Репетир диафрагмы

Не следует путать с репетитором и репитером

Репети́р диафра́гмы (англ. Depth of Field Preview) — механизм принудительного закрытия прыгающей диафрагмы однообъективного зеркального фотоаппарата до рабочего значения для визуальной оценки глубины резкости на фокусировочном экране видоискателя.

Репетир диафрагмы используется только в камерах со сквозным визированием и прыгающей диафрагмой: однообъективных зеркальных, беззеркальных фотоаппаратах и в некоторых киносъёмочных аппаратах с зеркальным обтюратором. В режиме Live View зеркальных фотоаппаратов диафрагма закрыта до рабочего значения постоянно для обеспечения возможности визуального контроля экспозиции, поэтому репетир в этом случае не требуется.

Принцип действия

Прыгающая диафрагма, которой оснащаются все объективы современных зеркальных фотоаппаратов, закрывается до рабочего значения только в момент съёмки, давая в видоискателе яркое изображение при полном отверстии. Такая технология, получившая распространение в начале 1960-х годов, устранила один из главных недостатков зеркальных камер: неудобство фокусировки и недостаточную яркость визира при диафрагмировании объектива. В то же время, оценить изображение при рабочем значении такой диафрагмы невозможно, поскольку она закрывается только после подъёма зеркала, когда видоискатель закрыт. Изображение, видимое в зеркальном видоискателе, обладает малой глубиной резкости, соответствующей полностью открытой диафрагме.

Результатом съёмки при другом значении диафрагмы станет снимок с большей глубиной резкости, чем видимая на матовом стекле визира. Поэтому для её оценки требуется принудительное закрытие диафрагмы до рабочего значения, осуществляемое отдельной кнопкой на корпусе фотоаппарата. Нажатие кнопки закрывает диафрагму, значительно затемняя визир в случае больших значений диафрагменного числа, но давая изображение, полностью соответствующее получаемому на снимке. Приспособления для точной фокусировки, такие как клинья Додена и микрорастр, при срабатывании репетира затемняются до состояния «чёрного пятна», мешая визированию. Поэтому наилучший контроль глубины резкости возможен на чистом матовом стекле. После освобождения кнопки диафрагма снова открывается полностью.

При механической конструкции прыгающей диафрагмы репетир представляет собой устройство, дублирующее её привод. При нажатии на кнопку репетира она закрывается до рабочего значения, выбранного кольцом установки. В современной фотоаппаратуре, оснащаемой электромагнитной диафрагмой без механических связей, репетир подаёт команду на закрытие диафрагмы через электронный интерфейс байонета. В бюджетных моделях фотоаппаратов, например «Pentax K1000» или «Praktica L», репетир диафрагмы может отсутствовать для упрощения конструкции.

В аппаратуре, оснащённой TTL-экспонометром, измеряющим экспозицию при рабочем значении диафрагмы (англ. Stop-Down Metering), репетир диафрагмы необходим также для осуществления корректного замера, поскольку при полном отверстии он невозможен. В этих случаях кнопка включения экспонометра совмещается с репетиром, как в моделях «Pentax» с резьбовой оптикой и большинстве отечественных фотоаппаратов, например «Киев-19» и «Зенит-19». В современных цифровых камерах одновременно с закрытием диафрагмы репетир запускает моделирующий «растянутый» импульс фотовспышки, если она включена. Это позволяет оценить световой рисунок, особенно при использовании нескольких вспышек, управляемых дистанционно. Поэтому, если срабатывание вспышки по каким-либо причинам при оценке глубины резкости нежелательно, её необходимо отключать.

Нажимная диафрагма

Предшественником прыгающей диафрагмы, ставшей на сегодняшний день стандартом в зеркальной аппаратуре, была нажимная конструкция (полуавтоматическая диафрагма), впервые использованная в объективах для фотоаппаратов «Экзакта». В отличие от прыгающей диафрагмы, автоматически закрывающейся механизмами камеры или собственным электромагнитом, нажимная закрывается за счёт дополнительного усилия при нажатии на спусковую кнопку, совмещённую с приводом. Таким механизмом, состоящим из кнопки нажимной диафрагмы на оправе, кинематически совмещённой со спусковой на корпусе камеры, оснащались в том числе отечественные фотоаппараты «Старт». В этом случае репетир выполняется как отключатель привода, закрывающий диафрагму до рабочего значения, независимо от положения кнопки. В фотоаппаратах «Старт» для этого кнопка диафрагмы поворачивалась вокруг оси. В аналогичных механизмах диафрагмы объективов для фотоаппаратов «Экзакта», «Топкон» и «Миранда» отключение нажимной диафрагмы осуществлялось отдельной муфтой или кнопкой.

В фотоаппаратах «Зенит-ЕМ», «Зенит-11», а также серии «Зенит-TTL» («Зенит-12сд» и др.) использовался привод диафрагмы нажимного типа, встроенный в корпус камеры и приводимый в действие спусковой кнопкой с увеличенным ходом. При таком устройстве отдельный механизм репетира не требуется, поскольку диафрагма закрывается задолго до срабатывания затвора и подъёма зеркала, позволяя оценить глубину резкости при поджатии спусковой кнопки. Объективы для таких камер часто оснащались переключателем «A—M», который мог включать привод диафрагмы, а мог отключать, постоянно удерживая её на рабочем значении и позволяя использовать объектив с камерами, не оснащёнными нажимным механизмом. Этот переключатель также может служить в качестве репетира при его отсутствии на камере. Широкого распространения в мировом фотоаппаратостроении нажимная диафрагма не получила вследствие значительного возрастания усилия на спусковой кнопке.

Некоторые объективы, особенно для среднеформатных зеркальных камер, оснащались репетиром, встроенным непосредственно в оправу. Такой репетир представляет собой самовозвратный подпружиненный рычаг, при нажатии закрывающий диафрагму до рабочего значения. Конструкция характерна для штатных объективов камер, не оснащённых собственным репетиром, например, «МС Волна-3В» для фотоаппаратов «Салют-С» и «Киев-88», или Tessar 2,8/50 для «Практики». Конструкция байонета Olympus OM предусматривает репетир диафрагмы, встроенный в оправу всех объективов этой системы.

См. также

• Глубина резко изображаемого пространства
• Предварительный подъём зеркала

Литература

• Фомин А. В. § 5. Основные узлы и механизмы фотоаппаратов // [media-shoot.ru/books/Fomin-spravochnik_fotografija.pdf Общий курс фотографии] / Т. П. Булдакова. — 3-е. — М.,: «Легпромбытиздат», 1987. — С. 25—43. — 256 с. — 50 000 экз.

• Ермолаев П. Н. [kamepa.ru/images/courier_items/img_wux5ah.pdf Золотой век Asahi Pentax] (рус.) // «Фотокурьер» : журнал. — 2006. — № 6/114. — С. 3—19.

• Саломатин С. А., Артишевская, И. Б., Гребенников О. Ф. 4. Зарубежная киносъёмочная аппаратура // Профессиональная киносъёмочная аппаратура / Т. Г. Филатова. — 1-е изд. — Л.,: Машиностроение, 1990. — С. 240—257. — 288 с. — ISBN 5-217-00900-4.

• Б. Бакст Оптика Zuiko для фотокамер Olympus серии OM (рус.) // «Фотокурьер» : журнал. — 2008. — № 4/136. — С. 2—10.

Ссылки

• [www.zenitcamera.com/qa/qa-terms.html#repeter Описание термина на сайте Научно-технического центра Красногорского завода им. С. А. Зверева]

Отрывок, характеризующий Репетир диафрагмы

– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.