Евфросиния Колюпановская

Евфросиния Колюпановская
Имя в миру	Евдокия Григорьевна Вяземская
Рождение	ок. 1758
Смерть	3 (15) июля 1855(1855-07-15) село Колюпаново, Тульская губерния
Почитается	в Русской православной церкви
Канонизирована	в 1988 году
В лике	блаженных
Главная святыня	мощи под спудом в Колюпановском монастыре
День памяти	3 (16) июля и 22 сентября (5 октября) (собор Тульских святых)

Евфроси́ния Колюпа́новская (в миру — Евдокия Григорьевна Вяземская; ок. 1758 — 3 июля 1855, село Колюпаново Алексинского уезда Тульской губернии) — православная подвижница. Княжна из рода Вяземских, фрейлина императрицы Екатерины II. Желая посвятить себя Богу, тайно оставила двор, инсценировав свою смерть, и стала юродивой.

Канонизирована в 1988 году как местночтимая святая Тульской епархии в лике блаженных, память совершается (по юлианскому календарю): 3 июля и 22 сентября (собор Тульских святых).

Жизнеописание

Мирская жизнь

Сведения о жизни Евфросинии в миру крайне скудны. Родилась она около 1758 года в семье князя Григория Ивановича Вяземского (представитель младшей ветви рода князей Вяземских). Княжна Евдокия в 1776 году стала выпускницей первого выпуска воспитанниц Воспитательного общества благородных девиц при Смольном монастыре (позже — Смольный институт) и была пожалована во фрейлины ко двору императрицы Екатерины II.

Благодаря своему происхождению Евдокия Вяземская была знакома со многими представителями высшего общества своего времени, включая полководца Александра Суворова и князя Юрия Долгорукова (будущий московский градоначальник). По её рассказам, она вместе с камергером Александром Нарышкиным (будущий главный директор императорских театров) развлекала скуку императрицы.

Сколько времени Евдокия прожила при дворе — неизвестно. Однажды во время пребывания императорского двора в Царском Селе она вместе с двумя другими фрейлинами (М. Я. Сониной и девицей Саломией) инсценировала свою смерть. Девушки оставили свои платья на берегу пруда, и, одевшись крестьянками, бежали, начав странствовать. Причины и обстоятельства этого поступка остаются неизвестными. По словам духовника старицы Евфросинии, причиной её бегства стало желание посвятить себя Богу. Он сообщает следующее предание, связанное с её бегством, в котором отсутствует инсценировка утопления:

…она просто скрылась из Дворца, почему и было дано приказание по разным дорогам, чтобы задержать её, и когда она, переодевшись в крестьянское платье, пробиралась в Москву, на перевозе через одну реку была узнана исправником, и, согласно предписанию, возвращена в столицу. Императрица приняла её ласково, и испытав о причине ея бегства с другими придворными, притом уверившись в ея твердой решимости посвятить себя на служение Богу, дозволила вступить в монастырь по желанию, и отпуская от себя, подарила иноческое платье из блестящей материи…

Начало странствий. Введенский Владычный монастырь

После ухода из мира Евдокия начала свои скитания по различным монастырям и храмам, которые продолжались более десяти лет. По её рассказам, некоторое время она трудилась на скотном дворе Спасо-Суморина монастыря, где находились мощи Феодосия Тотемского. Когда физические силы её оставили, она направилась в Москву, где в 1806 году встретилась с митрополитом Платоном, который, выслушав её историю, дал ей благословение на подвиг юродства. Со своим письмом митрополит направил княжну во Серпуховской Владычний Введенский женский монастырь под вымышленным именем «дуры Евфросинии».

Игуменья Дионисия милостиво приняла новую насельницу. Вначале она жила в сестринском корпусе, а затем поселилась в небольшой избушке в окрестностях монастыря. По свидетельству Виталии (послушница, а затем монахиня Владычного монастыря) митрополит Платон в своём письме известил игуменью о происхождении Евфросинии, о нём знали и некоторые другие монахини.

Евфросиния одевалась в рубашку из толстого сукна, поверх её надевала ветхий капот, а в зимнее время — мужской тулуп. В праздничные дни Еврофсиния надевала кафтан из серого домотканого сукна. С её разрешения был сделан её портрет в таком костюме (см. слева). На теле под одеждой она носила вериги — железную цепь на шее с крупным медным крестом. Веригоношение было тайным. Когда помещица Е. А. Дубровина случайно открыла, что старица носит вериги, то Евфросния сказала, что это её тайна и запретила её разглашать. Волосы её были короткостриженными, иногда она обматывала голову тряпицей или надевала шапочку. Старица всегда ходила босой, не надевая обувь даже зимой.

В своей избушке Евфросиния держала двух кошек, трёх собак, кур и индеек. При этом спала на полу вместе со своими собаками. На вопрос, зачем она это делает старица отвечала — «Я хуже собак». В доме она никогда не убиралась, пол был завален остатками пищи её животных, отчего в помещении стоял смрад:

Однажды игуменья Евгения Озерова сказала «Матушка, зачем вы держите животных? Такой ужасный воздух!». Она засмеялась и отвечала: «Это мне заменяет духи, которых так много я употребляла при дворе».

При этом летом в жару она топила в своей избе печь, а зимой, наоборот, в её доме стоял холод.

По ночам старица ходила вокруг монастыря, распевая псалмы, а днём собирала в монастырском бору грибы, травы и цветы. Травы Евфросиния отдавала приходившим к ней больным. Для молитв Евфросиния посещала часовню, располагавшуюся рядом с монастырём, а в монастырский собор приходила на литургию. На исповедь Евфросиния ходила к монастырскому духовнику, причащалась всего один раз в год в Великий четверг. В день празднования Крещения Господня вместе с крестным ходом ходила на иордань на реке Нара и в своей власянице окуналась в воду, призывая других: «Идите, ребята, горячая баня, ступайте, мойтесь!».

В период своей жизни во Владычном монастыре Евфросиния неоднократно встречалась с митрополитом Московским и Коломенским Филаретом (Дроздовым), который почитал её как подвижницу:

Когда митрополит приезжал в монастырь, старица выходила за монастырскую ограду и встречала его, подходила к нему под благословение, целовала ему руку, и он так же целовал у неё руку, а когда он уезжал из монастыря, старица провожала его за монастырские ворота.

После прихода в Введенский монастырь новой игуменьи Иларии начались притеснения Евфросинии. В одних жизнеописаниях не указывается характер этих притеснений и сообщается только что это была зависть и злоба. В других причиной отъезда Евфросинии из Владычного монастыря называется убийство её трёх собак, совершённое по указанию новой игуменьи в присутствии старицы. В 1845 году Евфросиния оставляет монастырь и переселяется в село Колюпаново Тульской губернии, расположенное на правом берегу Оки.

Жизнь в селе Колюпаново

В село Колюпаново Евфросиния переселилась по приглашению одной из своих почитательниц — помещицы Натальи Алексеевны Протопоповой и прожила в нём последние 10 лет своей жизни. Из Владычного монастыря Евфросиния взяла с собой только икону Иисуса Христа с предстоящими Богородицей и Николаем Чудотворцем. Для старицы Наталья Алексеевна построила отдельный домик рядом со своей помещичей усадьбой, но юродивая Евфросиния загнала в него корову, а сама поселилась в небольшой комнате в помещениях дворни. Как и в монастыре, с собой она поселила животных, которых выгоняла из комнаты только в день принятия ею причастия.

Духовником Евфросинии стал священник колюпановской Казанской церкви Павел Просперов. Из села старица уезжала к своим почитателям, у которых гостила иногда длительное время. Путешествовала она чаще всего пешком, реже в кибитке, в которую сажала с собой кошку с собакой. Наибольшую привязанность Евфросиния испытывала к управляющему Мышегского чугунолитейного завода Алексею Цемшу, которого называла «сынок». Он построил для старицы в своём саду келью, в которой она порой проживала по несколько месяцев. В этой келье стоял гроб, в который Евфросиния ложилась отдохнуть, другой мебели в ней не было.

Для уединённых молитв Евфросиния выбрала овраг на берегу Оки в окрестностях села. Рядом с протекающей по дну оврага речкой она вырыла колодец и приходившим к ней больным говорила — «Берите воду из моего колодезя — и будете здоровыми».

С жизнью Евфросинии в Колюпанове связано появление историй о её даре исцелять больных. Особо разговоры об этом стали распространяться в связи со следующими случаями:

• исцеление помещицы Н. Протопоповой, которая страдала болезнью ног и кровохарканием (по указанию старицы её вымыли в бане, в печь которой поставили котёл с лошадиным навозом);
• исцеление помещика А. П. Полоскова, племянника Н. Протопоповой, тяжело заболевшего накануне своей свадьбы (для него Евфросиния приготовила ванну с собранными ею травами);
• помощь помещице Н. Кореловой, которая трое суток мучилась родами (Евфросиния растёрла ей бока и спину деревянным маслом и пообещала благополучные роды с первым ударом колокола, что исполнилось).

Также на основе рассказов близких к Евфросинии лиц ей приписывали дар прозорливости (возможность видеть будущее). К наиболее часто упоминаемым историям относятся предсказание послушнице Сезёновского монастыря сана игуменьи и назначения на Тульскую и Белёвскую кафедру епископа Димитрия (Муретова). Почитатели обращались к ней «матушка Евфросиния», хотя факт и обстоятельства принятия ею монашеского пострига неизвестны. Евфросиния получила такую широкую известность, что епископ Димитрий в свою первую поездку по епархии заехал в село Колюпаево для встречи с ней.

Смерть

За три недели до своей смерти Евфросиния заявила няне, приставленной к ней Натальей Протопоповой, что «два ангела в белых одеждах вышли из церкви и зовут меня к себе: „Евфросиньюшка, пора тебе к нам“». Известие о том, что старица предрекла себе смерть, быстро распространилось по округе, и жители начали приходить к ней проститься и взять благословение. Многим она на память о себе дарила различные предметы — от крестиков и иконок до травы и одежды. Помещица Протопопова обратилась с письмом к епископу Тульскому и Белёвскому Димитрию с просьбой разрешить похоронить Евфросинию внутри Казанской церкви села Колюпаново. Разрешение на это епископ дал на следующий день после смерти Евфросинии.

Скончалась Евфросиния 3 (16) июля 1855 года. Смерть её была спокойной — она приняла причастие и в три часа дня пополудни, сложив руки на груди, умерла. На её погребение собралось множество народу из соседних сёл. Согласно её последней воле её погребли в полном монашеском облачении. У гроба, края которого были обставлены множеством свечей, все дни служились панихиды. 7 июля трое священников отслужили заупокойную литургию и затем шесть священников совершили отпевание Евфросинии. Все заупокойные богослужения возглавлял духовник Евфросинии Павел Просперов. Её тело погребли под полом трапезной деревянной Казанской церкви.

По инициативе отца Павла на средства Алексея Цемша над могилой Евфросинии была установлена деревянная гробница с чугунной надгробной плитой. На ней с благословения митрополита Московского Филарета (Дроздова) была сделана надпись:

Евфросиния неведомая. Буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит.

Почитание

Почитание старицы, начавшееся ещё при её жизни, продолжилось после смерти. С 1884 года в храме перед каждой литургией начали совершать панихиду по Евфросинии. Стали появляться сообщения о чудесных исцелениях и помощи, приписываемых действию молитв к старице. С 1909 года по указу Тульской духовной консистории в храме завели книгу для записи подобных сообщений. В вышедшей в 1911 году полной биографии Евфросинии собрано 55 подобных свидетельств. Каждый год в день смерти и день ангела Евфросинии в Колюпаново приезжало множество паломников, совершалось соборное служение литургии, а затем панихиды на её гробнице. В 1910 году паломничество к гробнице Евфросинии совершил епископ Каширский, викарий Тульской епархии Евдоким (Мещерский). В 1914 году над её гробницей возвели деревянную позолоченную сень.

Почитанием пользовался и выкопанный Евфросинией источник. В 1885 году над ним установили навес — часовню на столбах, а в 1909 году — деревянную часовню, рядом с которой устроили крытую купальню. Каждый год в день Святой Троицы из Казанской церкви совершали крестный ход к источнику.

В 1931 году Казанская церковь сгорела, место погребения Евфросинии и её источник пришли в запустение.

В 1988 году состоялась местная канонизация Евфросинии в составе Тульских святых в лике блаженных, совершённая по инициативе архиепископа Тульского и Белёвского Максима (Крохи). Ей были составлены служба, акафист, тропарь, кондак. В 1993 году началось строительство каменного храма на месте сгоревшей Казанской церкви. В 1995 году по благословению митрополита Тульского и Белевского Серапиона, указом Святейшего патриарха Алексия II был учреждён Свято-Казанский женский монастырь, настоятельницей монастыря была назначена игуменья Евфросиния (в миру Мария Васильевна Кушнир). В 1996 году было завершено строительство нового Казанского храма. В нём над захоронением блаженной Евфросинии устроили мраморную раку с резной деревянной сенью. Церковь украшают фрески на сюжеты жития Евфросинии Колюпановской.

В 2005 году в Колюпановском монастыре состоялись торжества, посвящённые 150-летию со дня смерти блаженной Евфросинии. В Казанском храме была совершена литургия, а затем состоялся крестный ход к источнику Евфросинии, который продолжает иметь репутацию целебного и посещается многочисленными паломниками.

Источники

Первую работу о Евфросинии Колюпановской написал её духовник и настоятель Казанской церкви села Колюпанова Павел Просперов. Она была опубликована в 1862 году в журнале «Домашняя беседа». В 1903 году И. М. Суриков издал подробное жизнеописание старицы, основанное на воспоминаниях знавших её людей — «Жизнеописание подвижницы и прозорливицы блаженной старицы Евфросинии, Христа ради юродивой княжны Вяземской, фрейлины императрицы Екатерины II». В 1911 году в типографии Троице-Сергиевой лавры вышло второе, значительно дополненное издание его труда. В 2002 году эта работа была перееиздана с прибавлением дополнительных материалов (история создания Колюпановского монастыря, акафист).

Небольшую статью о Евфросинии написала Анастасия Цветаева, которая в сибирской ссылке прочитала и переписала от руки жизнеописание старицы, составленное И. Суриковым, и перерисовала из него её портрет. Она описала своё выздоровление от болезни горла, которая приписала молитвам к блаженной Евфросинии. В 1959 году Анастасия посетила источник и могилу старицы и стала бывать в Колюпанове ежегодно.

Литература

• Старица Евфросиния // Домашняя беседа. — 1862. — Вып. 28. — С. 17-22.
• Суриков И. М. Жизнеописание подвижницы и прозорливицы блаженной старицы Евфросинии, Христа ради юродивой, княжны Вяземской, фрейлины императрицы Екатерины II. — Сергиев Посад, 1911. — 87 с.
• Кочетов Д. Б. [www.pravenc.ru/text/187892.html Евфросиния Колюпановская] // Православная энциклопедия. — М., 2008. — Т. 17. — С. 527-529. — ISBN 978-5-89572-030-1.

Ссылки

• Цветаева А. И. [korolev.msk.ru/books/919/evfrosiniya/evfrosiniya/H04-T.htm О блаженной старице Евфросинии, княжне Вяземской Евдокии Григорьевне]. Проверено 20 марта 2010. [www.webcitation.org/60wI2VdMc Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].
• [www.akafist.mrezha.by/2009/07/10/akafist-blazhennoj-evfrosinii-kolyupanovskoj/ Акафист блаженной Евфросинии Колюпановской]. Проверено 20 марта 2009. [www.webcitation.org/60wI34qjr Архивировано из первоисточника 14 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Евфросиния Колюпановская

«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…