Лепик, Луи

Луи Лепик
фр. Louis Lepic
«Выше головы, господа, это картечь, а не дерьмо». Лепик при Эйлау. Художник Детайль.
Место рождения	Монпелье, Франция
Место смерти	Андрези, департамент Сена и Уаза (ныне — департамент Ивелин, Франция
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	тяжёлая кавалерия.
Годы службы	1781—1814
Звание	Дивизионный генерал
Часть	Конные гренадеры Императорской гвардии
Сражения/войны	Война Первой коалиции, Война второй коалиции, Война четвёртой коалиции, Пиренейские войны, Война пятой коалиции, Русская кампания Наполеона, Война шестой коалиции, Сто дней.
Награды и премии	Барон Империи (1809), граф, Коммандан ордена Почётного легиона, шевалье ордена Святого Людовика.

Луи Лепик (20 сентября 1765, Монпелье — 7 января 1827, Андрези, департамент Сена и Уаза) — французский военачальник, дивизионный генерал, чья карьера была тесно связана с гвардейской кавалерией.

Начало пути

Одиннадцатый ребенок в бедной семье. В 16 лет (1781) записался рядовым в драгуны. К началу революции, десять лет спустя — только унтер-офицер, так как продвижение человека из простонародья по карьерной лестнице было крайне затруднено при Старом Режиме. После революции, активно участвуя в боях, стал быстро расти в чинах. Дрался против повстанцев-роялистов в Вандее, в Италии получил девять ран в гуще кавалерийской рубки в бою при Пастренго (1799), отважно сражался в тяжелом сражении при Маренго (1800). Всего Лепик прослужил в Италии почти десять лет — с 1796 по 1805 год, в боях, походах и гарнизонах.

Конные гренадеры

С 1805 года Лепик служил в полку конных гренадер Императорской гвардии — самом элитном подразделении тяжёлой кавалерии.

Имя генерала прочно ассоциируется со сражением при Эйлау, где гвардейской кавалерии (конным гренадерам и конным егерям) было поручено нанести удар по позициям русской пехоты, чтобы спасти от окончательного разгрома вышедший из-за метели прямо на русские батареи пехотный корпус маршала Ожеро. Перед атакой гренадеры долго стояли на простреливаемой позиции, огонь был такой сильный, что люди и лошади опускали головы к земле. Тогда Лепик произнёс свою знаменитую фразу: «Выше головы, господа, это картечь, а не дерьмо». Затем он повёл гренадер в атаку, прорвал русские позиции, но был тяжело ранен, и полк отступил, но всё же частично выполнил свою задачу — русские войска вскоре тоже начали отступление. Наполеон был восхищён и пожаловал Лепику звание бригадного генерала и 50 000 франков, которые тот распределил среди своих гренадер.

Генерал сражался в Испании и с австрийцами при Ваграме. В Русском походе его полк, как и вся гвардейская кавалерия, постоянно оставался в резерве, что вызывало напряжение между офицерами армии и гвардейской кавалерии. Тем не менее, полк страдал от падежа лошадей и недостатка тёплой одежды. Под Городнёй 13(25) октября 1812 года эскадрон полка конных гренадер, наряду с другими гвардейскими эскадронами, защитил особу императора Наполеона от нападения многочисленных казаков.

В 1813 году произведён в дивизионные генералы. В Саксонской кампании командовал Вторым полком Почётной гвардии (кавалерийским). В 1814 году вернувшимися Бурбонами пожалован графским титулом в общем русле политики раздачи наград представителям наполеоновской элиты. В 1815 году, во время Ста дней формально поддержал Наполеона, даже присутствовал на поле боя при Ватерлоо, но реального назначения не получил. При втором возвращении Бурбонов уволен в отставку.

Имя генерала Лепика выбито на восточной стене парижской Триумфальной Арки. Его именем также названа улица в Париже.

Литература

• Шиканов В. Н. Генералы Наполеона. Биографический словарь. — Рейттар, 2004. — С. 126.
• Шиканов В. Н. Первая польская кампания 1806—1807. — М., 2002.
• Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. — М.: РОССПЭН, 2004. — С. 414.

Ссылки

• [www.napoleon-series.org/research/commanders/c_lepic.html Двадцатка лучших кавалерийских генералов Наполеона]

Отрывок, характеризующий Лепик, Луи

«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.