Николо-Угрешский монастырь

Монастырь
Николо-Угрешский монастырь
Николо-Угрешский монастырь. Спасо-Преображенский собор
Страна	Россия
Город	Дзержинский
Конфессия	православие
Тип	мужской
Основатель	Дмитрий Донской
Дата основания	1380
Настоятель	наместник — игумен Варфоломей (Петров)
Статус	действующий монастырь
Сайт	[ugresha.org Официальный сайт]

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 5010261000

Нико́ло-Угре́шский монасты́рь — православный мужской ставропигиальный монастырь Русской православной церкви, расположен по адресу: Московская область, гор. Дзержинский, площадь Святителя Николая, д. 1.

История монастыря

Монастырь основан в 1380 году великим князем Дмитрием Донским на месте явления иконы Святителя Николая Чудотворца. По преданию именно в этом месте войско великого князя остановилось на отдых на пути к полю Куликову. Явление иконы укрепило Дмитрия Донского верой и надеждой, отчего Святой Благоверный князь произнёс «Сия вся угреша сердце мое» («Это всё согрело сердце моё»). С тех пор это место называется Угреша, а сам монастырь Николо-Угрешским.

Монастырь неоднократно горел и разорялся, но быстро восстанавливался. В 1521 году монастырь был сожжен дотла при набеге на Москву крымского хана Мехмеда I Гирея, но как и в предыдущих случаях был быстро восстановлен.

Регулярные царские выезды на богомолье («Угрешские походы») государя Михаила Федоровича, а потом и Алексея Михайловича Романовых способствовали существенному развитию и благосостоянию монастыря в XVII веке. Во время одного «угрешского похода» царя Алексея Михайловича , 11 июля 1668 года, Угрешу посетили сразу три Патриарха: Александрийский Паисий, Антиохийский Макарий III и Московский Иоасаф.

В 1680-х годах монастырь неоднократно посещал молодой царь — Пётр I. После подавления стрелецкого бунта Угрешская обитель становится одним из мест заключения для мятежных стрельцов, выступивших против молодого царя Петра.

В 1812 году монастырь подвергся нападению французов, один из отрядов которых пребывал некоторое время на территории обители. В 1841—1843 годах Собор Николая Чудотворца был перестроен архитектором Д. Ф. Борисовым.

В 1833 году в монастыре оставалось всего лишь шесть человек, и шла речь об упразднении монастыря. В это время московский митрополит Филарет решил сделать настоятелем этого третьеклассного монастыря игумена Игнатия Брянчанинова и через Синод вызвал его в Санкт-Петербург, где находился. Официально назначение 82-го настоятеля угрешского монастыря состоялось, но при представлении императору Николаю I, тот решил дать Игнатию в управление другой монастырь — Троице-Сергиеву пустынь под Петербургом — а в угрешский монастырь был назначен, по рекомендации Игнатия, его знакомый монах Иларий, который несмотря на некоторые свои особенности и постоянное желание отказаться от должности, принял монастырь 15 марта 1834 года и настоятельствовал в нём 18 лет. Посетивший монастырь в октябре 1837 года митрополит Филарет сказал: «Во всей епархии нет у меня беднее и хуже ваших церквей». О своих трудностях по восстановлению монастыря Иларий жаловался Игнатию, на что получил ответ: «вы испиваете ту чашу, которую пришлось бы мне пить, если б Промысл Божий не отклонил меня от Угрешской обители <…> В совести Вашей Вы чувствуете, что монастырь не Вы разорили, а напротив, сколько было сил Ваших и умения поправили. Владыке, может быть, показалось точно тяжело глядеть на развалины монастыря, но он, как человек благоразумный, весьма может понять…»

В ноябре 1874 года послушником Николо-угрешского монастыря стал К. Н. Леонтьев, но весной 1875 года покинул монастырь из-за разногласий с игуменом Пименом. После своего увольнения с московской кафедры 20 марта 1917 года здесь в течение нескольких лет проживал на покое митрополит Макарий (Невский) (†1926).

1 июля 1919 года монастырь был преобразован в трудовую артель монахов, получившую название «Николо-Угрешской трудовой общины», во главе которой стал настоятель, архимандрит Макарий. Неоднократно обитель посещал Патриарх Тихон; последний раз — в 1924 году.

В 1917 году в здании монастыря была организована детская колония Наркомфина, в которую входили: приют для матерей с малолетними детьми, институт благородных девиц, учебный пансионат для мальчиков. Позже, колония, преобразованна по инициативе Ф. Э. Дзержинского в трудовую коммуну.

В 1925 году был полностью закрыт. В 1940 году уничтожен древнейший храм обители — Никольский собор XVI века.

До передачи (в начале 1990-х годов) территории монастыря церкви территория и постройки, в т. ч. собор и церкви монастыря активно использовалась тогда ещё посёлком Дзержинский (пос. им. Дзержинского), там находились: начальная школа № 34; летний городской детский оздоровительный лагерь; родильный дом; детская поликлиника; молочная кухня; станция Скорой медицинской помощи; кожно-венерологический диспансер; городской рынок; общественная столовая; коммунальные квартиры (проживали более 400 человек); детская площадка; частные бревенчатые дома; огороды и сады; общежитие НИХТИ (Научно-исследовательский химико-технологический институт); цех озеленения НИХТИ и посёлка, затем города, с инфраструктурой (свинарник, теплицы, огороды, сад и питомник плодовых деревьев, выращивались овощи, цветы и т. д.).

В самом здании монастыря располагались: мастерские, деревообрабатывающие, металлорежущие станки, и другое оборудование городского ЖКО (жилищно-коммунального отдела); спортивные секции тяжёлой атлетики, бокса, настольного тенниса, борьбы.

Во время Великой Отечественной войны монастырский пруд был закрыт досками, брёвнами и на нём были возведены бутафорские постройки, купола собора, купол и верхние этажи колокольни были снесены, т. к. они являлись ориентирами для налётов вражеской авиации на Москву.

Реставрационные работы колокольни и стен монастыря были начаты ещё при СССР в начале 1970-х годов.

Современная жизнь монашеской общины

30 января 1991 решением Мособлсовета возвращён Русской Православной Церкви. Наместником монастыря, который получил статус ставропигии, был назначен архимандрит Вениамин (Зарицкий) (с 14 августа 2003 — в сане епископа Люберецкий, викарий Московской епархии; 31 мая 2010 г. освобожден от управления монастырём в связи с назначением епископом Пензенским и Кузнецким).

В 1990-х осуществлена реставрация многих строений, построены новые храмы.

В 1999 году при монастыре открыто Духовное Училище, преобразованное в 2000 году в Николо-Угрешскую православную духовную семинарию.

В 2004 году завершено строительство шатрового храма-часовни в честь Страстей Христовых. В этом же году был сделан новый иконостас в Преображенском соборе монастыря. Также по проекту иеромонаха Арсения был восстановлен (полностью построен заново) Никольский собор.

В 2009 году закончена внутренняя роспись (с оригинала) Спасо-Преображенского собора.

При монастыре, вне его территории действует гостиница для паломников, управляемая паломнической службой монастыря.

24 декабря 2010 года постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви новым наместником монастыря назначен игумен Варфоломей (Петров).

Архитектурный ансамбль монастыря

• Спасо-Преображенский собор (1880—1894) — был сооружен по проекту архитектора А. С. Каминского; стал доминантой монастырского ансамбля.
• Никольский собор (2006)

• Храм успения Пресвятой Богородицы (XVIII)
• Церковь Матфея Апостола и Параскевы Пятницы (1854)
• Церковь Петра и Павла (1857)
• Церковь Пимена Угрешского (2002)
• Церковь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (1860)
• Церковь Усекновения Главы Иоанна Предтечи в колокольне
• Колокольня (1758—1763, перестроена в 1859 г.)
• Часовня Явления образа Николая Чудотворца (1893)
• Часовня «Взыскание Погибших» иконы Божией Матери (2001)
• Храм-часовня Страстей Господних (2004)
• Больничный корпус
• Просфорная
• Государевы, патриаршие и игуменские палаты (XVII—XIX)
• Братские корпуса
• Сторожка
• Крепостные стены и башни
• Палестинская, или Иерусалимская стена
• Конюшенный корпус
• Хозяйственный двор
• Фруктовый сад
• Святые ворота
• Кельи в скиту
• Пруд

Палестинская стена Николо-Угрешского монастыря

Настоятели, наместники

Настоятели игумены

• Иона (между 1433 и 1445)
• Авраамий (? — 1491)
• Силуан Грек (? — 1493)
• Нил (Сафонов) (1494—1506)
• Тихон I (1517—1520)
• Пимен I (упом. 1567)
• Тихон II (упом. 1572—1573)
• Лаврентий I (упом. 1589)
• Елеазар (упом. в 1598)
• Тихон III (упом. в 1598 и 1599)
• Марк (упом. 1609)
• Иона II (упом. 1610).
• Пафнутий (упом. 1618)
• Сергий II (Бешенцев) (1634—1643)
• Дионисий II (1643—1645?)
• Кирилл II (упом. 1652)
• Иона III (между 1653 и 1657)
• Тихон IV (до 1663)
• Викентий (упом. 1668; до 1672)
• Герасим II (Гордеев) (упом. с 1673 до 1679)
• Иосиф I (Шохнев) (упом. с 1680; до 1683)
• Иосиф II (упом. с 1688; до 1691)
• Трифиллий (Инихов) (1691—1692)
• Григорий (упом. 1692)
• Феодосий (до 1695)
• Дионисий III (Воробьёв) (упом. 1697; до 1708)
• Мефодий II (1709—1717)
• Аарон (1720 — 10 марта 1721)
• Варлаам I (Овсянников) (1721—1723)
• Аввакум (Львов) (1724—1731)
• Феодор (Левонов) (1732—1735)
• Варлаам II (упом. 1736; до 1741)
• Иона IV (Лещинский) (1741—1744)
• Феофан (Чарнуцкий) (1744)
• Иов (1745—1748)
• Иоанн (1749—1752)
• Иларион (Завалевич) (1753—1757)
• Варлаам (Гловацкий) (1757—1759)
• Ириней (Братановский) (1759—1762)
• Гедеон (до 1768)
• Сильвестр (Буявинский) (упом. 1772)
• Арсений (1774—1775)
• Симон (1776—1777)
• Варнава (до 1791)
• Иероним (Ершов) (1791)
• Ионафан (с 1791)
• Никандр (1804—1807)
• Лаврентий (Бакшевский) (1808)
• Евгений (Казанцев) (1810)
• Иннокентий (Смирнов) (1810)
• Феофилакт (1814—1819)
• Амвросий (1819—1821) — был правителем монастыря ещё в 1803—1814 гг.
• Платон (Березин) (1821—1822)
• Израиль (1822—1825)
• Аарон III (1825—1833)
• Иларий (1834—1851)
• Пимен (Мясников) (1853 — 24 августа 1858)

Настоятели архимандриты

• Пимен (Мясников) (24 августа 1858 — 17 августа 1880)
• Нил (Сафонов) (1880—1893) архим. с 1887
• Валентин (Смирнов) (1893 — 3 апреля 1905)
• Макарий (Ятров) (15 июня 1905—1923)

Наместники

• Вениамин (Зарицкий) (11 декабря 1990 — 31 мая 2010)
• Варфоломей (Петров) (с июня 2010)

См. также

• Гремячево (город Дзержинский)
• Список самых высоких православных храмов и колоколен
• Герб Дзержинского — содержит изображения стен и башен монастыря
• Церковь Виктора-воина (Котельники)

Литература

• Перевезенцев С. Угрешская обитель. Краткий очерк истории с момента основания до 1917 г // Угрешский вестник. — 2006. — № 1. — С. 6—12; ; № 2. — С. 44—49; № 3. — С. 32—49.
• [www.srcc.msu.ru/bib_roc/jmp/03/06-03/08.htm Труды и дни Николо-Угрешского монастыря] // Журнал Московской Патриархии. — 2003. — № 6.
• Благово Д. [dlib.rsl.ru/viewer/01003605325#?page=2 Исторический очерк Николаевского Угрешского общежительного мужского монастыря]. — М., 1872.

Ссылки

• [drevo-info.ru/articles/version/62154.html Николо-Угрешский монастырь] // Открытая православная энциклопедия «Древо»
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?5_209 Монастырь во имя свт. Николая Чудотворца Угрешский (ставропигиальный) (мужской)]
• Бондарева Н. [nataturka.ru/muzey-usadba/category/monastyri-i-cerkvi/lyubereckij-rajon-monastyri-i-cerkvi Николо-Угрешский монастырь. Памятники архитектуры Подмосковья.]
• [www.temples.ru/card.php?ID=1785 Николо-Угрешский мужской ставропигиальный монастырь] на сайте «Храмы России»
• [www.venividi.ru/node/309 Николо-Угрешский монастырь]
• [www.kopachev.com/Ugresha/ugresha.html 8 3D фотографий на территории Николо-Угрешского монастыря](недоступная ссылка)
• [samlib.ru/s/shurygin_a_i/ugresha.shtml Николо-Угрешский монастырь. Фотоочерк]

Отрывок, характеризующий Николо-Угрешский монастырь

– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».