Соловьёв, Сергей Устинович
Сергей Устинович Соловьёв | |
С. У. Соловьёв | |
Основные сведения | |
---|---|
Страна | |
Дата рождения | |
Место рождения | |
Дата смерти | |
Место смерти | |
Работы и достижения | |
Учёба: | |
Работал в городах | |
Архитектурный стиль | |
Важнейшие постройки |
Комплекс благотворительных учреждений им. Медведниковых (богадельня и больница для неизлечимых), 1902—1904 |
Реставрация памятников |
Успенский собор в Кремле, 1910—1912 |
Серге́й Усти́нович (Иусти́нович) Соловьёв (15 (27) августа 1859, Москва — 5 октября [22 сентября] 1912, Москва) — русский архитектор, реставратор и педагог, работавший в Москве. Действительный член Императорской Академии художеств (1902).
Содержание
Биография
Родился 15 (27 по новому стилю) августа 1859 года в Москве в семье мещанина Иустина Анисимовича Соловьёва и его жены Пелагеи Ивановны[1]. Рано лишившись матери, воспитывался в семье деда по материнской линии в Сергиевом Посаде. Ещё в детском возрасте познакомился с семьёй Суховых, которая, вероятно, повлияла на выбор Соловьёвым будущей профессии; дочь Суховых Мария Петровна позднее стала женой архитектора, а сын, Дмитрий Петрович, коллегой и соавтором Соловьёва в ряде архитектурных работ. В 1873 году был уволен из мещанского сословия «для поступления по учёной части»; в том же году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Соучениками Соловьёва по МУЖВЗ были известные впоследствии архитекторы Роман Клейн и Иван Кондратенко[2].
В 1876 году успешно окончил курс общеобразовательных дисциплин МУЖВЗ, а в 1879 году — архитектурное отделение училища по классу Константина Быковского c Малой серебряной медалью за проект Крытого рынка, дававшей право на производство строительных работ и звание неклассного художника архитектуры[2][3]. По свидетельству самого Соловьёва, под влиянием Быковского в том же году он поступил в Императорскую академию художеств (ИАХ) в Санкт-Петербурге— самого авторитетного центра архитектурного образования в Российской Империи, выпускникам которого присуждали звание классного художника и давали право на пенсионерскую поездку за границу. Климат столицы оказал пагубное влияние на здоровье — развилась болезнь лёгких — и он вынужден был на некоторое время прервать обучение, возвратившись на лечение в Москву. В 1881 году Соловьёв окончил Академию со званием классного художника архитектуры 1-й степени, Большой серебряной и Малой золотой медалями и правом на зарубежную стажировку[4]. Весной 1884 года вместе с выпускником ИАХ Василием Смирновым выехал за границу, посетил Германию, Бельгию, Англию, Италию и Францию; большее время поездки провёл в Италии, где изучал архитектурные памятники Рима, Равенны, Пизы, Флоренции, Венеции, Генуи и Палермо. В 1887 году по собственному прошению в ИАХ вернулся в Россию, где продолжил изучение древнего зодчества во Владимире, Ярославле, Ростове и Сергиевом Посаде[5]. За графические работы, сделанные в поездках по городам Европы и России, в ноябре 1887 года Соловьёву было присвоено звание академика архитектуры; после получения звания вернулся в Москву. С 1888 года преподавал архитектурное проектирование и историю архитектуры в МУЖВЗ. В 1889—1891 годах исполнял обязанности выбывшего по болезни участкового архитектора А. А. Мартынова; после этого в течение года занимал должность московского городского архитектора. С 1889 года работал в Строгановском художественно-промышленном училище: сначала на преподавательской работе, в 1892—1899 годах являлся инспектором училища, в 1893—1897 годах неоднократно исполнял обязанности директора[6]. В 1890 году С. У. Соловьёв вступил в Московское археологическое общество, став сначала членом-корреспондентом, а с 1896 года — действительным членом Общества. Состоял в Московском архитектурном обществе. В 1892 году несколько месяцев работал участковым архитектором Московской городской управы, с 1894 года являлся членом Строительного совета при городской управе. С 1899 года состоял членом Общего присутствия Хозяйственного управления Ведомства Православного исповедания при Святейшем Синоде. В 1902 году стал действительным членом Императорской академии художеств.
С. У. Соловьёв скончался в Москве 5 октября [22 сентября] 1912, похоронен на кладбище Донского монастыря[7]. В МУЖВЗ в начале 1913 года была устроена выставка, на которой экспонировались проекты зодчего, включая его рисунки и акварели из пенсионерской поездки по Франции и Италии. В память о С. У Соловьёве было решено освобождать одного из учеников от платы за обучение[8].
Творческий стиль и работы С. У. Соловьёва
Доктор искусствоведения М. В. Нащокина даёт такую характеристику творчеству архитектора:
|
Разностилье работ Соловьёва объясняется специфичностью развития отечественной архитектуры в период рубежа XIX—XX веков. Расцвет творчества мастера пришелся на годы заката эклектики, в качестве альтернативы которой виделись сначала западноевропейский модерн, затем — неоклассицизм. Пожалуй, в собственном доме в Хлебном переулке — единственном эпизоде обращения мастера к стилистике модерна — Соловьёв наиболее раскрылся как художник. Неоромантический образ особняка возникает из синтеза архитектуры с декоративной пластикой (Николай Андреев) и живописью на фасаде. Большинство же его работ — это общественные здания для благотворительных и образовательных учреждений:
- 1890—1892 — Перестройка бывших клиник Московского университета для Строгановского художественно-промышленного училища (Московский архитектурный институт), Рождественка, 11.
- 1899—1901 — Приют для неизлечимо больных им. Митрополита Сергия с церковью преп. Сергия Радонежского, Погодинская улица, 10 (перестроен и надстроен, церковь не сохр.).
- 1902—1904 — Больница и богадельня им. Медведниковых, Ленинский проспект, 17.
- 1902—1903 — Кустарный музей Московского губернского земства (перестройка бывшего особняка С. Т. Морозова), ныне Музей народного искусства, Леонтьевский переулок, 7.
- 1903—1906 — Приют для неизлечимых им. Третьяковых с церковью св. Павла Латрского, Большая Серпуховская улица, 27 (частично перестроен в 1970-е, церковь не сохр.).
- 1904 — Женское отделение Александровского коммерческого училища, Новая Басманная улица, 20..
- 1909—1913 — аудиторный корпус Московских высших женских курсов на Девичьем Поле (ныне — главный корпус Московского педагогического государственного университета), Малая Пироговская улица, 1. Совместно с И. А. Голосовым и инженером В. Г. Шуховым.
- 1910—1912 — Коммерческий институт (Российская экономическая академия им. Г. В. Плеханова), Улица Зацепа, 43в — Стремянный переулок, 28 к. 2. Достроен после смерти Соловьёва А. В. Щусевым.
Помощниками Соловьёва на некоторых частных постройках работали архитекторы И. М. Рыбин, Д. П. Сухов и Н. Н. Чернецов. Менее известны работы Соловьёва в храмовом зодчестве. В 1894 он выступает с проектом реставрации Собора Василия Блаженного, в 1896 — оформляет Красную площадь, а также Москворецкий и Каменный мост к торжествам в честь Коронации Николая II. С 1899 Соловьёв — член комиссии хозяйственного управления Священного Синода. В 1900—1912 он реставрирует Собор Покрова на Рву (Василия Блаженного) и Успенский собор в Кремле, восстанавливает церковные ограды, проектирует убранство раки св. Василия Блаженного в соборе Покрова на Рву и усыпальницы боярРомановых в Новоспасском монастыре. Помимо домовых церквей в общественных зданиях, им построены храмы, сохранившихся по сей день:
- 1901—1902 — Успенский собор в общине «Отрада и Утешение» села Добрыниха, Домодедовский район Московской области.
- 1908—1913 — Храм иконы Божией Матери «Знамение» в Кунцеве (Москва, Большая Филёвская улица, 65) — один из немногих уцелевших храмов в неовизантийском стиле, построенных в предреволюционные годы на московских окраинах.
- 1895—1902 — Троицкая церковь в имении Е. А. Хомяковой близ Нальчика
1910—1912 годы были вершиной творчества Соловьёва, строившего одновременно целый ряд крупных проектов. Архитектор ушёл из жизни, не завершив многие работы.
Проекты и постройки
- Строительство по проекту М. Т. Преображенского Торговых рядов Заиконоспасского монастыря (1882, Москва, Никольская улица, 7-9, стр. 4)[сн 1];
- Участие под руководством К. М. Быковского в проектировании и строительстве Клинического городка для медицинского факультета Московского университета (1880-е, Москва, Девичье поле);
- Новый корпус Строгановского художественно-промышленного училища (1889—1890, не осущ.);
- Перестройка доходного дома (1894, Москва, Лопухинский переулок, 8/11);
- Проект реставрации Храма Василия Блаженного (1894—1899, Москва, Красная площадь);
- Оформление Красной площади, Замоскворецкого и Большого Каменного мостов к коронационным торжествам (1896, Москва), не сохранилось;
- Николаевские Ходынские казармы (шесть корпусов), совместно с инженером Н. Н. Аршеневским, при участии архитектора Н. Н. Благовещенского; строительство осуществлял архитектор Н. Д. Струков (1896—1899, Москва, Улица Поликарпова, 19—21);
- Приют Е. С. Ляминой для неизлечимо больных в память митрополита Сергия (1899—1901, Москва, Погодинская улица, 10);
- Дом Горховера, совместно с архитектором Д. П. Суховым (1900, Москва);
- Сень под ракой Св. Мощей Василия Блаженного в Покровском (Троицком) соборе (1900, Москва, Красная площадь);
- Больница для неизлечимых и богадельня имени Ивана и Александры Медведниковых (Медведниковская) с церковью Тихвинской иконы Божией Матери (1900—1904, Москва, Ленинский проспект, 27);
- Успенский собор, монастырская ограда и звонница в общине «Отрада и Утешение» в имении графини М. В. Орловой-Давыдовой (1901—1902, пос. Добрыниха, Домодедовский район);
- Собственный особняк архитектора (1902—1903, Москва, Малый Ржевский переулок, 6/18);
- Здание Кустарного музея в перестроенном для его нужд владении С. Т. Морозова (1902—1903, Москва, Леонтьевский переулок, 7);
- Усыпальница Романовых с церковью Святого Романа Сладкопевца в подклете Спасо-Преображенского собора Новоспасского монастыря (1902, Москва, Крестьянская площадь, 10);
- Третьяковская богадельня — приют для слабоумных с церковью Святого Павла Латрского (1903—1906, Москва, Большая Серпуховская улица, 27);
- Женское отделение Александровского коммерческого училища (1904, Москва, Новая Басманная улица, 20);
- Женское коммерческое училище Комитета московского общества распространения коммерческого образования с церковью в честь иконы Богоматери Взыскания погибших, совместно с П. А. Заруцким, А. У. Зеленко, Н. Л. Шевяковым, А. В. Щусевым (1904—1905, Москва, Улица Зацепа, 41/12);
- Перестройка флигелей и постройка жилых корпусов для бесплатных квартир во владении Московского Купеческого общества (1905, Москва, Улица Александра Солженицына, 27);
- Пристройка двухэтажного корпуса к больнице Товарищества Прохоровской трёхгорной мануфактуры (1907, Москва, Средний Трёхгорный переулок);
- Анатомический театр Высших женских курсов (1907, Москва, Переулок Хользунова, 7);
- Солдатенковское ремесленное училище (1909, Москва, Донская улица);
- Аудиторный корпус Высших женских курсов (1909—1912, Москва, Малая Пироговская улица, 1);
- Церковь в имении Самариных (1900-е, с. Васильевское Самарской губернии);
- Иконостас собора Святого Иоанна Предтечи (1900-е, Зарайск, Кремль), не сохранился;
- Богадельня имени А. К. Рахмановой (Рахмановская) с церковью Козельщанской иконы Божией Матери (1900-е, Москва, Ленинский проспект, 27);
- Коммерческий институт (достроен архитектором А. В. Щусевым) (1910—1912, Москва, Улица Зацепа, 43, во дворе);
- Церковь Знамения Пресвятой Богородицы в селе Кунцеве (1911, Большая Филёвская улица, 63);
- Ремонт и реставрация Собора Василия Блаженного (1900-е — 1912, Москва, Красная площадь);
- Реставрация Успенского собора (1900-е — 1912, Москва, Кремль).
- Moscow, Medvednikov Hospital, architect S.U.Solovyov, 1900s.jpg
Медведниковская больница
- Wiki pirogovka clinics 1.jpg
Аудиторный корпус Высших женских курсов, 1909 - 1913
- Mpgu-campus.jpg
Аудиторный корпус Высших женских курсов, 1909-1913
- Khlebny Lane 18.jpg
Собственный дом архитектора, угол Большого Ржевского и Хлебного переулков, 1901—1902
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Храм Знамения Пресвятой Богородицы в Кунцево, 1908-1913
Публикации
- Соловьёв С. У. Доклад об осмотре Большого Успенского собора 8 мая 1895 г. // Древности. Труды Комиссии по сохранению древних памятников Императорского Московского археологического общества. Т. XVII. М., 1900. С. 349—350.
- Соловьёв С. У. Сообщение об осмотре царских гробниц в Архангельском соборе // Древности. Труды Комиссии по сохранению древних памятников Императорского Московского археологического общества. Т. XX, в. 1. М., 1904. С. 71.
- Соловьёв С. У. О реставрации Покровского Василия Блаженного собора // Древности. Труды Комиссии по сохранению древних памятников Императорского Московского археологического общества. Т. XVIII. М., 1901. С. 188—196.
- Соловьёв С. У. Отчёт об осмотре Покровского Василия Блаженного собора, произведённом совместно с К. М. Быковским, И. П. Машковым, А. А. Потаповым и В. И. Сизовым // Древности. Труды Комиссии по сохранению древних памятников Императорского Московского археологического общества. Т. XIX, в. 2. М., 1901. С. 23, 28; Т. XIX, в. 3. М., 1902. С. 20 — 21; Т. ХХ, в. 2. М., 1904. С. 123.
- Соловьёв С. У. Доклад об осмотре Новоспасского монастыря в Москве // Древности. Труды Комиссии по сохранению древних памятников Императорского Московского археологического общества. Т. XVII. М., 1900. С. 332.
- Соловьёв С. У. Доклад об осмотре предполагаемых работ в Богородичном приделе Чудова монастыря // Древности. Труды Комиссии по сохранению древних памятников Императорского Московского археологического общества. Т. XIX, в. 1. М., 1901. С. 8.
См. также
Архитекторы 1859 года рождения — ровесники Соловьёва:
- Воскресенский, Флегонт Флегонтович
- Мазырин, Виктор Александрович
- Малютин, Сергей Васильевич
- Шехтель, Фёдор Осипович
Напишите отзыв о статье "Соловьёв, Сергей Устинович"
Комментарии
Примечания
- ↑ Печёнкин, 2013, с. 15.
- ↑ 1 2 Печёнкин, 2013, с. 16.
- ↑ 1 2 Нащокина, 2005, с. 395.
- ↑ Печёнкин, 2013, с. 18.
- ↑ Печёнкин, 2013, с. 20—21.
- ↑ Печенкин, 2013, с. 57—71.
- ↑ Печёнкин, 2013, с. 25.
- ↑ Нащокина, 2005, с. 398.
- ↑ Нащокина, 2005, с. 399—402.
Литература
- Печёнкин И. Е. Сергей Соловьёв. — М.: Издательский дом Руденцовых, 2013. — 228 с. — (Архитектурное наследие России). — ISBN 978-5-902887-13-3.
- Печёнкин И. Е. Архитектор Сергей Устинович Соловьёв — самобытный мастер эпохи модерна // Архитектура и строительство России. — 2007. — № 5. — С. 16—23.
- Печёнкин И. Забытый мастер национального стиля. // Технологии строительства. — 2007. — № 2(50). — С. 142—145.
- Печёнкин И. Е. [blogpechenkin.blogspot.ru/2013/06/blog-post.html Академик архитектуры Сергей Устинович Соловьёв — зодчий и реставратор эпохи историзма] // Отв. ред. Л.И. Лифшиц Покровский собор в истории и культуре России: Материалы научной конференции, посвящённой 450-летию Покровского собора (12-14 октября 2011 г., Москва). — М., 2013. — С. 57—71.
- Печёнкин И. Е. Творчество С. У. Соловьёва и «национальный стиль» в отечественной архитектуре начала ХХ века // Архитектурное наследство. — Вып. 50. — М., 2009. — С. 380—388.
- Лисовский В. Г. Архитектор Сергей Соловьёв. // Строительство и архитектура Москвы. — 1985. — № 5. — С. 20—22.
- Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма: Биографический словарь. / Под рук. А. Ф. Крашенинникова. — М., 1998. — С. 225—227.
- Исаев П. Н. Строгановка 1825—1918: Биографический словарь. — Т. 1. — М., 2004. — С. 50—51.
- Нащокина М. B. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — Издание 3-е. — М.: Жираф, 2005. — С. 395—404. — 2 500 экз. — ISBN 5-89832-043-1.
- Нащокина М. В. Московский модерн. — М., 2003. — С. 305—309.
- Савельев Ю. Р. «Византийский стиль» в архитектуре России. Вторая половина XIX — начало XX века. — СПб., 2005. — С. 251.
- Москва начала века / авт.-сост. О. Н. Оробей, под ред. О. И. Лобова. — М.: O-Мастеръ, 2001. — 701 с. — (Строители России, ХХ век). — ISBN 5-9207-0001-7.
- Предпринимательство и городская культура в России. 1861—1914: сборник. / Сост.: У. Брумфилд, Б. Ананьич, Ю. Петров.. — М.: Три квадрата, 2002. — 312 с. — (Учебник для вузов). — 1000 экз. — ISBN 5-94607-011-8.
Ссылки
- [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=120148 Соловьев Сергей Устинович (Иустинович)] Статья на сайте biografija.ru
- [www.mecenat100.ru/article.php?id=622 Наследие купцов Медведниковых]
- [sobory.ru/article/index.html?object=02591 В. Козлов. Добрыниха. Церковь «Отрада и утешение» иконы Божией матери]
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Нащокина, 2005, Печенкин, 2013 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Соловьёв, Сергей Устинович
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
- Родившиеся 27 августа
- Родившиеся в 1859 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Умершие 5 октября
- Умершие в 1912 году
- Умершие в Москве
- Архитекторы по алфавиту
- Реставраторы по алфавиту
- Архитекторы Москвы
- Архитекторы Российской империи
- Архитекторы модерна
- Выпускники Московского училища живописи, ваяния и зодчества
- Члены Московского архитектурного общества
- Выпускники Императорской Академии художеств
- Преподаватели Московского училища живописи, ваяния и зодчества
- Преподаватели МГХПА имени С. Г. Строганова
- Реставраторы Российской империи
- Академики Императорской Академии художеств
- Действительные члены Императорской Академии художеств
- Пенсионеры Императорской Академии художеств
- Члены Московского археологического общества
- Похороненные в некрополе Донского монастыря