Союз-22
| Союз-22 | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Полётные данные корабля | |
| Название корабля | Союз-22 |
| Ракета-носитель | Союз-У |
| Полёт Союза № | 22 |
| Стартовая площадка | Байконур, площадка 1 |
| Запуск | 15 сентября 1976 09:48 UTC |
| Посадка | 23 сентября 1976 07:40 UTC |
| Место посадки | 150 км северо-зап. Целинограда |
| Длительность полёта | 7 сут 21ч. 52м. |
| Количество витков | 127 |
| Пройденное расстояние | 5,29 млн. км |
| Апогей | 317,9 км |
| Перигей | 192,6 км |
| Наклонение | 64,76° |
| Период обращения | 89,29 мин |
| Масса | 6,510 т |
| NSSDC ID | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1976-093A 1976-093A] |
| SCN | [www.n2yo.com/satellite/?s=09421 09421] |
| Полётные данные экипажа | |
| Членов экипажа | 2 |
| Позывной | «Ястреб» |
| Посадка | 2 |
| Место посадки | 150 км северо-зап. Целинограда |
| Длительность полёта | 7 сут 21ч. 52м. |
| Количество витков | 127 |
| Предыдущая | Следующая |
|---|---|
| Союз-21 | Союз-23 |
</td></tr>
«Союз-22» — советский пилотируемый космический корабль серии «Союз».
Экипаж
- Основной
- командир корабля — Быковский Валерий Федорович (2-й космический полёт)
- бортинженер — Аксенов Владимир Викторович (1-й космический полёт)
- Дублирующий
- командир корабля — Малышев Юрий Васильевич
- бортинженер — Стрекалов Геннадий Михайлович
- Резервный
- командир корабля — Попов Леонид Иванович
- бортинженер — Андреев Борис Дмитриевич
Описание полёта
Космический корабль был построен как резервный для программы «Союз-Аполлон». Если бы запуск КК «Союз-19» по техническим причинам не состоялся, то на орбиту был бы выведен резервный корабль. Если бы запуск КК «Аполлон» в установленный срок не состоялся (например, из-за погодных условий на мысе Канаверал), тогда бы «Союз-19» вернулся на Землю и на орбиту был бы выведен резервный корабль.
Если бы «Союзу-19» не удалась стыковка с КК «Аполлон», то на орбиту к ожидающему советский корабль «Аполлону» был бы выведен КК, который в сентябре 1976 года стал пилотируемым космическим кораблём «Союз-22».
Программа «Союз-Аполлон» была успешно осуществлена, необходимости в полёте резервного корабля не возникло. В конструкцию резервного корабля были внесены настолько большие изменения, что переоборудовать его в транспортный корабль для полёта к орбитальной станции «Салют-5» было практически невозможно или очень дорого. Чтобы корабль «Союз» не «пропал», исчерпав при хранении свой ресурс, было принято решение отправить космический аппарат в автономный полёт по программе «Интеркосмос».
С космического корабля был снят за ненадобностью стыковочный узел АПАС-75 и всё оборудование, предназначенное для совместного советско-американского космического полёта, вместо люка-лаза, по которому космонавты переходили в переходной отсек и далее в командный отсек «Аполлона», был установлен иллюминатор большого диаметра. В передней части бытового отсека «Союза» возле иллюминатора был установлен шестиобъективный фотоаппарат МКФ-6, предназначенный для многозональной съёмки Земли. Аппаратура разработана совместно в ГДР и СССР, произведена на предприятии «Carl Zeiss» (Йена).
Космонавты Валерий Быковский и Владимир Аксенов провели неделю на орбите, проводя фотографирование поверхности Земли.
Космический полёт являлся частью программы «Интеркосмос», эксперимент «Радуга». «Союз-22» стал первым космическим кораблём, где был использован многозональный космический фотоаппарат МКФ-6, обеспечивавший синхронную съёмку одновременно в шести участках видимой и инфракрасной области спектра с разрешением около 15 метров. Обработка отснятых фотоплёнок производилась на Земле, затем многоканальным синтезирующим проектором МСП-4 осуществлялся синтез снимков (сведение в один). Группа разработчиков аппаратуры МКФ-6 и МСП-4 и методики многозональной съёмки из СССР и ГДР получила за это в 1984 году Государственную премию СССР.[1]
- «Союз-22» на сегодняшний день является единственным космическим кораблём этой серии, который совершил полёт по орбите с наклонением 64,76°. Все другие корабли выводились на орбиты с меньшим наклонением, как правило, 51,4-51,6 °.
- На орбитальной станции «Салют-6» был установлен модифицированный фотоаппарат МКФ-6М.
- Мультиспектральные камеры, аналогичные МКФ-6, широко применяются в спутниковой съёмке.
См. также
- «Союз-13» (автономный полёт 18-26 декабря 1973 года) — в бытовом отсеке космического корабля был установлен телескоп «Орион-2». Космонавты Климук П. И., Лебедев В. В..
Напишите отзыв о статье "Союз-22"
Примечания
- ↑ Многозональное фотографирование Земли из космоса // Наука и человечество. — М.: Знание, 1986. — С. 358—361.
Литература
- «Союз-22» исследует Землю: совместное издание АН СССР и Академии наук ГДР / Редкол. Р. З. Сагдеев (отв. ред., СССР) и др., Х. Штиллер (отв. ред., ГДР) и др. — М.: Наука, 1980. — 231 с. — 5000 экз.
- Космонавтика. Энциклопедия / В. П. Глушко. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — 528 с. — 75 000 экз.
Ссылки
- [schools.techno.ru/sch1567/dost/hp/mc/flights/soyuz22.htm Хронология космических полётов КК «Союз-22»] (рус.)
- [www.astronautix.com/flights/soyuz22.htm Encyclopedia Astronautica «Soyuz 22»] (англ.)
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Союз-22
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
