред. Н. М. Дмитриенко. — Томск: Изд-во НТЛ, 2004. — C. 207. — ISBN 5-89503-211-7. Электронный ресурс и фото: www.tsc.ru/ru/tsc/vm/5/6/6/
- Архив ТПУ. Личное дело Г. А. Месяца (оп. 25, д. 679)
- Сухотин А. К. Молодость и горизонты науки. — Новосибирск, 1973
- Г. А. Месяц // Вестник АН СССР, 1979, № 7
- Акад. Г. А. Месяц // Вестник АН СССР, 1982, № 2
- Храмов Ю. А. Физики. Биографический справочник. — М., 1983
- Академику Г. А. Месяцу 50 лет / Вестник АН СССР, 1986, № 7
- Г. А. Месяц // БЭС. — М., 1991, Т.2
- Кто есть кто в России и в ближайшем зарубежье / Справочник. — М., 1993
- Г. А. Месяц. Научная элита. Кто есть кто в Российской Академии Наук. — М., 1983
- Вяткин М. А., Ушаков В. Я. Старейшая энергетическая школа в Сибири. — Томск, 1994
- Кто есть кто в Томске и Томской области. Справочник. — Томск: студия «До», 1996
- Геннадий Андреевич Месяц / Сост. Л. А. Калашникова, вступ. ст. Б. М. Ковальчук, М. В. Садовский, Ю. Н. Новоселов. — М., 1996, (Материалы к биобиблиографии учёных. Серия физ.науки. Вып. 40)
- Ушаков В. Я. В плеяде выдающихся выпускников // Томский политехник, 1996. — № 2.
- Томский политехнический университет: 1896—1996. / Истор.очерк. / Отв.ред. А. В. Гагарин. — Томск, 1996
- Становление и развитие научных школ ТПУ, 1896—1996. / Истор.очерк. / Под ред. Ю. П. Похолкова и В. Я. Ушакова. — Томск, 1996
- Колесникова Р. И. Геннадий благородный // журнал «Сибирские Афины». — Томск, 2000. — № 3 (19).
- Месяц Геннадий Андреевич // Профессора Томского университета. Биограф.словарь, т.3, 1945—1980. — Томск: Изд. Том. ун-та, 2001.
- Нилов В. Оптимизм… с предостережением // журнал «Наука в Сибири». — 2002, февр., № 7.
Примечания
- ↑ www.fian-inform.ru/sobytiya-i-meropriyatiya/item/32-akademiku-mesyatsu-prisuzhdena-premiya-im-sklodovskoy-kyuri Академику Геннадию Месяцу присуждена премия Марии Склодовской-Кюри
- ↑ День рождения пришёлся на високосный год, поэтому в большинстве источников в качестве дня рождения указывают 28 февраля. Источник: www.tsc.ru/ru/tsc/vm/5/6/9/
- ↑ В 1936—1937 город Кемерово входил в состав Западно-Сибирского края (территория бывшей Томской губернии) (краевой центр — Новосибирск). В 1937 территории Кузбасса вошли в состав Новосибирской области, из которой в 1943 и 1944 были выведены Кемеровская и Томская области, соответственно.
- ↑ [www.tsc.ru/ru/tsc/vm/5/6/1/ Виртуальный музей ТНЦ СО РАН].
- ↑ В 1928—1930 [androdionov.narod.ru/anzhero/historsite.html посёлок Анжеро-Судженский] входил в состав Судженского района Томского округа (центр — город Томск) Сибирского края РСФСР. В 1931 получил статус города Анжеро-Судженск и с 1932 года формируется Анжеро-Судженский район.
- ↑ 1 2 [web.archive.org/web/20110508003204/www.biograph.ru/bank/mesyatc_ga.htm МЕСЯЦ Геннадий Андреевич. Международный объединённый биографический центр]
- ↑ Повышенной секретности.
- ↑ Отец, Андрей Романович Месяц, был полностью реабилитирован в будущем, 1954 году, как необоснованно репрессированный во времена сталинщины.
- ↑ 1 2 [www.tsc.ru/ru/tsc/vm/5/6/2/ Автобиография]
- ↑ Новые НИИ в Томске создавались при всесторонней поддержке и непрерывном внимании со стороны руководителя Томской области — первого секретаря обкома КПСС [towiki.ru/view/Егор_Кузьмич_Лигачёв Е. К. Лигачёва].
- ↑ См. [www.uran.ru/structura/membersubras/membersubras_acad.htm на сайте УрО РАН]
- ↑ См.: [www.sibran.ru/aboutw.htm сайт журнала «Автометрия»] (недоступная ссылка с 11-05-2013 (4003 дня)).
- ↑ Геннадий Месяц, [www.ng.ru/science/2013-10-02/3_kartblansh.html КАРТ-БЛАНШ. Диагностика скандала вокруг академии. Кто и как готовил почву для закона о реформе РАН, «Независимая газета», 02.10.2013.]
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1144342 Указ Президента Российской Федерации от 12 февраля 1996 года № 178 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
- ↑ [kremlin.ru/acts/bank/13952 Указ Президента Российской Федерации от 4 июня 1999 года № 701 «О награждении государственными наградами Российской Федерации работников Российской академии наук»]. // Официальный сайт Президента России. Проверено 14 августа 2016.
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?859539 Указ Президента Российской Федерации от 4 февраля 2006 года № 71 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ II степени Месяца Г. А.»]
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1551866 Указ Президента Российской Федерации от 5 апреля 2011 года № 406 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»].
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1128888 Указ Президента Российской Федерации от 22 июля 1998 года № 870 «О присуждении Государственных премий Российской Федерации 1998 года в области науки и техники»]
Ссылки
- Храмов Ю. А. Месяц Геннадий Андреевич // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 186. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-5.ln-ru Профиль Геннадия Андреевича Месяца] на официальном сайте РАН
- [academicianmesyats.ru/ Персональный сайт]
- [www.gpad.ac.ru/cgi-bin/show_ac.shtml?name1=%CC%E5%F1%FF%F6&name2=%C3%E5%ED%ED%E0%E4%E8%E9%20%C0%ED%E4%F0%E5%E5%E2%E8%F7 Страница] на сайте ОФН РАН
- [lebedev.ru/ru/structure.html?task=people&id_people=1359 Страница] на сайте ФИАН
- [uran.ru/members/acad/mesyac Страница] на сайте УрО РАН
- [globalenergyprize.org/ru/laureates/2003/gennady-mesyats Страница] на сайте премии «Глобальная энергия»
- [prometeus.nsc.ru/elibrary/2007pers/174-175.ssi Биография] в справочнике СО РАН
- [megabook.ru/article/МЕСЯЦ%20Геннадий%20Андреевич Статья] в БЭКМ
- [isaran.ru/?q=ru/fund&guid=D157C447-44E3-5D5E-932A-8834C8FAE118&ida=1 Историческая справка] на сайте Архива РАН
- [www.rfbr.ru/default.asp?doc_id=22107 Геннадий Андреевич Месяц: к 70-летию (2006)] (pdf)
- [www.uran.ru/historyuran.htm История Уральского отделения РАН]
- [www.ng.ru/science/2013-10-02/3_kartblansh.html КАРТ-БЛАНШ. Диагностика скандала вокруг академии. Кто и как готовил почву для закона о реформе РАН] // «Независимая газета», 02.10.2013.
Отрывок, характеризующий Месяц, Геннадий Андреевич
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
Категории:
- Родившиеся 29 февраля
- Родившиеся в 1936 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Кемерове
- Доктора технических наук
- Действительные члены АН СССР
- Действительные члены РАН
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 3 степени
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 4 степени
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Награждённые медалью «За укрепление боевого содружества» (Минобороны России)
- Награждённые медалью «В память 200-летия Минюста России»
- Награждённые медалью «200 лет МВД России»
- Кавалеры ордена Данакер
- Кавалеры ордена Почётного легиона
- Кавалеры ордена «Томская слава»
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Лауреаты премии Правительства РФ в области науки и техники
- Лауреаты премии Совета Министров СССР
- Лауреаты премии Ленинского комсомола
- Награждённые золотой медалью ВДНХ
- Награждённые серебряной медалью ВДНХ
- Награждённые почётным знаком «За заслуги перед Екатеринбургом»
- Учёные по алфавиту
- Лауреаты Демидовской премии
- Физики СССР
- Физики России
- Вице-президенты РАН
- Преподаватели Московского физико-технического института
- Лауреаты премии «Глобальная энергия»
- Почётные граждане Екатеринбурга
- Почётные граждане Томской области
- Выпускники Томского политехнического университета
- Преподаватели ТГУ
- Преподаватели Томского политехнического университета
- Почётные члены РАО
- Сотрудники ФИАН
