Вайда, Степан Николаевич

Степан Николаевич Вайда
чеш. Stěpan Vajda
Дата рождения	17 января 1922(1922-01-17)
Место рождения	село Дулово, Тячевский район, Закарпатская область, Чехословакия
Дата смерти	6 апреля 1945(1945-04-06) (23 года)
Место смерти	Творкув, Силезское воеводство, Польша
Принадлежность	Советская Армия Народная Армия Чехословакии
Род войск	бронетанковые войска
Годы службы	1939—1945
Звание	поручик
Часть	1-я отдельная чехословацкая танковая бригада / 1-й чехословацкий армейский корпус 38-я армия 4-й Украинский фронт
Должность	командир батальона
Сражения/войны	Великая Отечественная война: Корсунь-Шевченковская операция Львовско-Сандомирская операция Западно-Карпатская операция Висло-Одерская операция Нижне-Силезская наступательная операция
Награды и премии	Советские награды: Чехословацкие награды:

Степан Николаевич Вайда (17 января 1922 — 6 апреля 1945) — чехословацкий офицер (по национальности — русин), командир танкового батальона в 1-м Чехословацком армейском корпусе, входившем в годы Второй мировой войны в состав Красной Армии. Герой Советского Союза (10 августа 1945 г., посмертно).

Биография

Родился 17 января 1922 года в селе Дулово Тячевского района. Образование среднее незаконченное, с 1935 года учился в Хустской гимназии. По специальности педагог.

Ходят слухи, что Вайда состоял в таких украинских организациях, как «Просвита», активистом борьбы за независимость Карпатской Украины в 1939 г. и ОУН, однако ни в одном из источников подобных упоминаний не встречается.

После венгерской оккупации Карпатской Украины со своим односельчанином М. Федина бежал в СССР. 10 августа 1940 года перешли границу, в районе Надвирной были задержаны пограничниками, переправлены в Станислав. 17 августа дело о перебежчиках направили особому совещанию НКВД СССР, и решением «тройки» от 2 ноября 1940 г. был осуждён на три года лишения свободы в трудовых исправительных лагерях за нелегальный переход советско-венгерской границы.

Из Станислава переведён в пересыльную тюрьму в Харькове (Холодная Гора), оттуда в Ивдельлаг Свердловской области. Работал на лесоповале, лагерный номер 384. Освобождён из лагеря на основании Указа Президиума ВС СССР 12 января 1943 года.

2 февраля 1943 прибыл в город Бузулук Оренбургской области, где формировался 1-й отдельный чехословацкий батальон. В апреле 1943 года направлен на учёбу в Тамбовское танковое училище, по окончании которого в июне 1943 присвоено воинское звание «четарь» (сержант), командир танка. В Новохопёрске, где формировалась танковая рота, получил танк Т-34 «Жижков».

6 ноября 1943 года в составе танковой роты вышел на окраины Киева. За этот боевой эпизод награждён Чехословацким военным крестом. Командир танкового взвода С. Н. Вайда участвовал в освобождении Белой Церкви. Награждён вторым Чехословацким военным крестом. Воевал на Дукле, Острава и в Польше.

Погиб 6 апреля 1945 года от пули немецкого снайпера вблизи Творкув (Польша).

Награды и звания

Советские государственные награды и звания:

• Герой Советского Союза (10 августа 1945, посмертно)
• орден Ленина (10 августа 1945, посмертно)

Чехословацкие государственные награды:

• два Военных креста
• орден Белого льва «За Победу» I степени
• Медаль «За храбрость»
• Соколовская памятная медаль (1948, посмертно)

Память

Похоронен в польском городке Погржебин, затем в 1948 году прах перезахоронен в Остраве, где сооружён памятник.

В родном селе Дулово и в городе Тячево установлены бюсты танкиста (скульптор Михаил Белень). В городах Опава (Чехия) и Творухов (Польша) сооружены памятники С. Вайде. В танковом училище в Опаве и в селе Дулово ему открыты музеи. Его именем названа улица в Ужгороде.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1559 Вайда, Степан Николаевич]. Сайт «Герои Страны».

• Иван Бигунец. [vlsaltykov.narod.ru/Vajda_Stepan-2.htm Неподвластный времени герой или как можно фальсифицировать историю]. Персональный сайт Владимира Салтыкова. Проверено 23 февраля 2012. [www.webcitation.org/67vJToha0 Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Вайда, Степан Николаевич

Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.