Аэрофотоаппарат

Аэрофотоаппара́т — фотоаппарат специального назначения, предназначенный для аэрофотосъёмки участков земной поверхности с атмосферного летательного аппарата в хозяйственных, научных и военных целях. Состоит из съёмочной камеры, устройства её крепления к носителю (аэрофотоустановки) и командного прибора для автоматического дистанционного управления съёмочным процессом. По назначению аэрофотоаппараты делят на топографические и обзорные, по времени применения — на дневные, ночные и универсальные, по принципу действия — на кадровые, щелевые и панорамные. Кроме того, аэрофотосъёмка может быть плановой, когда оптическая ось объектива направлена в точку надира, и перспективной, когда она расположена под наклоном к горизонту.

История

Первые попытки воздушной съёмки, предпринятые Надаром в 1855 году и российским поручиком Александром Кованько в 1886 году, проводились при помощи крупноформатных фотоаппаратов, предназначенных для портретной съёмки, и не приспособленных для аэрофотографии. Первый специализированный аэрофотоаппарат, пригодный для съёмки больших площадей на несколько фотопластинок, был построен французом Тибулье в 1884 году. Через пять лет русский инженер Ричард Тиле сконструировал «панорамограф», близкий по конструкции к французскому аналогу, и состоящий из шести камер, расположенных под наклоном вокруг седьмой с вертикальной оптической осью. Запуск затворов всех фотоаппаратов производился изобретённым Тиле электронивелиром, улавливающим отвесное положение оптической оси центральной камеры. Наиболее бурное развитие аэрофотоаппаратов началось после появления первых самолётов, более пригодных для воздушной разведки, чем аэростаты. Съёмка с одноместного летящего самолёта потребовала автоматизации большинства процессов. Первый аэрофотоаппарат, приспособленный для этих целей, был изобретён русским военным инженером В. Ф. Потте, впервые использовавшим гибкую рулонную фотоплёнку вместо фотопластинок. Его испытания прошли летом 1913 года на Гатчинском аэродроме. Это был первый в мире полуавтоматический плёночный аэрофотоаппарат с однодисковым затвором. Съёмка проводилась на катушечную фотопленку с форматом кадра 13×18 см. Объектив имел фокусное расстояние 21 см и относительное отверстие f/4,5. Во время Первой мировой войны аэрофотоаппарат использовался для разведывательных аэрофотосъёмок. Конструкция фотоаппарата Потте в то время была лучшей в мире. Он использовался в СССР до конца 1920-х годов для создания топографических карт.

В 1918 году фирма Eastman Kodak начала производство первого в мире полностью автоматизированного аэрофотоаппарата «К-1». Создание собственного аэросъёмочного оборудования в СССР началось под руководством Михаила Бонч-Бруевича после организации Всероссийского общества «Добролёт» в 1923 году. Первым советским автоматическим аэрофотоаппаратом стал «АФА-13», сконструированный КБ ВООМП в 1934 году. Дальнейшее развитие аппаратуры этого типа связано с разработкой широкоугольных ортоскопических объективов, позволяющих получать снимки больших площадей одним кадром без искажений. Значимым успехом советской оптической промышленности стала разработка в 1935 году инженером Михаилом Русиновым объектива «Лиар-6». При фокусном расстоянии 100 мм этот объектив покрывал кадр формата 13×18 см, обеспечивая угол поля зрения 104°. Немецкий аналог «Топогон», созданный в скором времени, обладал меньшей светосилой и недопустимо большой дисторсией. В конструкции аэрофотоаппаратов появляются приборы, фиксирующие элементы внешнего ориентирования: радиовысотомеры, статоскопы, гиростабилизаторы и другие. Внедряется автоматическое управление экспозицией. К началу 1950-х годов аэрофотоаппараты превратились в специализированное авиационное устройство с высокой степенью автоматизации. Бурное развитие цифровой фотографии на рубеже XX и XXI столетий предопределило появление цифрового аэрофотоаппарата. Главным препятствием замены аэрофотоплёнки фотоэлектрическим преобразователем стал небольшой формат доступных ПЗС-матриц, не превышавший в первых цифровых камерах размера 86×49 миллиметров. Сопоставимой с обычными аэрофотоаппаратами разрешающей способности удалось добиться в 2000 году компаниям Leica Geosystems и Intergraph при помощи объединения четырёх цифровых камер с такими сенсорами по 28 мегапикселей каждый и последующей обработки полученных файлов на компьютере. Дальнейшее развитие цифровых аэрофотоаппаратов идёт в направлении уменьшения размеров элементарного пикселя, а не увеличения площади матрицы. Так, второе поколение аэрокамер «Z/I Imaging DMC II» содержит в одном корпусе 4 спектрозональных цифровых камеры с небольшими сенсорами и одну 250-мегапиксельную с размером матрицы 90×84 мм. При этом диагональ фотодиодов не превышает 5,6 микрона. Другое направление разработки заключается в использовании вместо кадровой фотоматрицы ПЗС-линейки по принципу щелевого аэрофотоаппарата. Кроме оперативности получения результатов, одним из главных достоинств цифровых аэрофотоаппаратов является низкий уровень геометрических искажений изображения местности. Он достигается за счёт высокой точности изготовления фотоматриц и возможности программной коррекции искажений объектива.

В последние годы получает распространение дешёвая технология аэрофотосъёмки с беспилотных летательных аппаратов. Из-за небольшого потолка беспилотников доступна только съёмка небольших территорий в крупных масштабах, для которой вместо специализированных цифровых аэрофотоаппаратов может быть использована аппаратура общего назначения, в том числе цифровые зеркальные и беззеркальные фотоаппараты. Несмотря на преимущества цифровых методов, аналоговые аэрофотоаппараты продолжают использоваться, принимая участие в гибридной технологии при геодезических съёмках с больших высот. При этом дешифруется не плёночный негатив, а цифровой файл, полученный сканированием аэрофотоплёнки на фотограмметрическом сканере. Получаемое при этом разрешение в 180 мегапикселей превосходит этот же параметр большинства серийных цифровых аэрофотоаппаратов, обычно не превышающий 40 мегапикселей.

Особенности конструкции

Главное отличие от всех остальных видов фотоаппаратуры заключается в необходимости обеспечения высокой точности измерений на местности при дешифровке снимков, требующей минимальных геометрических искажений изображения. Это достигается тщательным выравниванием аэрофотоплёнки в кадровом окне, высокой ортоскопичностью используемых объективов и точной ориентацией относительно земной поверхности. Данные о времени, параметрах полёта и ориентации в момент съёмки впечатываются большинством аэрофотоаппаратов на плёнку или записываются в цифровой файл снимка. Некоторые аэрофотоаппараты дополнительно впечатывают сенситометрический клин.

В современных аэрофотоаппаратах отсутствует видоискатель, поскольку они непригодны для съёмки с рук, и закрепляются на летательном аппарате неподвижно или через стабилизирующие платформы. Кадрирование производится изменением положения носителя при помощи специальных систем самолётовождения, интервалометров, а также датчиков высоты и крена. Управление аэрофотоаппаратами осуществляется дистанционно при помощи командных приборов, размещаемых в кабине экипажа и сопряжённых с аэронавигационным оборудованием и системами спутникового позиционирования. Часто аэрофотоаппараты снабжаются электрообогревом, предотвращающим запотевание стёкол и замерзание механизмов на большой высоте.

Кадровые аппараты

Наиболее распространены кадровые аэрофотоаппараты, ведущие площадную или маршрутную съёмку местности последовательным фотографированием её участков с перекрытием соседних снимков. По классификации, принятой в обычной фотографии, большинство кадровых аэрофотоаппаратов можно отнести к крупноформатным, и из-за большого размера кадра они оснащаются системой выравнивания фотоплёнки в кадровом окне (чаще всего при помощи вакуума или прижима к стеклу). Площадь экспонируемого кадра ограничивается прикладной рамкой с координатными метками. В советских аэрофотоаппаратах наиболее распространённым был формат кадра 18×18 сантиметров, а в аппаратуре иностранного производства чаще встречается кадр 23×23 см. В настоящее время советский стандарт не используется.

Транспортировка аэрофотоплёнки и взвод затвора в большинстве случаев происходят при помощи встроенного электропривода. Объектив постоянного фокусного расстояния неподвижно сфокусирован на «бесконечность», поскольку съёмка происходит с высот, превышающих это значение для любого объектива. Иногда для охвата большой площади земной поверхности используются многообъективные кадровые фотоаппараты, в которых каждый объектив ведёт съёмку отдельного участка. В цифровых кадровых фотоаппаратах применяются ПЗС-матрицы прямоугольной формы. В полноформатных цифровых камерах используется одна матрица, а в среднеформатных готовое изображение сшивается компьютером из нескольких, полученных с небольших матриц через разные объективы. В большинстве случаев для повышения разрешающей способности Фильтр Байера не используется, и при необходимости получения цветного или спектрозонального изображения съёмка ведётся четырьмя монохромными камерами с соответствующими светофильтрами.

Щелевые аппараты

Такие аэрофотоаппараты осуществляют маршрутную аэрофотосъёмку не покадрово, а непрерывно. Фотоплёнка с постоянной скоростью перемещается мимо щели, расположенной в фокальной плоскости объектива. При установке щелевого аэрофотоаппарата на носитель эта щель располагается перпендикулярно к направлению полёта. Движение плёнки синхронизируется с полётом таким образом, чтобы её скорость совпадала со скоростью перемещения оптического изображения. Выдержка регулируется не затвором, а шириной щели. Готовый снимок представляет собой сплошной кадр на рулоне фотоплёнки с непрерывным изображением местности, расположенной вдоль всего маршрута. Технология позволяет вести съёмку на малой высоте (50—100 м) и высоких скоростях полёта носителя (более 1000 км/ч), что недостижимо для кадровых аэрофотоаппаратов. Кроме того, щелевые аппараты более пригодны для ночной съёмки, поскольку даже при длинных выдержках дают несмазанное изображение.

В цифровых аэрофотоаппаратах аналогичной конструкции (сканирующих) вместо щели размещена ПЗС-линейка, а изображение формируется в кадровой памяти. Для измерительных целей аэроснимки, сделанные щелевыми аппаратами непригодны из-за геометрических искажений и разницы масштабов, получаемых в направлении полёта и перпендикулярном к нему. Цифровые щелевые камеры позволяют компенсировать искажения обработкой полученных данных специальным программным обеспечением. Достоинством сканирующих цифровых аппаратов является возможность получения цветного и спектрозонального изображения с высоким разрешением. Для этого вместо одной устанавливаются несколько ПЗС-линеек (чаще всего 3 или 4), расположенных за цветоделительной системой. В кадровых цифровых фотоаппаратах на монохромное изображение высокой чёткости накладывается цветное с низким разрешением, снижая информативность дешифровки. Двухщелевые аэрофотоаппараты позволяют вести съёмку сразу в двух разных масштабах или создавать трёхмерную модель местности за счёт параллакса, получаемого при движении самолёта. При этом первая щель фиксирует местность до её пролёта, а вторая — после, с другого ракурса.

Панорамные аппараты

Служат для площадной аэрофотосъёмки последовательной фиксацией широких участков (панорам) местности, практически от горизонта до горизонта поперёк маршрута. Это достигается в простейшем случае многообъективными кадровыми аэрофотоаппаратами, состоящими из одной плановой и нескольких перспективных камер, расположенных наклонно. Специализированный панорамный фотоаппарат сканирует местность вращением объектива вокруг нодальной точки вместе с экспонирующей щелью. При этом фотоплёнка неподвижна и выровнена на поверхности цилиндра или конуса из оптического стекла, с радиусом, равным фокусному расстоянию объектива. Принцип действия таких аэрофотоаппаратов сходен с обычными фотоаппаратами для панорамной фотографии. В случае конической поверхности получается не планово-панорамный, а перспективно-панорамный снимок местности. В панорамных аппаратах с косвенным сканированием объектив неподвижен, а развёртка осуществляется расположенными перед ним вращающимися зеркалом или призмой. При этом аэрофотоплёнка перемещается синхронно с движением сканирующей системы. Панорамная аэрофотосъёмка также непригодна для точных измерений из-за геометрических искажений и применяется в специальных целях.

Аэрофотообъективы

Аэрофотообъективы делятся на оптику, предназначенную для топографических или обзорных съёмок. К их оптическим качествам предъявляются самые высокие требования, часто взаимоисключающие. Они должны обладать минимальными геометрическими искажениями при больших углах поля зрения и высокой светосиле. В то же время, разрешающая способность таких объективов должна быть высокой как в центре, так и по полю, чтобы обеспечить высокую дешифровочную пригодность аэрофильма. Дополнительным требованием является температурная стабильность, исключающая ухудшение качества изображения при охлаждении объектива на больших высотах. Мировое объективостроение во многом обязано своим прогрессом масштабным работам по проектированию новейшей аэрооптики, развёрнутым в нескольких странах после Первой мировой войны.

Существенный вклад в это внесла советская оптическая промышленность во главе с Государственным оптическим институтом им. Вавилова. За несколько десятилетий были созданы оптические схемы светосильных широкоугольных анастигматов, ставших образцом для многочисленных подражаний, и открывших новые перспективы для других разработчиков. Наибольшую известность получили следующие советские аэрофотообъективы:

• «Ортогон-8» — Фокусное расстояние 55 мм; угол поля зрения 133°; формат кадра — 18×18 см.
• «Руссар-33» — Фокусное расстояние 100 мм; разрешение в центре 52 лин/мм; угол поля зрения 104°; формат кадра — 18×18 см.
• «Орион-1А» — Фокусное расстояние 200 мм; разрешение в центре 32 лин/мм; угол поля зрения 92°; формат кадра — 30×30 см.
• «Уран-16» — Фокусное расстояние 750 мм; разрешение в центре 28 лин/мм; угол поля зрения 30°; формат кадра — 30×30 см.
• «Телемар-7М» — Фокусное расстояние 1000 мм; разрешение в центре 33 лин/мм; угол поля зрения 24°; формат кадра — 30×30 см.
• «Телемар-12» — Фокусное расстояние 1800 мм; разрешение в центре 20 лин/мм; угол поля зрения 22°; формат кадра — 50×50 см.

Кроме советских объективов высокими оптическими качествами обладает иностранная оптика, такая как «Аэроэктар» и «Геогон» (США), «Авиогон» (Швейцария) и «Плеогон» (Германия). Для облегчения дешифровки аэронегативов и снижения влияния атмосферной дымки на контраст, в большинстве аэрофотоаппаратов предусмотрено размещение перед объективом различных светофильтров. В зависимости от высоты, с которой проводится аэрофотосъёмка, выбираются светофильтры, в той или иной мере отсекающие коротковолновую часть спектра, которая подвергается наибольшему рассеянию в атмосфере. Светофильтры применяются также при съёмке в невидимых лучах, пропуская только полезную часть светового излучения.

Производители

В СССР выпуск первых аэрофотоаппаратов был налажен на московском заводе «Геодезия», в годы войны эвакуированном за Урал. В дальнейшем основным производителем стал Казанский оптико-механический завод «КОМЗ». Кроме Советского Союза аэрофотоаппараты выпускались в других странах с развитой оптико-механической промышленностью: США, Великобритании, Италии, Франции, Германии и Японии. Наиболее известна аппаратура американской компании Fairchild Aerial Camera, немецкой Carl Zeiss и французской S. F. O. M.

Современная цифровая аэрофотоаппаратура выпускается компаниями Hexagon AB (результат слияния Leica Geosystems и Z/I Imaging, Швеция), IGI mbH (Германия), Visionmap (Израиль), Optech и Applanix (Канада), Vexsel Imaging (Австрия) и другими. В 2004 году выпуск цифровой сканирующей аэрофотокамеры «3-DAS-1» налажен на украинском НПП «Геосистема».

См. также

• Фотограмметрия
• Картография
• Цифровая фотограмметрическая станция
• Географическая информационная система
• Фототелевизионное устройство
• Геодезия
• Космическая съёмка

Литература

• Д. С. Волосов. Глава VI. Фотографические объективы специального применения // Фотографическая оптика. — 2-е изд. — М.: «Искусство», 1978. — С. 430—448. — 543 с. — 10 000 экз.

• Е. А. Иофис. Фотокинотехника. — М.: «Советская энциклопедия», 1981. — С. 18—20. — 449 с. — 100 000 экз.

• Н. П. Лаврова, А. Ф. Стеценко. [rangefinder.ru/manual/books/Lavrova_aerofotosiemka.pdf Аэрофотосъёмка. Аэрофотосъёмочное оборудование] / Н. Т. Куприна. — М.: «Недра», 1981. — 296 с. — 6 400 экз.

• А. Н. Лобанов. [4du.ru/books/fotogrammetriya/fotogrammetriya_lobanov_a_n.html Фотограмметрия] / Н. Т. Куприна, 3. Н. Чумаченко. — М.: «Недра», 1984. — 552 с. — 7 900 экз.

• С. В. Олейник, В. Б. Гайда [www.pgeo.ru/articles/nauch_articles/pgeo.ru_digital_cameras_for_aerial_photography.pdf Цифровые камеры для аэрофотосъёмки] (рус.) // «Геопрофи» : журнал. — 2006. — № 4. — С. 45—51. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2306-8736&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2306-8736].

• [files.stroyinf.ru/Index2/1/4293786/4293786503.htm Руководство по аэрофотосъёмочным работам] / Ю. И. Полетаев. — М.: «Воздушный транспорт», 1988. — 334 с. — 2 000 экз.

• Советские специальные фотоаппараты для аэрофотосъёмки (рус.) // «Фотокурьер» : журнал. — 2006. — № 4/112. — С. 22—28.

Ссылки

• О. Н. Зинченко. [www.racurs.ru/www_download/articles/Digi_aero_camera_2013.pdf Цифровые камеры для топографической аэрофотосъемки] (рус.). Обзор моделей. ЗАО «Фирма «Ракурс» (декабрь 2013). Проверено 9 февраля 2016.

Отрывок, характеризующий Аэрофотоаппарат

Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.