Арабское завоевание Сирии и Палестины

Арабское завоевание Сирии и Палестины — военные действия в ходе арабо-византийских войн, в результате которых территории Сирии и Палестины были завоёваны арабами и включены в состав Халифата. Завоевание длилось с 634 по 640 годы, став началом масштабных Арабских завоеваний VII—VIII веков.

Предыстория

В начале VII века силы двух основных гегемонов региона — Византийской империи и империи Сасанидов — были серьёзно подорваны: длительная война истощила обе стороны. Тем временем на Аравийском полуострове пророк Мухаммед провозгласил новую религию — ислам. В 632 году пророк Мухаммед скончался. После его смерти, в качестве халифа, обладающего властью над всеми последователями ислама, утвердился Абу Бакр.

Начало арабского завоевания Сирии

Первые столкновения мусульман с Византией, владевшей Сирией и Палестиной произошли в 629—630 гг., но не привели к серьёзной войне. Полномасштабные военные действия начались в правление халифа Абу Бакра в 634 году, после подавления Ридды в Аравии. В арабской армии были организованы четыре корпуса, которые должны были действовать на разных направлениях в Палестине и Сирии. Их возглавили Абу Убайда ибн аль-Джаррах, Язид ибн Абу Суфьян, Амр ибн аль-Ас и Шурахбил ибн Хасан. Главным среди них Абу Бакр назначил Абу Убайду. В конце апреля 634 года, арабские войска, выступившие из Медины, достигли Табука и начали вторжение на территорию византийской Палестины. Приграничные отряды византийцев были легко рассеяны корпусами Язида и Амра.

Византийцы стали собирать силы для противодействия арабскому вторжению и сосредоточили войска в районе Бусры и Джабии. В этой ситуации халиф Абу Бакр решил направить в Сирию лучшего из мусульманских военачальников Халида ибн аль-Валида, который вёл военные действия в Ираке против Сасанидского Ирана. В июне 634 года Халид совершил рейд через Сирийскую пустыню, неожиданно для византийцев вторгшись в Сирию с востока. Он овладел городами Арак, Тадмур, в битвах при Картине и Хаварине нанёс поражение отрядам союзных византийцам Гассанидов, после чего двинулся к Дамаску. Но не став его осаждать пошёл к столице Гассанидов Бусре. Встретив в ходе марша войска Гассанидов Халид ибн аль-Валид разгромил их в битве при Мардж-Рахите. Под Бусрой корпус Халида соединился с армиями Шурахбила и Абу Убайды и нанёс поражение сделавшим вылазку защитникам Бусры. После продолжительной осады в середине июля 634 года Бусра пала, государство Гассанидов покорилось войскам Халифата.

После этого византийские войска под командованием брата императора Ираклия куропалата Феодора сосредоточились для вытеснения арабов из Сирии. Халид ибн аль-Валид также собрал воедино все арабские армии, двинув их против византийцев. Решающее сражение произошло у села Аджнадайн 30 июля 634 года. Арабская армия наголову разгромила византийское войско и двинулась на Дамаск. Командующим в Дамаске был зять императора Ираклия Фома, который подготовил город к обороне и выслал несколько отрядов, чтобы остановить продвижение арабов. Эти отряды были разбиты арабской армией, которая 20 августа 634 года осадила Дамаск. У арабов не было опыта планомерной осады хорошо укреплённых городов, поэтому осада затянулась на долгие месяцы. Одновременно арабские войска продолжали захват небольших поселений в Сирии и Палестине.

Взятие мусульманами Дамаска

Новый халиф Умар сместил Халида ибн аль-Валида с поста командующего, вновь назначив командовать арабским войском Абу Убайду. Халид стал командующим кавалерией и советником Абу Убайды. Захватив Южную Сирию, арабы разделили византийские владения в Палестине и Северной Сирии и постепенно расширяли подконтрольную территорию. В октябре 634 года произошло сражение в восточном Ливане при Абу-аль-Кудс, где арабам сопутствовал успех. В конце 634 года части византийских ополчений сосредоточились на берегах Иордана. Туда двинулись арабские войска Абу Убайды и разбили византийцев в битве у Фихля. Эти походы арабов в разные концы страны не давали им возможности сосредоточиться на осаде Дамаска. В феврале 635 года арабские командующие консолидировали свои силы и вновь двинулись на Дамаск. Им преградило дорогу византийское войско, но оно было разбито в битве на равнине Мардж ас-Суффар. 12 марта 635 года мусульмане плотно обложили Дамаск. На помощь осаждённым, из Эмесы (Хомса) выступила крупная византийская армия, но была полностью разбита 10 августа 635 года в битве у Бейт-Лихья. После провала попыток деблокады города в начале сентября 635 года Дамаск сдался Халиду ибн аль-Валиду на условии выплаты дани, византийскому гарнизону было позволено уйти. С Дамаском был подписан договор, по которому жителям гарантировалась безопасность жизни и сохранение имущества и церквей при условии выплаты подушного налога и обязательства не помогать врагам мусульман.

После взятия Дамаска мусульманские армии разделились. Амр ибн аль-Ас и Язид ибн Абу Суфьян пошли на Палестину. Амр пытался безуспешно овладеть Иерусалимом. Халид ибн аль-Валид и Абу Убайда вторглись в Северную Сирию, где до конца 635 года овладели Баальбеком, разбили византийцев при Джусии и захватили Эмесу (Хомс). В начале 636 года арабские войска продвинулись далее на север, захватив Эпифанию (Хаму), Лариссу (Шайзар) и продвинувшись в направлении Халкиды (Киннасрина) и Берои (Халеба).

Контрнаступление византийцев. Сражение при Ярмуке

Осознав опасность потери Сирии, император Ираклий и византийское руководство сформировало большую армию для изгнания мусульман с земель империи. Византийцы концентрировались в районах Антиохии и Эдессы. Командующими были сакелларий Феодор и армянский военачальник Ваган; численность их войск превышала 40 тыс. Арабские силы, разбросанные по территории Сирии уступали византийским. В этих условиях Абу Убайда принял решение отступить, оставив завоёванные территории, города Эмесу и Дамаск, сконцентрировав все арабские силы в районе Джабии. Весной 636 года византийская армия двинулась на юг и заняла Эмесу и Дамаск, после чего долгое время не предпринимала наступательных действий.

20 августа 636 года в решающем сражении при Ярмуке византийская армия была наголову разгромлена. Узнав об этом поражении, император Ираклий покинул Сирию, отплыв из Антиохии в Константинополь. После победы при Ярмуке арабские армии вновь разделились, Амр ибн аль-Ас двинулся в Палестину, Шурахбил — в Заиорданье, а основные силы под командованием Абу Убайды и Халида ибн аль-Валида — на север, для отвоевания оставленных ранее городов.

Взятие Иерусалима и покорение арабами Северной Сирии

Овладеть Дамаском сразу Халиду не удалось, город сдался только после более чем двухмесячной осады в ноябре 636 года. После этого арабское войско двинулось далее на север, захватило Эмесу (Хомс), разбило крупный византийский отряд под командованием Мины под Халкидой (Халкис, Киннасрин) у Хазира, а затем овладело городом. В начале 637 года мусульманам также покорился Алеппо (Халеб).

В Палестине после сражения при Ярмуке мусульмане осадили два крупнейших центра византийской власти в регионе: Амр ибн аль-Ас осадил Иерусалим, Язид ибн Абу Суфьян — порт Кесарию. В первые месяцы 637 года управлявший Иерусалимом патриарх Софроний согласился сдать город халифу Умару, который лично приехал в Иерусалим и подписал договор с Софронием об условиях сдачи. Последними неподконтрольными мусульманам территориями в Палестине были земли прибрежных городов, крупнейшим из которых оставалась Кесария, её упорно осаждали войска Язида ибн Абу Суфьяна.

Завершение покорения арабами Сирии и Палестины

В августе 638 года арабские войска овладели столицей византийской Сирии Антиохией. После этого мусульманские отряды начали совершать нападения на города восточной части Малой Азии.

В 639 году Ближний Восток охватила эпидемия чумы, которая прервала военные действия. От чумы умерло большое количество арабских воинов, в том числе и военачальники Абу Убайда, Шурахбил ибн Хасан и Язид ибн Абу Суфьян. Командующим арабскими войсками в Сирии стал брат Язида Муавия ибн Абу Суфьян, который продолжил осаду Кесарии.

В 640 году арабы завершили завоевание Палестины, после долгой осады овладев Кесарией. Ранее на побережье были захвачены города Сидон (Сайда), Тир (Сур), Библ (Джебейль), Бейрут и Ирка. В начале 640-х годов арабы покорили Триполи (Тарабулус) и Аскалон.

Итоги и последствия

После серии поражений, византийцы не могли противостоять арабам в Сирии и Палестине. Театр военных действий переместился в Малую Азию и Египет.

Источники

• «История Востока» (в 6 т.). Т.II «Восток в средние века» — Москва: издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2002. ISBN 5-02-017711-3

Отрывок, характеризующий Арабское завоевание Сирии и Палестины

– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.