Битва при Ковадонге

Битва при Ковадонге
Основной конфликт: Реконкиста
Пелайо, победитель при Ковадонге и первый король Астурии
Дата	718 или лето 722
Место	Ковадонга, (Испания)
Итог	Полный разгром мавров
Противники
Королевство Астурия Омейядский халифат
Командующие
Пелайо Мунуза†, Алькама†
Силы сторон
300 чел. 800 чел.
Потери
289 чел. 600 чел.

Битва при Ковадонге (исп. Batalla de Covadonga) — первая крупная победа христианских военных сил на Пиренейском полуострове после арабского завоевания этого региона в 718 году. Битва состоялась у населённого пункта Ковадонга, недалеко от столицы Астурийского королевства Кангас-де-Онис. Победа при Ковадонге, значение которой не было отмечено современниками, обеспечила выживание христианских крепостей в северной Испании и сейчас считается началом Реконкисты.

Предпосылки

Вскоре после разгрома в битве при Гвадалете, в которой погиб король Родерих (709—711), Толедское королевство вестготов перестало существовать. Значительная часть вестготской аристократии предпочла остаться на завоёванных территориях, например, сыновья короля Витицы получили от арабов в частное владение богатые земли вестготской короны. Остатки вестготской армии, часть аристократов и священнослужителей, не пожелавших остаться на завоёванных территориях, отступили в Астурию и Септиманию. После падения Нарбонна в 720 и чуть позже Каркассона и Нима, свободными от арабов оставались только незначительные области на северо-западе полуострова. Осенью 714 года армия Мусы ибн Нусейра прошла по Астурии, разрушив город Лукус Астурум (сегодня Луго ле Льянера, около Овьедо). В завоеванной местности мусульмане оставили отряд под командованием Мунузы, расположившийся в Хихоне.

Первым лидером сопротивления стал Пелайо. Сведения о нём носят легендарный характер и впервые появляются в источнике конца IX века Хронике Альбельды, согласно которой Пелайо был внучатым племянником короля Родериха, которого изгнал из Толедо Витица. Более поздняя Хроника Альфонсо III делает его законным наследником королей вестготов. Согласно этому источнику, Пелайо, находившийся в заложниках в Кордове, в 718 году вернулся в Астурию и был избран королём. Избрание произошло на Поле Хура, между деревней Кангас-де-Онис и долиной Ковадонга. После получения известия о собрании на Поле Хура, Мунуза отправил донесение об этом эмиру Андалусии. Но только в 722 году в Астурию прибыл карательный отряд под командованием Алькама. С карателями находился и епископ Севильи или Толедо Оппа (брат Витицы), призванный убедить Пелайо сдаться. Алькама, двигаясь через Тарну по берегам реки Налон, прибыл в Лукус Астурум. Оттуда арабы проникли в долину Ковадонга в поисках христиан. Альтернативное объяснение причин восстания Пелайо, изложенное в хрониках Луки де Туй, De rebus Hispaniae Родриго Хименес де Рады и Estoria de España, связывает это событие с тайной женитьбой Мунузы на сестре Пелайо и местью последнего.

Отражение в исторических хрониках

О битве известно из составленной в правление короля Альфонсо III Великого (866—910) Хроники. Изложенное в ней описание произошедших событий считается не вполне достоверным. В действительности известно мало достоверной информации о причинах и событиях Астурийского мятежа, равно как и о личности Пелайо. Даже дата битвы не может быть установлена точно, хотя традиционная датировка 718 годом более предпочтительна, чем более новая 722 годом. Отражение членов семьи предпоследнего готского короля Витицы как главных злодеев также может быть связано с тем, что сам Витица изображается врагом отца Пелайо.

Согласно Хронике, перед началом битвы епископ Оппа обратился к Пелайо, который занял позицию на горе Аусева, где находилась пещера с образом Святой Девы Марии, с призывом сдаться, однако тот ответил отказом. Хроника Альфонсо III приводит запись довольно продолжительного разговора между Оппой и Пелайо, в котором епископ уговаривал мятежников подчиниться превосходящим силам арабов. Общепринятой точкой зрения является признание данного разговора «полностью неисторичным». Британский медиевист Алан Дейермон, проанализировавший рассказ о связанных с битвой при Ковадонге событиях с точки зрения отражения архетипичных и библейских сюжетов, видит в этом разговоре противопоставление старой Испании, павшей до союза с неверными, и новой Испании, возрождённой милостью Божьей. Узнав о провале переговоров, Алькама приказал начать штурм. Начался обстрел горы дротиками, копьями и из катапульт. Астурийцы, защищаясь, сбрасывали вниз камни и стволы деревьев. Затем, согласно хроникам, в ущелье началась страшная буря, в рядах арабского войска началась паника и они бросились в бегство. Епископ Оппа был захвачен в плен, Алькама погиб.

Когда известие о гибели отряда Алькамы достигло Мунузы, он оставил Хихон со своим отрядом и двинулся навстречу Пелайо. Столкновение произошло у деревни Олальес (около современного Овьедо), где отряд Мунузы был полностью уничтожен, и сам Мунуза убит.

Хроника приводит мифологизированную точку зрения на битву, в частности, указывая численность арабских войск в 187 000 человек и величину их потерь в 124 000. Победа маленького отряда готов над арабской армией была унизительна для мусульман, как и многие последующие битвы на Пиренеях. Поэтому арабские источники пытались преподнести эту битву как маленькую стычку, не указывая численности арабской армии, а бегство арабов преподнося как отказ от битвы и возвращение. Ахмад аль-Маккари в своей Истории мусульманских династий в Испании пишет, что

Во времена Анбасы ибн Сухайм Аль-Кальби, поднялся в земле Галисии дикий осел по имени Пелайо, но воины ислама завоевали Памплону в Галисии, и не осталось никого, кроме скалы, где прятался он с 300 своих… С ними он внезапно атаковал сарацинский дозор и тут же скрылся в горах. Мусульмане позднее осадили его, пока у него не осталось лишь «30 диких ослов» (воинов), но, решив с такими ничтожными силами, Пелайо не представляет для них никакой опасности, сняли осаду.

Последствия и значение

С военной точки зрения, произошедшая битва не имела большого значения и не изменила ситуацию на полуострове. Однако для христиан, не пожелавших сотрудничать с арабами, событие имело огромный психологический эффект. После битвы при Ковадонге множество христиан устремилось в Кангас-де-Онис прежде всего из Галисии и Бискайи. Готы заняли оставленный арабами Хихон. Среди прибывших был и будущий король Альфонсо I, сын герцога Педро, который привел с собой много солдат. Символическое и религиозное значения события подчёркивается легендой о том, что Пелайо видел перед битвой знамение в виде креста. Он приказал установить похожий крест из дуба на горе. После сражения этот крест подобрали, и сын Пелайо Фавила поместил его в церкви Санта Крус в Кангас-де-Онис, где расположился двор короля Альфонсо I. Позже Альфонсо III Великий приказал перенести его в замок Гаусин и покрыть золотом и драгоценными камнями. Ныне этот крест находится в соборе Овьедо, под названием Крест Победы. Богоматерь Ковадонгская, также именуемая исп. Virgen de las Batallas («Богоматерь битв») была объявлена покровительницей Астурии, в 1901 году в пещере, где укрывался Пелайо, был устроен в её честь храм. Местный характер мятежа, не вызвавший существенного интереса арабских военачальников, объясняет, почему смогло возникнуть и выжить Астурийское королевство. Тем не менее, именно из Астурии началась Реконкиста, завершившаяся завоеванием Гранады в 1492 году.

Битва при Ковадонге занимает важное место в испанской национальной мифологии. В 1854 году драматург Энрике Зумель издал посвящённую этим событиям пьесу «La batalla de Covadonga». В хоте торжеств по случаю 1200-летия битвы в 1918 году в Ковадонге был организован национальный парк. Идеологическое значение битвы использовал в пропагандистских целях Франко, которого часто изображали как нового Пелайо. В 2001 году прошли торжества в честь столетия храма Ковадонгской Богоматери. Была устроена выставка, посвящённая битве, которую посетило 15 000 человек, включая принца Астурийского Фелипе и многочисленных гражданских, религиозных, военных и политических деятелей. Выставка инициировала обсуждение значения Ковадонги в коллективной памяти испанцев.

Литература

Источники

• Ахмед ибн Мохаммед Аль Маккари. [www.vostlit.info/Texts/rus7/Makkari/pred2.phtml?id=856 История мусульманских династий в Испании]. Восточная литература (Хасанов И.). Проверено 9 января 2015.
• [www.vostlit.info/Texts/rus4/AlfonsoIII/frametext.htm Хроника Альфонсо III]. Восточная литература (Железнов С.; Нечитайлов М.). Проверено 9 января 2015.
• Анонимные авторы. [kuprienko.info/las-cronicas-de-la-espana-medieval-reconquista-chronicon-de-cardena-los-anales-toledanos-al-ruso/ Испанские средневековые хроники: Хроника Карденьи I. Хроника Карденьи II. Анналы Толедо I. Анналы Толедо II. Анналы Толедо III.]. www.kuprienko.info (А. Скромницкий) (24 августа 2011). Проверено 17 ноября 2012. [archive.is/qiOz Архивировано из первоисточника 4 декабря 2012].

Исследования

на английском языке

• Boyd С. P. [www.jstor.org/stable/10.2979/HIS.2002.14.1-2.37 The Second Battle of Covadonga: The Politics of Commemoration in Modern Spain] // History and Memory. — Indiana University Press, 2002. — Т. 14, № 1-2. — С. 37-64. — DOI:10.2979/HIS.2002.14.1-2.37.
• O'Callaghan J. [books.google.ru/books?id=xVMJAgAAQBAJ A History of Medieval Spain]. — Cornell University Press, 2013. — 736 p.
• Collins R. Visigothic Spain 409-711. — Blackwell Publishing, 2004. — 263 p. — ISBN 0–631–18185–7.
• Deyermond A. [www.jstor.org/stable/27762393 The Death and Rebirth of Visigothic Spain in the Estoria de España] // Revista Canadiense de Estudios Hispánicos. — 1985. — Vol. 9, № 3. — P. 345-367.</span>
• Gerli M., Armistead S. [books.google.ru/books?id=ra9BtjLRNMsC Medieval Iberia]. — Taylor & Francis, 2003. — 920 p. — ISBN 0-415-93918-6.
• Lamontagne M. [books.google.ru/books?id=74JI2UlcU8AC Covadonga (Oviedo, Spain)]. — International Dictionary of Historic Places: Southern Europe. — 1994. — P. 169-171.
• Thompson E. A. The Goths in Spain. — Oxford: Clarendon Press, 1969.

на испанском языке

• Montenegro Valentín J., Castillo Álvarez A. [hdl.handle.net/10045/6978 En torno a la conflictiva fecha de la Batalla de Covadonga] // Anales de la Universidad de Alicante. — 1992. — № 8. — P. 7-18. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0212-2480&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0212-2480].</span>

на русском языке

• Альтамира-и-Кревеа, Р. История Испании. — М.: Изд-во иностранной литературы, 1951. — Т. I. — 519 с.
• Клауде Дитрих. История вестготов / Перевод с немецкого. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2002. — 288 с. — 2 000 экз. — ISBN 5-8071-0115-4.

Ссылки

• [www.covadonga.narod.ru/Covadonga.html Пелайо и его время (718—737). Становление Астурийской независимости. Ковадонга]. Реконкиста. Проверено 9 января 2015.

Отрывок, характеризующий Битва при Ковадонге

В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.