Об Этне

«Об Этне» (De Aetna) — диалог Пьетро Бембо, написанный по возвращении из Мессины, где он проходил обучение у грамматика Константина Ласкариса. В произведении рассказывается о восхождении на Этну, которое автор предпринял, возвращаясь домой. Отец и сын обсуждают вулкан, его историю, опираясь на собственный опыт и произведения классиков.

Книга была впервые издана в 1496 году Альдом Мануцием. Это издание, благодаря своей изящной простоте и шрифту, примененному в ней впервые, стало одной из самых известных книг, напечатанных в «Доме Альда». Считается, что оно «ознаменовало новую эру в искусстве книгопечатания».

Краткое содержание

Диалог начинается с посвящения другу Анджело Габриэле. Кроме того, Пьетро говорит о преданности своему учителю (Константину Ласкарису), однако не называет его имени напрямую. Бембо рассказывает о причинах, которые побудили его написать книгу: по возвращении из Мессины его так часто спрашивали о посещении Этны, что он решил записать рассказ о ней в виде диалога с отцом.

Диалог происходит в Боцце, вилле Бембо неподалеку от Падуи. Пьетро и его отец Бернардо сидят в тени тополей на берегу Пьовего. Сперва отец и сын обсуждают тревожную политическую жизнь, которая беспокоит Бембо Старшего даже во время отдыха. После краткого обмена мнения по поводу международной ситуации, начинается главная тема диалога. Пьетро, по просьбе отца, рассказывает о своем отъезде из Мессины. По пути он посетил Таормину, что становится поводом для отступления на тему классической культуры. В частности, они обсуждают поэта Овидия. Наконец, Пьетро рассказывает и о своем восхождении на вулкан Этну, и даже это происшествие даёт повод для обращения к греческим и римским авторам, таким как Гомер, Пиндар, Пифагор, Эмпедокл, Феокрит, Страбон, а также Плиний Старший, Вергилий и Гораций. Пьетро очень подробно описывает ландшафт Этны, её географическое положение, выделяет три разных типа местности. Такая классификация актуальна и сегодня. Внезапная вулканическая деятельность застала врасплох Пьетро и Анджело, и они были вынуждены спуститься вниз. О вершине горы подробно они узнают из уст своего друга Урбано Больцанио (Urbano Bolzanio). Затем в диалоге следует краткое отступление с описанием прекрасных местностей, контрастирующее с суровостью мест, о которых говорилось ранее. Диалог заканчивается на том, как Пьетро с отцом уходят домой.

Характеристика издания

Это маленькое издание ин-кварто вышло в 1496 году. Прежде Мануций печатал книги только на греческом языке. «Об Этне» стала его первой книгой, напечатанной латинским шрифтом. Шрифт для неё выгравировал Франческо Гриффо. Одинаковые литеры в нём слегка варьируются, что создает живость в наборе, лишённом каких-либо дополнительных украшений. Простое, аскетичное оформление книги сильно отличает её от книг инкунабельного периода (1450—1500). В ней нет ни орнаментов, ни заставок. Текст начинается с маленького инициала, вынесенного на поле. В книге нет и титульного листа.

Пропорции полей в книге — 3:4, пропорции полосы — 2:3. Благодаря узкой полосе набора увеличены внешние поля в книге, возможно, для того, чтобы было удобнее оставлять заметки. Текст набран крупным шрифтом. Отношение кегля шрифта к интерлиньяжу — 5:8 (золотое сечение). Абзацные отступы в книге отсутствуют.

Дальнейшее влияние

Шрифт Гриффо, с незначительными изменениями, использовался Мануцием и дальше. В 1530 году его скопировал французский гравер Клод Гарамон. Различные модификации этих шрифтов используются и сегодня. Точно так же и аскетичный, безорнаментальный набор эпохи Возрождения, сегодня считается типографической нормой .

Библиография

• Bembo Pietro. De Aetna liber ad Angelum Chabrielem, Venetiis, in Aedibus Aldi Romani, 1495
• Bembo Pietro. De Aetna liber, Verona, Editiones officinae Bodoni, 1969
• Bembo Pietro. De Aetna : iconografia / il testo di Pietro Bembo tradotto e presentato da Vittorio Enzo Alfieri ; note di Marcello Carapezza e Leonardo Sciascia Palermo, Sellerio, 1981
• Gunther S., Il cardinale Pietro Bembo e la geografia in Rivista d'Italia,VI,1903, pp. 869–883
• Naselli Maria, L'eruzione etnea descritta dal Bembo in Archivio storico della Sicilia orientale, XXX, 1934, pp. 116–123
• В. Лазурский. Альд и альдины. М.: Книга, 1977. С. 90—98.

Ссылки

• [nbn-resolving.de/urn:nbn:de:bvb:12-bsb00048024-6 Электронное факсимиле на сайте Баварской государственной библиотеки]
• [www.liberliber.it/biblioteca/b/bembo/de_aetna_ad_angelum_chabrielem_liber/html/testo.htm Текст произведения]

Отрывок, характеризующий Об Этне

– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.