Союз ТМ-5
| Союз ТМ-5 | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Полётные данные корабля | |
| Название корабля | Союз ТМ-5 |
| Ракета-носитель | Союз-У2 |
| Стартовая площадка |  Байконур Пл. № 1
|
| Запуск | 7 июня 1988 14:03:13 UTC |
| Место стыковки | Мир |
| Посадка | 7 сентября 1988 00:49:38 UTC |
| Место посадки | 202 км от г. Джезказган |
| Длительность полёта | 91 дня 10 часов 46 минут 25 секунд |
| Количество витков | ~1475 |
| Апогей | 241 км |
| Перигей | 173 км |
| Наклонение | 51,6° |
| Период обращения | 88,6 мин |
| Масса | 7000 кг |
| NSSDC ID | [nssdc.gsfc.nasa.gov/nmc/spacecraftOrbit.do?id=1988-048A 1988-048A] |
| SCN | [www.n2yo.com/satellite/?s=19204 19204] |
| Полётные данные экипажа | |
| Членов экипажа | 3 на взлёте, 2 при посадке |
| Позывной | «Родник» |
| Перестыковки | |
| Стыковка | 9 июня 1988 15:57:10 UTC, Мир, со стороны модуля «Квант» |
| Расстыковка | 18 июня 1988 10:11:00 UTC, Мир, со стороны модуля «Квант» |
| Стыковка | 18 июня 1988 10:27:00 UTC, Мир, ПхО ББ |
| Расстыковка | 5 сентября 1988 22:54:57 UTC, Мир, ПхО ББ |
| Предыдущая | Следующая |
|---|---|
| Союз ТМ-4 |  Союз ТМ-6 |
</td></tr>
Союз ТМ-5 — пилотируемый космический аппарат из серии «Союз ТМ».
Экипаж
На взлёте:
- Анатолий Соловьев (1 полёт) — командир
- Виктор Савиных (3 полёт) — бортинженер
- Александр Александров
Болгария (1 полёт) — космонавт-исследователь
При посадке:
- Владимир Ляхов (3 полёт) — командир
- Абдул Ахад Моманд
Афганистан (1 полёт) — космонавт-исследователь
Дублирующий экипаж
На взлёте:
- Владимир Ляхов
- Александр Серебров
- Красимир Стоянов
Параметры полёта
- Масса аппарата: 7000 кг
- Перигей: 173 км
- Апогей: 241 км
- Наклонение: 51,6°
- Период обращения: 88,6 минуты
Описание полёта
Союз ТМ-5 стартовал 7 июня 1988 года и пристыковался к станции «Мир» 9 июня 1988. На борту находились три члена экипажа, включая второго болгарского космонавта Александрова. Этот космонавт стал первым болгарином, побывавшим на борту орбитальной станции (первая попытка пристыковки корабля «Союз-33» к станции «Салют-6» окончилась неудачно). Запуск корабля был перенесён на две недели вперёд с тем, чтобы застать лучшие условия проведения астрономического эксперимента «Рожень». Отстыковка корабля произошла 5 сентября с двумя космонавтами — Ляховым и Момандом. Сразу после отстыковки был сброшен бытовой отсек, и началась подготовка к сходу с орбиты. Однако ни космонавты, ни ЦУП не знали, что в управляющий компьютер была заложена программа стыковки, предназначенная для июньской миссии на «Мир». Инфракрасный сенсор горизонта не смог подтвердить высоту полёта и поэтому тормозные двигатели не включились в расчётный момент времени. Спустя семь минут после расчётного времени сенсор подтвердил нужную высоту. Главный двигатель начал работать, но Ляхов выключил его спустя 3 секунды. Второе включение через три часа продолжалось только 6 секунд. Сразу после этого Ляхов попытался вручную свести корабль с орбиты, но компьютер выключил двигатель после 60 секунд.
Для того, чтобы перезапустить программу спуска, Ляхову потребовалось запрограммировать компьютер проигнорировать первое отключение двигателя.[1] Поэтому компьютер продолжал свою программу, как если бы первый тормозной импульс был успешным и корабль находился на нормальной траектории спуска. Следующим пунктом программы был сброс приборно-агрегатного отсека, в котором находился, помимо прочего, главный двигатель, без которого невозможен сход с орбиты. Моманд проигнорировал приказ сидеть и дожидаться инструкций ЦУПа и просмотрел показания приборов панели управления, после чего обнаружил, что отделение отсека должно произойти меньше чем через минуту. Ляхов тотчас же прервал исполнение программы. Если бы он этого не сделал, то он и Моманд были бы обречены на смерть, так как запасы воздуха и электричества в спускаемом аппарате рассчитаны только на несколько часов.
В силу этих причин космонавтам пришлось ещё один день провести на орбите. Пристыковаться к станции «Мир» они не могли, так как несмотря на то, что у них было горючее и двигатель, стыковочная система была сброшена вместе с бытовым отсеком.
Сход с орбиты прошел в нормальном режиме 7 сентября. После этого случая бытовой отсек оставался на кораблях до момента завершения работы тормозных двигателей.
Напишите отзыв о статье "Союз ТМ-5"
Ссылки
- [space.kursknet.ru/cosmos/russian/machines/stm5.sht Космический корабль «Союз-ТМ5»]
Примечания
- ↑ Книга Джеймса Оберга «Секреты Союза»
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||
Отрывок, характеризующий Союз ТМ-5
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
