Дюэм, Филибер Гийом

Гийом Филибер Дюэм
Портрет Г. Ф. Дюэма
Дата рождения	7 июля 1766(1766-07-07)
Место рождения	Бурнёф Валь д’Ор (совр. Меркюре), департамент Сона и Луара
Дата смерти	20 июня 1815(1815-06-20) (48 лет)
Место смерти	селение Вэ, близ Женапа, Бельгия
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Пехота
Годы службы	1789—1815
Звание	Дивизионный генерал
Сражения/войны	Битва при Флерюсе, Бой под Кальдьеро, Сражение при Бриенне, Сражение при Ла-Ротьере, Сражение при Монтро, Битва при Линьи, Битва при Ватерлоо
Награды и премии

Гийо́м Филибе́р Дюэм (фр. Guillaume Philibert Duhesme; 7 июля 1766, Бурнёф-Валь-д'Ор, департамент Сона и Луара — 20 июня 1815, Вэ, близ Женапа, Бельгия) — французский дивизионный генерал (с 8 ноября 1794 года) Великой революции и граф (с 21 февраля 1814 года).

Его имя высечено на парижской Триумфальной арке (северная опора, 8-й столбец).

1789 год — начало пути. Производство в бригадные генералы

Родился в семье нотариуса. Отец, владелец небольшой юридической конторы, очень надеялся, что сын продолжит его дело. Он щедро оплачивал учёбу Гийома в коллежах Шалона-сюр-Сон, Отена и Дижона. Однако получив образование, будущий генерал недолго занимался бумажной работой.

Вскоре после начала Революции, он окончательно забросил право и вступил в 1789 году в Национальную гвардию в своем кантоне. 29 сентября 1791 года его избрали капитаном 2-го батальона волонтеров департамента Рона и Луара.

Во время революционных войн Дюэм сражался в армиях Севера (1792—94 годы). С 26 октября 1792 года он уже подполковник и командир 4-го геннегауского батальона. 7 октября 1793 года представители Комитета общественного спасения произвели Дюэма прямо на поле боя в бригадные генералы (утвержден в этом чине 12 апреля 1794 года).

«Турне» по армиям Республики (1794—1801 годы)

С 20 января 1794 года он командовал 3-й бригадой дивизии генерала Фромантена. 9 мая 1794 года возглавил авангард дивизии генерала Десардина, затем служил в различных дивизиях (в том числе у Клебера). Участвовал в сражениях при Флерюсе и Маастрихте.

С 25 декабря 1794 года — командир 5-й дивизии Самбро-Маасской армии. В 1795 года воевал в армии Брестского побережья, затем командовал дивизиями в Рейнско-Мозельской, а в 1798—1799 годах Итальянской и Неаполитанской армиях.

С 6 декабря 1798 года возглавлял правое крыло (3-я дивизия) армии генерала Шампионне. В феврале 1799 года был назначен командующим в провинции Апулия. С июня 1799 года в Альпийской армии. 15 сентября заменил Шампионе на посту командующего Альпийской армией. Прославился победой в битве при Пиньероле 29 октября 1799 года.

19 апреля 1800 года получил назначение заместителем главнокомандующего резервной армией, а через 2 дня под его командование переданы дивизии генерала Луазона и Буде.

С 5 июля 1800 года исполнял обязанности командира резервного корпуса (дивизии генералов Миолиса и Рошамбо) армии А. Массена.

С 15 сентября 1800 года — заместитель генерала Ожеро в Галло-Батавской армии. Участвовал в боях за Бург-Эбербах и Бамберг.

С 19 сентября 1801 года — командующий 19-м военным округом в Лионе.

Кампания в Италии (1805 год) и Испании (1810 год). Конфликт с Ожеро

20 сентября 1805 года получил в командование 4-ю дивизию Итальянской армии. Участвовал в сражении при Вероне и в сражении при Сен-Мишеле. Его действия в бою под Кальдьеро 30 октября 1805 года заслужили высокую оценку современников. В конце октября 1805 года оккупировал Истрию.

С 11 декабря 1805 года командир дивизии 8-го корпуса маршала Массена в составе Великой армии.

С 20 декабря 1806 года начальствовал над 3-м корпусом Армии Неаполя. В начале июня 1806 года овладел селением Чивитавеккья (Папская область). В том же месяце король Неаполя назначил Дюэма командующим в Пьомбино.

30 сентября 1807 года генерал был отозван во Францию и 27 января 1808 года получил в распоряжение дивизию в Пиренеях. Во главе слабого корпуса вошел в Испанию с разрешения испанского правительства. 29 февраля 1808 года обманом занял замок в Барселоне.

На протяжении всего июня 1808 года его корпус (около 13 тысяч человек) действовал в Каталонии. Так 10 июня он наголову разбил испанские войска при Лобрегате. В июле 1808 года противник отразил все попытки генерала захватить Жирону; более того, французы были отброшены к Барселоне и новых попыток вернуть утраченные позиции не предпринимали. С 7 сентября 1809 года Дюэм занимал пост губернатора столицы Каталонии. Оставался на этом посту до конца года.

В феврале 1810 года вступил в конфликт с французскими дипломатами и арестовал французского консула. Его действия вызвали международный скандал и 24 февраля 1810 года ему было приказано в 24 часа покинуть формально суверенную Испанию. Кроме этого, у него произошла ссора с маршалом Ожеро, который обвинил Дюэма в злоупотреблении служебным положением. Во Франции была созвана специальная комиссия, которая в ходе расследования не обнаружила никаких доказательств вины генерала. В результате, дело закрыли.

Основные вехи карьеры (1813—1815 годы)

2 декабря 1813 года назначен командующим в Келе.

С 25 декабря командир 3-й дивизии 2-го корпуса маршала Виктора. Воевал в Лотарингии и Шампани; участник сражений при Сен-Дизье, Ла-Ротьере, Монтеро, Деланкуре, Барсе.

После первого отречения Наполеона 1 июня 1814 года назначен генерал-инспектором пехоты. После высадки Наполеона во Франции (начало Ста дней) был направлен 19 марта 1815 года в подчинение герцога Беррийского. Перешел на сторону императора и 2 июня 1815 года получил звание пэра Франции.

С 11 июня 1815 года — командир 11-й дивизии 3-го корпуса. 8 июня под его командованием объединены 1-я и 2-я дивизии Молодой гвардии. Участвовал в битве при Линьи. При Ватерлоо атаковал позиции корпуса Бюлова при Планшенуа и сначала имел успех, но потом был разбит. В конце сражения Дюэм был тяжело ранен и взят в плен. Умер от ран через два дня после битвы.

Ссылки

• [www.hronos.km.ru/biograf/bio_d/dyuem.html Статья о генерале Дюэме в словаре К. А. Залесского]
• [www.napoleonprisonnier.com/acteurs/duhesme.html Биография Ф. Дюэма на сайте, посвящённом «Пленнику Эльбы и Св. Елены»]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Дюэм, Филибер Гийом

Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее: