Чемпионат СССР по футболу 1964 (класс «А», первая группа)
Поделись знанием:
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.
Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.
Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.
Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
26-й чемпионат СССР по футболу был разыгран с 27 марта по 22 ноября 1964 года. Победителем турнира стало тбилисское «Динамо» (первый чемпионский титул).
Содержание
Итоговая таблица
| М | Команда | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | И | В | Н | П | Г | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
 |
«Динамо» Тбилиси |  |
3:1 | 3:0 | 2:1 | 2:1 | 2:1 | 2:1 | 1:0 | 3:1 | 1:1 | 2:0 | 4:3 | 1:0 | 2:0 | 2:2 | 3:1 | 1:0 | 32 | 18 | 10 | 4 | 48-30 | 46 |
 |
«Торпедо» Москва | 1:1 | |
1:0 | 0:0 | 0:0 | 1:1 | 0:0 | 5:0 | 1:0 | 2:0 | 2:0 | 1:0 | 1:1 | 1:0 | 1:0 | 3:1 | 3:0 | 32 | 19 | 8 | 5 | 52-19 | 46 |
 |
ЦСКА Москва | 4:1 | 2:1 | |
1:0 | 0:2 | 1:2 | 1:1 | 2:0 | 0:0 | 4:2 | 0:0 | 0:0 | 4:0 | 5:2 | 2:0 | 10:2 | 1:0 | 32 | 16 | 11 | 5 | 49-23 | 43 |
| 4 | СКА Ростов-на-Дону | 1:2 | 0:2 | 1:0 | |
1:0 | 2:2 | 2:1 | 0:1 | 1:1 | 2:0 | 2:1 | 1:1 | 7:0 | 0:1 | 1:0 | 2:0 | 1:0 | 32 | 16 | 6 | 10 | 40-28 | 38 |
| 5 | «Шахтёр» Донецк | 2:1 | 0:0 | 0:0 | 1:2 | |
0:0 | 1:2 | 3:0 | 0:5 | 3:0 | 2:1 | 1:0 | 3:0 | 2:0 | 1:1 | 2:0 | 1:0 | 32 | 13 | 11 | 8 | 35-26 | 37 |
| 6 | «Динамо» Киев | 1:1 | 1:2 | 1:1 | 0:1 | 1:1 | |
2:1 | 2:2 | 1:0 | 0:0 | 1:0 | 1:1 | 3:0 | 1:1 | 3:1 | 2:0 | 4:1 | 32 | 10 | 16 | 6 | 42-29 | 36 |
| 7 | «Динамо» Москва | 3:1 | 2:1 | 1:2 | 3:2 | 2:0 | 1:1 | |
2:1 | 2:1 | 1:0 | 0:1 | 1:1 | 0:2 | 0:1 | 0:0 | 1:0 | 2:1 | 32 | 12 | 10 | 10 | 33-31 | 34 |
| 8 | «Спартак» Москва | 0:1 | 0:1 | 0:1 | 0:1 | 1:1 | 1:1 | 1:0 | |
0:0 | 2:1 | 2:1 | 2:2 | 0:0 | 0:0 | 0:2 | 1:0 | 2:1 | 32 | 12 | 8 | 12 | 34-32 | 32 |
| 9 | «Динамо» Минск | 0:0 | 0:3 | 0:0 | 2:0 | 0:0 | 1:1 | 0:0 | 1:0 | |
0:0 | 1:1 | 0:2 | 0:0 | 0:1 | 1:0 | 1:1 | 4:0 | 32 | 7 | 17 | 8 | 24-21 | 31 |
| 10 | «Крылья Советов» Куйбышев | 3:3 | 0:4 | 0:0 | 0:1 | 0:0 | 1:1 | 4:0 | 1:0 | 0:0 | |
2:1 | 0:0 | 0:0 | 1:1 | 0:2 | 1:0 | 3:1 | 32 | 7 | 14 | 11 | 24-35 | 28 |
| 11 | «Зенит» Ленинград | 0:0 | 0:4 | 0:2 | 2:0 | 1:1 | 1:0 | 0:0 | 0:4 | 1:1 | 4:1 | |
1:0 | 0:1 | 0:0 | 1:0 | 4:0 | 3:0 | 32 | 9 | 9 | 14 | 30-35 | 27 |
| 12 | «Нефтяник» Баку | 0:1 | 3:1 | 1:1 | 0:1 | 3:1 | 1:0 | 0:1 | 0:4 | 0:2 | 0:0 | 2:1 | |
2:0 | 1:0 | 0:0 | 0:0 | 2:0 | 32 | 8 | 11 | 13 | 25-30 | 27 |
| 13 | «Торпедо» Кутаиси | 1:1 | 1:0 | 0:1 | 4:1 | 0:1 | 0:0 | 1:0 | 0:3 | 0:1 | 0:0 | 0:2 | 1:0 | |
3:0 | 2:0 | 0:2 | 2:0 | 32 | 10 | 7 | 15 | 20-37 | 27 |
| 14 | «Волга» Горький | 0:0 | 1:1 | 0:1 | 0:4 | 0:1 | 0:3 | 2:2 | 1:4 | 1:1 | 1:1 | 0:0 | 0:0 | 1:0 | |
1:0 | 3:2 | 1:0 | 32 | 7 | 13 | 12 | 19-38 | 27 |
| 15 | «Кайрат» Алма-Ата | 0:0 | 1:2 | 1:1 | 0:0 | 2:2 | 1:0 | 0:0 | 0:1 | 2:0 | 0:1 | 2:2 | 1:0 | 2:0 | 2:0 | |
0:1 | 1:0 | 32 | 8 | 10 | 14 | 23-27 | 26 |
| 16 | «Шинник» Ярославль | 0:1 | 1:4 | 1:2 | 1:1 | 0:2 | 2:2 | 0:0 | 0:1 | 0:0 | 0:1 | 1:0 | 1:0 | 1:0 | 0:0 | 1:0 | |
1:1 | 32 | 6 | 9 | 17 | 20-48 | 21 |
| 17 | «Молдова» Кишинёв | 1:0 | 0:2 | 0:0 | 0:1 | 1:0 | 1:3 | 0:3 | 1:1 | 0:0 | 1:0 | 2:1 | 2:0 | 0:1 | 0:0 | 1:0 | 0:0 | |
32 | 6 | 6 | 20 | 15-44 | 18 |
Матчи
| Дата | Тур | Команда 1 | Счёт | Команда 2 |
|---|---|---|---|---|
| 27.03.1964 | 1 | Динамо (Минск) | 1:1 (0:0) | Шинник |
| 28.03.1964 | 1 | СКА | 2:1 (1:1) | Динамо (Москва) |
| 28.03.1964 | 1 | Динамо (Киев) | 0:0 | Крылья Советов |
| 28.03.1964 | 1 | Торпедо (Кутаиси) | 0:1 (0:0) | ЦСКА |
| 28.03.1964 | 1 | Шахтёр | 0:0 | Торпедо (Москва) |
| 28.03.1964 | 1 | Динамо (Тбилиси) | 1:0 (0:0) | Спартак |
| 28.03.1964 | 1 | Молдова | 0:0 | Волга |
| 28.03.1964 | 1 | Нефтяник | 2:1 (0:0) | Зенит |
| 01.04.1964 | 2 | Шахтёр | 1:2 (0:0) | Динамо (Москва) |
| 01.04.1964 | 2 | СКА | 0:2 (0:1) | Торпедо (Москва) |
| 01.04.1964 | 2 | Динамо (Тбилиси) | 3:0 (3:0) | ЦСКА |
| 01.04.1964 | 2 | Молдова | 1:0 (1:0) | Крылья Советов |
| 01.04.1964 | 2 | Кайрат | 2:2 (0:2) | Зенит |
| 01.04.1964 | 2 | Нефтяник | 0:2 (0:1) | Динамо (Минск) |
| 01.04.1964 | 2 | Торпедо (Кутаиси) | 0:3 (0:2) | Спартак |
| 01.04.1964 | 2 | Динамо (Киев) | 1:1 (0:0) | Волга |
| 07.04.1964 | 3 | Динамо (Тбилиси) | 2:0 (1:0) | Зенит |
| 07.04.1964 | 3 | Нефтяник | 0:4 (0:2) | Спартак |
| 07.04.1964 | 3 | Молдова | 0:2 (0:0) | Торпедо (Москва) |
| 07.04.1964 | 3 | Торпедо (Кутаиси) | 0:1 (0:1) | Динамо (Минск) |
| 07.04.1964 | 3 | СКА | 2:0 (1:0) | Шинник |
| 07.04.1964 | 3 | Шахтёр | 2:0 (2:0) | Волга |
| 07.04.1964 | 3 | Кайрат | 1:1 (1:1) | ЦСКА |
| 07.04.1964 | 3 | Динамо (Киев) | 2:1 (1:0) | Динамо (Москва) |
| 11.04.1964 | 4 | Динамо (Киев) | 1:2 (0:1) | Торпедо (Москва) |
| 11.04.1964 | 4 | Кайрат | 0:1 (0:0) | Спартак |
| 11.04.1964 | 4 | Нефтяник | 1:1 (1:1) | ЦСКА |
| 11.04.1964 | 4 | Динамо (Тбилиси) | 2:0 (1:0) | Волга |
| 11.04.1964 | 4 | СКА | 2:0 (0:0) | Крылья Советов |
| 11.04.1964 | 4 | Шахтёр | 2:0 (1:0) | Шинник |
| 11.04.1964 | 4 | Молдова | 0:3 (0:1) | Динамо (Москва) |
| 11.04.1964 | 4 | Торпедо (Кутаиси) | 0:2 (0:1) | Зенит |
| 15.04.1964 | 5 | Кайрат | 1:2 (0:1) | Торпедо (Москва) |
| 15.04.1964 | 5 | Шахтёр | 0:0 | ЦСКА |
| 15.04.1964 | 5 | СКА | 0:1 (0:1) | Спартак |
| 15.04.1964 | 5 | Динамо (Тбилиси) | 1:1 (0:1) | Крылья Советов |
| 15.04.1964 | 5 | Торпедо (Кутаиси) | 3:0 (1:0) | Волга |
| 15.04.1964 | 5 | Молдова | 0:0 | Динамо (Минск) |
| 15.04.1964 | 5 | Динамо (Киев) | 1:0 (0:0) | Зенит |
| 15.04.1964 | 5 | Нефтяник | 0:0 | Шинник |
| 19.04.1964 | 6 | Кайрат | 0:0 | Динамо (Москва) |
| 19.04.1964 | 6 | Шинник | 0:1 (0:1) | Динамо (Тбилиси) |
| 19.04.1964 | 6 | Спартак | 0:0 | Волга |
| 19.04.1964 | 6 | Динамо (Киев) | 1:0 (0:0) | Динамо (Минск) |
| 19.04.1964 | 6 | СКА | 1:0 (0:0) | ЦСКА |
| 19.04.1964 | 6 | Нефтяник | 3:1 (0:1) | Торпедо (Москва) |
| 19.04.1964 | 6 | Крылья Советов | 0:0 | Торпедо (Кутаиси) |
| 19.04.1964 | 6 | Молдова | 2:1 (1:0) | Зенит |
| 26.04.1964 | 7 | Динамо (Москва) | 3:1 (1:1) | Динамо (Тбилиси) |
| 26.04.1964 | 7 | Кайрат | 1:0 (1:0) | Нефтяник |
| 27.04.1964 | 7 | Спартак | 1:1 (1:0) | Динамо (Киев) |
| 27.04.1964 | 7 | Крылья Советов | 0:0 | ЦСКА |
| 27.04.1964 | 7 | Волга | 1:1 (0:1) | Торпедо (Москва) |
| 27.04.1964 | 7 | Шинник | 1:0 (1:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 27.04.1964 | 7 | Зенит | 2:0 (1:0) | СКА |
| 27.04.1964 | 7 | Динамо (Минск) | 0:0 | Шахтёр |
| 30.04.1964 | 8 | Динамо (Москва) | 1:1 (1:1) | Нефтяник |
| 02.05.1964 | 8 | ЦСКА | 2:1 (1:0) | Торпедо (Москва) |
| 02.05.1964 | 8 | Динамо (Минск) | 2:0 (1:0) | СКА |
| 02.05.1964 | 8 | Торпедо (Кутаиси) | 2:0 (2:0) | Кайрат |
| 02.05.1964 | 8 | Зенит | 1:1 (0:1) | Шахтёр |
| 02.05.1964 | 8 | Молдова | 1:0 (0:0) | Динамо (Тбилиси) |
| 02.05.1964 | 8 | Шинник | 2:2 (1:2) | Динамо (Киев) |
| 02.05.1964 | 8 | Крылья Советов | 1:0 (1:0) | Спартак |
| 06.05.1964 | 9 | Динамо (Тбилиси) | 2:2 (0:1) | Кайрат |
| 06.05.1964 | 9 | Волга | 3:2 (1:0) | Шинник |
| 06.05.1964 | 9 | Торпедо (Кутаиси) | 0:0 | Динамо (Киев) |
| 06.05.1964 | 9 | Шахтёр | 1:0 (0:0) | Молдова |
| 10.05.1964 | 9 | Нефтяник | 0:0 | Крылья Советов |
| 17.05.1964 | 10 | Динамо (Минск) | 0:3 (0:1) | Торпедо (Москва) |
| 17.05.1964 | 10 | Нефтяник | 1:0 (0:0) | Динамо (Киев) |
| 17.05.1964 | 10 | Шинник | 0:1 (0:0) | Спартак |
| 17.05.1964 | 10 | СКА | 7:0 (3:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 17.05.1964 | 10 | Крылья Советов | 2:1 (0:1) | Зенит |
| 17.05.1964 | 10 | Динамо (Москва) | 0:1 (0:1) | Волга |
| 17.05.1964 | 10 | Кайрат | 1:0 (0:0) | Молдова |
| 17.05.1964 | 10 | Шахтёр | 2:1 (1:0) | Динамо (Тбилиси) |
| 21.05.1964 | 11 | Волга | 0:0 | Нефтяник |
| 21.05.1964 | 11 | Крылья Советов | 0:2 (0:1) | Кайрат |
| 21.05.1964 | 11 | СКА | 1:0 (0:0) | Молдова |
| 21.05.1964 | 11 | Спартак | 0:1 (0:0) | ЦСКА |
| 21.05.1964 | 11 | Шахтёр | 3:0 (2:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 26.05.1964 | 14 | Волга | 1:0 (0:0) | Кайрат |
| 14.06.1964 | 16 | Динамо (Киев) | 3:1 (2:1) | Кайрат |
| 15.06.1964 | 13 | Шахтёр | 3:0 (1:0) | Крылья Советов |
| 27.06.1964 | 16 | Молдова | 2:0 (0:0) | Нефтяник |
| 27.06.1964 | 17 | Крылья Советов | 0:0 | Динамо (Минск) |
| 01.07.1964 | 12 | Торпедо (Москва) | 1:1 (1:1) | Динамо (Тбилиси) |
| 02.07.1964 | 12 | ЦСКА | 1:1 (1:1) | Динамо (Москва) |
| 02.07.1964 | 12 | Зенит | 0:4 (0:1) | Спартак |
| 02.07.1964 | 12 | Динамо (Минск) | 0:1 (0:0) | Волга |
| 02.07.1964 | 12 | Динамо (Киев) | 1:1 (1:0) | Шахтёр |
| 02.07.1964 | 12 | Шинник | 0:1 (0:1) | Крылья Советов |
| 02.07.1964 | 12 | Кайрат | 0:0 | СКА |
| 02.07.1964 | 12 | Молдова | 0:1 (0:1) | Торпедо (Кутаиси) |
| 06.07.1964 | 13 | Волга | 0:4 (0:2) | СКА |
| 06.07.1964 | 13 | Динамо (Киев) | 4:1 (2:0) | Молдова |
| 06.07.1964 | 13 | Динамо (Минск) | 1:0 (0:0) | Кайрат |
| 06.07.1964 | 13 | Зенит | 0:2 (0:0) | ЦСКА |
| 06.07.1964 | 13 | Нефтяник | 0:1 (0:0) | Динамо (Тбилиси) |
| 06.07.1964 | 13 | Спартак | 1:0 (1:0) | Динамо (Москва) |
| 06.07.1964 | 13 | Шинник | 1:4 (0:2) | Торпедо (Москва) |
| 10.07.1964 | 14 | Динамо (Минск) | 0:0 | Динамо (Москва) |
| 10.07.1964 | 14 | Динамо (Тбилиси) | 2:1 (1:0) | СКА |
| 10.07.1964 | 14 | Крылья Советов | 0:4 (0:1) | Торпедо (Москва) |
| 10.07.1964 | 14 | Спартак | 1:1 (0:0) | Шахтёр |
| 10.07.1964 | 14 | Торпедо (Кутаиси) | 1:0 (0:0) | Нефтяник |
| 10.07.1964 | 14 | ЦСКА | 1:2 (1:1) | Динамо (Киев) |
| 10.07.1964 | 17 | Зенит | 0:0 | Волга |
| 14.07.1964 | 15 | Спартак | 2:1 (1:0) | Молдова |
| 15.07.1964 | 15 | Волга | 0:1 (0:0) | ЦСКА |
| 15.07.1964 | 15 | Динамо (Минск) | 0:0 | Динамо (Тбилиси) |
| 15.07.1964 | 15 | Кайрат | 2:2 (1:0) | Шахтёр |
| 15.07.1964 | 15 | Нефтяник | 0:1 (0:0) | СКА |
| 15.07.1964 | 15 | Торпедо (Москва) | 1:1 (0:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 15.07.1964 | 15 | Шинник | 1:0 (1:0) | Зенит |
| 16.07.1964 | 15 | Динамо (Москва) | 1:0 (0:0) | Крылья Советов |
| 19.07.1964 | 16 | ЦСКА | 10:2 (4:0) | Шинник |
| 20.07.1964 | 11 | Динамо (Тбилиси) | 2:1 (1:1) | Динамо (Киев) |
| 20.07.1964 | 16 | Волга | 1:1 (1:1) | Крылья Советов |
| 20.07.1964 | 16 | Зенит | 0:4 (0:0) | Торпедо (Москва) |
| 20.07.1964 | 16 | Спартак | 0:0 | Динамо (Минск) |
| 20.07.1964 | 16 | Торпедо (Кутаиси) | 1:0 (1:0) | Динамо (Москва) |
| 20.07.1964 | 16 | Шахтёр | 1:2 (1:1) | СКА |
| 24.07.1964 | 17 | ЦСКА | 1:0 (1:0) | Молдова |
| 25.07.1964 | 11 | Зенит | 1:1 (1:1) | Динамо (Минск) |
| 25.07.1964 | 17 | Динамо (Тбилиси) | 1:0 (1:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 25.07.1964 | 17 | Нефтяник | 3:1 (1:0) | Шахтёр |
| 25.07.1964 | 17 | СКА | 2:2 (1:1) | Динамо (Киев) |
| 25.07.1964 | 17 | Торпедо (Москва) | 0:0 | Динамо (Москва) |
| 25.07.1964 | 17 | Шинник | 1:0 (0:0) | Кайрат |
| 25.07.1964 | 23 | Волга | 1:4 (0:2) | Спартак |
| 29.07.1964 | 14 | Шинник | 1:1 (0:0) | Молдова |
| 31.07.1964 | 31 | Кайрат | 2:0 (0:0) | Волга |
| 01.08.1964 | 9 | Динамо (Минск) | 0:0 | ЦСКА |
| 01.08.1964 | 28 | Торпедо (Кутаиси) | 0:1 (0:1) | Шахтёр |
| 01.08.1964 | 28 | Динамо (Киев) | 1:1 (1:0) | Динамо (Тбилиси) |
| 02.08.1964 | 9 | Торпедо (Москва) | 5:0 (3:0) | Спартак |
| 02.08.1964 | 9 | Зенит | 0:0 | Динамо (Москва) |
| 02.08.1964 | 22 | Шинник | 1:0 (1:0) | Нефтяник |
| 05.08.1964 | 19 | ЦСКА | 4:1 (2:1) | Динамо (Тбилиси) |
| 05.08.1964 | 26 | Динамо (Киев) | 3:0 (0:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 06.08.1964 | 11 | Шинник | 0:0 | Динамо (Москва) |
| 06.08.1964 | 18 | Волга | 1:0 (0:0) | Молдова |
| 06.08.1964 | 18 | Зенит | 1:0 (0:0) | Нефтяник |
| 06.08.1964 | 34 | Динамо (Минск) | 0:0 | Крылья Советов |
| 08.08.1964 | 18 | Торпедо (Москва) | 0:0 | Шахтёр |
| 09.08.1964 | 18 | ЦСКА | 4:0 (4:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 10.08.1964 | 18 | Динамо (Москва) | 3:2 (1:2) | СКА |
| 10.08.1964 | 18 | Шинник | 0:0 | Динамо (Минск) |
| 10.08.1964 | 27 | Зенит | 4:1 (1:0) | Крылья Советов |
| 11.08.1964 | 18 | Спартак | 0:1 (0:0) | Динамо (Тбилиси) |
| 14.08.1964 | 19 | Динамо (Минск) | 0:2 (0:1) | Нефтяник |
| 14.08.1964 | 19 | Зенит | 1:0 (1:0) | Кайрат |
| 14.08.1964 | 19 | Крылья Советов | 3:1 (2:1) | Молдова |
| 14.08.1964 | 20 | Волга | 0:1 (0:0) | Шахтёр |
| 14.08.1964 | 20 | Шинник | 1:1 (1:0) | СКА |
| 14.08.1964 | 25 | Торпедо (Москва) | 1:0 (0:0) | ЦСКА |
| 16.08.1964 | 19 | Спартак | 0:0 | Торпедо (Кутаиси) |
| 19.08.1964 | 19 | Волга | 0:3 (0:2) | Динамо (Киев) |
| 19.08.1964 | 19 | Торпедо (Москва) | 0:0 | СКА |
| 19.08.1964 | 20 | Зенит | 0:0 | Динамо (Тбилиси) |
| 19.08.1964 | 20 | ЦСКА | 2:0 (1:0) | Кайрат |
| 19.08.1964 | 31 | Молдова | 0:0 | Шинник |
| 20.08.1964 | 19 | Динамо (Москва) | 2:0 (2:0) | Шахтёр |
| 21.08.1964 | 20 | Динамо (Минск) | 0:0 | Торпедо (Кутаиси) |
| 21.08.1964 | 20 | Спартак | 2:2 (1:1) | Нефтяник |
| 22.08.1964 | 21 | Крылья Советов | 0:1 (0:0) | СКА |
| 23.08.1964 | 20 | Динамо (Москва) | 1:1 (0:1) | Динамо (Киев) |
| 23.08.1964 | 20 | Торпедо (Москва) | 3:0 (0:0) | Молдова |
| 23.08.1964 | 21 | Волга | 0:0 | Динамо (Тбилиси) |
| 25.08.1964 | 21 | Зенит | 0:1 (0:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 25.08.1964 | 21 | ЦСКА | 0:0 | Нефтяник |
| 26.08.1964 | 21 | Спартак | 0:2 (0:0) | Кайрат |
| 26.08.1964 | 25 | СКА | 1:1 (0:1) | Динамо (Минск) |
| 26.08.1964 | 29 | Крылья Советов | 1:0 (0:0) | Шинник |
| 02.09.1964 | 24 | Торпедо (Кутаиси) | 0:2 (0:1) | Шинник |
| 02.09.1964 | 34 | Динамо (Москва) | 2:1 (1:1) | Торпедо (Москва) |
| 03.09.1964 | 22 | Динамо (Минск) | 4:0 (1:0) | Молдова |
| 03.09.1964 | 22 | Зенит | 1:0 (0:0) | Динамо (Киев) |
| 03.09.1964 | 22 | Крылья Советов | 3:3 (1:1) | Динамо (Тбилиси) |
| 03.09.1964 | 22 | ЦСКА | 0:2 (0:1) | Шахтёр |
| 03.09.1964 | 24 | Нефтяник | 0:0 | Кайрат |
| 04.09.1964 | 22 | Спартак | 0:1 (0:1) | СКА |
| 06.09.1964 | 32 | Торпедо (Кутаиси) | 1:0 (1:0) | Торпедо (Москва) |
| 07.09.1964 | 23 | Зенит | 3:0 (2:0) | Молдова |
| 08.09.1964 | 33 | СКА | 1:0 (1:0) | Шахтёр |
| 11.09.1964 | 22 | Волга | 1:0 (1:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 11.09.1964 | 23 | Торпедо (Москва) | 1:0 (0:0) | Нефтяник |
| 12.09.1964 | 24 | Динамо (Киев) | 2:2 (1:1) | Спартак |
| 12.09.1964 | 24 | Динамо (Тбилиси) | 2:1 (2:0) | Динамо (Москва) |
| 12.09.1964 | 24 | СКА | 2:1 (2:1) | Зенит |
| 12.09.1964 | 24 | ЦСКА | 4:2 (3:1) | Крылья Советов |
| 12.09.1964 | 24 | Шахтёр | 0:5 (0:2) | Динамо (Минск) |
| 12.09.1964 | 27 | Молдова | 1:0 (1:0) | Кайрат |
| 15.09.1964 | 24 | Торпедо (Москва) | 1:0 (0:0) | Волга |
| 16.09.1964 | 25 | Динамо (Киев) | 2:0 (1:0) | Шинник |
| 16.09.1964 | 25 | Нефтяник | 0:1 (0:1) | Динамо (Москва) |
| 16.09.1964 | 25 | Спартак | 2:1 (0:1) | Крылья Советов |
| 16.09.1964 | 25 | Шахтёр | 2:1 (2:0) | Зенит |
| 16.09.1964 | 31 | СКА | 1:2 (1:0) | Динамо (Тбилиси) |
| 17.09.1964 | 25 | Кайрат | 2:0 (2:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 17.09.1964 | 26 | ЦСКА | 0:0 | Динамо (Минск) |
| 20.09.1964 | 25 | Динамо (Тбилиси) | 1:0 (0:0) | Молдова |
| 20.09.1964 | 26 | Динамо (Москва) | 0:1 (0:0) | Зенит |
| 21.09.1964 | 23 | Динамо (Минск) | 1:1 (0:1) | Динамо (Киев) |
| 21.09.1964 | 26 | Крылья Советов | 0:0 | Нефтяник |
| 21.09.1964 | 26 | Спартак | 0:1 (0:1) | Торпедо (Москва) |
| 21.09.1964 | 34 | Кайрат | 0:1 (0:1) | Шинник |
| 22.09.1964 | 23 | ЦСКА | 1:0 (1:0) | СКА |
| 25.09.1964 | 23 | Динамо (Москва) | 0:0 | Кайрат |
| 26.09.1964 | 26 | Молдова | 1:0 (1:0) | Шахтёр |
| 26.09.1964 | 26 | Шинник | 0:0 | Волга |
| 26.09.1964 | 33 | Динамо (Минск) | 1:0 (1:0) | Спартак |
| 26.09.1964 | 33 | Торпедо (Москва) | 2:0 (1:0) | Зенит |
| 30.09.1964 | 28 | ЦСКА | 2:0 (1:0) | Спартак |
| 01.10.1964 | 27 | Динамо (Киев) | 1:1 (0:0) | Нефтяник |
| 01.10.1964 | 27 | Динамо (Тбилиси) | 2:1 (0:0) | Шахтёр |
| 01.10.1964 | 27 | Торпедо (Кутаиси) | 4:1 (1:1) | СКА |
| 01.10.1964 | 28 | Динамо (Минск) | 1:1 (1:0) | Зенит |
| 01.10.1964 | 28 | Динамо (Москва) | 1:0 (0:0) | Шинник |
| 02.10.1964 | 28 | Кайрат | 0:1 (0:1) | Крылья Советов |
| 05.10.1964 | 27 | Волга | 2:2 (1:1) | Динамо (Москва) |
| 05.10.1964 | 27 | Торпедо (Москва) | 1:0 (1:0) | Динамо (Минск) |
| 05.10.1964 | 34 | Динамо (Киев) | 0:1 (0:0) | СКА |
| 06.10.1964 | 23 | Торпедо (Кутаиси) | 0:0 | Крылья Советов |
| 06.10.1964 | 27 | Спартак | 1:0 (0:0) | Шинник |
| 06.10.1964 | 33 | Нефтяник | 2:0 (1:0) | Молдова |
| 10.10.1964 | 33 | Крылья Советов | 1:1 (0:0) | Волга |
| 11.10.1964 | 21 | Шинник | 0:2 (0:1) | Шахтёр |
| 15.10.1964 | 29 | Волга | 1:1 (1:0) | Динамо (Минск) |
| 15.10.1964 | 29 | СКА | 1:0 (0:0) | Кайрат |
| 15.10.1964 | 29 | Спартак | 2:1 (0:1) | Зенит |
| 15.10.1964 | 30 | Динамо (Тбилиси) | 4:3 (2:1) | Нефтяник |
| 15.10.1964 | 30 | Крылья Советов | 0:0 | Шахтёр |
| 15.10.1964 | 30 | Молдова | 1:3 (1:2) | Динамо (Киев) |
| 16.10.1964 | 29 | Динамо (Москва) | 1:2 (0:1) | ЦСКА |
| 17.10.1964 | 30 | Торпедо (Москва) | 3:1 (0:1) | Шинник |
| 20.10.1964 | 18 | Крылья Советов | 1:1 (1:1) | Динамо (Киев) |
| 20.10.1964 | 29 | Торпедо (Кутаиси) | 2:0 (2:0) | Молдова |
| 20.10.1964 | 30 | Кайрат | 2:0 (1:0) | Динамо (Минск) |
| 20.10.1964 | 30 | СКА | 0:1 (0:1) | Волга |
| 20.10.1964 | 30 | ЦСКА | 0:0 | Зенит |
| 20.10.1964 | 34 | Шахтёр | 1:0 (0:0) | Нефтяник |
| 21.10.1964 | 30 | Динамо (Москва) | 2:1 (2:0) | Спартак |
| 22.10.1964 | 29 | Динамо (Тбилиси) | 3:1 (1:0) | Торпедо (Москва) |
| 24.10.1964 | 28 | Молдова | 0:1 (0:1) | СКА |
| 24.10.1964 | 31 | Нефтяник | 2:0 (0:0) | Торпедо (Кутаиси) |
| 24.10.1964 | 31 | Шахтёр | 3:0 (0:0) | Спартак |
| 25.10.1964 | 26 | Кайрат | 0:0 | Динамо (Тбилиси) |
| 25.10.1964 | 31 | Динамо (Киев) | 1:1 (0:0) | ЦСКА |
| 25.10.1964 | 31 | Динамо (Москва) | 2:1 (0:1) | Динамо (Минск) |
| 25.10.1964 | 31 | Торпедо (Москва) | 2:0 (0:0) | Крылья Советов |
| 25.10.1964 | 34 | Волга | 0:0 | Зенит |
| 28.10.1964 | 32 | СКА | 1:1 (1:0) | Нефтяник |
| 29.10.1964 | 32 | Молдова | 1:1 (0:1) | Спартак |
| 29.10.1964 | 32 | ЦСКА | 5:2 (1:0) | Волга |
| 30.10.1964 | 21 | Торпедо (Москва) | 1:1 (1:1) | Динамо (Киев) |
| 30.10.1964 | 32 | Зенит | 4:0 (3:0) | Шинник |
| 30.10.1964 | 32 | Крылья Советов | 4:0 (2:0) | Динамо (Москва) |
| 30.10.1964 | 32 | Шахтёр | 1:1 (0:1) | Кайрат |
| 30.10.1964 | 34 | Торпедо (Кутаиси) | 1:1 (0:0) | Динамо (Тбилиси) |
| 03.11.1964 | 21 | Динамо (Москва) | 2:1 (1:1) | Молдова |
| 03.11.1964 | 28 | Нефтяник | 1:0 (1:0) | Волга |
| 03.11.1964 | 32 | Динамо (Тбилиси) | 3:1 (1:0) | Динамо (Минск) |
| 03.11.1964 | 33 | Шинник | 1:2 (1:1) | ЦСКА |
| 04.11.1964 | 22 | Торпедо (Москва) | 1:0 (0:0) | Кайрат |
| 04.11.1964 | 29 | Шахтёр | 0:0 | Динамо (Киев) |
| 06.11.1964 | 34 | Молдова | 0:0 | ЦСКА |
| 07.11.1964 | 33 | Кайрат | 1:0 (0:0) | Динамо (Киев) |
| 08.11.1964 | 23 | Динамо (Тбилиси) | 3:1 (1:0) | Шинник |
| 08.11.1964 | 33 | Динамо (Москва) | 0:2 (0:2) | Торпедо (Кутаиси) |
Дополнительные матчи
За 1-е место
| Ташкент 18 ноября, 1964 18:00 МСК+3 |
|
Центральный стадион "Пахтакор" Зрителей: 70 000 Судьи: М.Рубенис, Х.Стренцис, М.Титаренко (все - Рига) |
За 13-е место
| Ташкент 22 ноября, 1964 |
|
Центральный стадион "Пахтакор" Зрителей: 26 000 Судьи: Е.Хярмс, И.Гуревич, В.Кэбина (все - Таллин) |
Призы
Напишите отзыв о статье "Чемпионат СССР по футболу 1964 (класс «А», первая группа)"
Примечания
- ↑ «Шахтёр» Караганда играл во второй группе класса «А».
Ссылки
- [www.klisf.info/tourns/urs/1964/10c.htm Календарь игр]
- [www.rsssf.com/tabless/su64.html На www.rsssf.com]
- [wildstat.ru/p/2001/ch/URS_1_1964/stg/all/tour/all Результаты на WildStat.ru]
- [www.fc-dynamo.ru/champ/rezult.php?gd=1964 Протоколы матчей]
| ||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат СССР по футболу 1964 (класс «А», первая группа)
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.
Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.
Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.
Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
