Болгарское национальное радио

БНР
Основание	1971
Прежние названия	БР
Основатели	государство
Расположение	Болгария Болгария: София
Сайт	[bnr.bg/ bnr.bg]

К:Компании, основанные в 1971 году

Радио Болгария
Город	София
Страна	Болгария Болгария
Формат	общий
Зона вещания	Земля Земля
Заменил	Радио София
Сайт	[bnr.bg/ru ru]

Болгарское национальное радио (БНР, болг. Бъ́лгарско национа́лно ра́дио) — болгарская национальная радиокомпания, который вместе с Болгарским телеграфным агентством (БТА) и Болгарским национальным телевидением (БНТ) находится под общественным контролем.

Радио Болгария

Радио Болгария ( болг.: Радио България, Радио Balgariya; BNR ) - это официальная международная радиовещательная станция Болгарии. Международная служба Болгарского радио ранее называлась Радио София, но теперь переименована в Радио Болгария.

Адрес Русской службы Радио Болгария БНР bnr.bg/ru .

История радиовещания в Болгарии

Предыстория (до 1935 года)

Первая радиотехническая аппаратура появилась в Болгарии в 1896—1897 годах. Она была предназначена для болгарской армии и больших почтовых станций. Однако эти радиостанции не осуществляли радиовещание в современном понимании слова, а лишь занимались «радиодиффузией» — обменом информацией через азбуку Морзе.

Слушание иностранных радиопрограмм стало популярно в Болгарии в 1923—1924 годах. Первые попытки для самостоятельного радиовещания в Болгарии были предприняты в 1927 году, радиотехническим содружеством во главе с председателем инженером Георгием Георгиевым. 6 апреля 1927 года Народное собрание Болгарии приняло «Закон о радио». В 1929 году дипломированный в Германии болгарский инженер Георги Вылков сделал первый болгарский радиопередатчик, мощностью 60 ватт. В последнюю неделю ноября 1929 года впервые прозвучали слова: «Алло, алло, это радио „София“». В начале 1930 года группа интеллектуалов, общественных деятелей и инженеров-радиолюбитеей создали Союз «Родное радио» начали вести регулярные радиопередачи 2-3 раза в неделю, на частоте 912 кHz (319 м.). 15 июня 1930 года, по указанию министра ЖПТТ Петко Стайнов, начала вещание болгарская государственная радиостанция на частоте 105 кHz (2 850 м.). 15 января 1934 года на Международной конференции в Люцерне, Болгария получила три частоты для радиовещания: 352.9 м для города София, 235.1 м для города Варны и 214 м для города Стара-Загора.

Радио София (1935 - 1947)

После военного переворота, в 1935 году радиовещание было объявлено государственной монополией, вещание частных радиостанций было прекращено, было создано государственное учреждение "Радио София".. В 1936 году Радио София запустило на длинных волнах одноимённный радиоканал. 1 февраля 1936 года была запущена радиостанция Радио Стара Загора.

22 июня 1941 года Коминтерн принял решение о создании радиостанции для вещания на болгарском языке для территории Болгарии и оккупированные фашистами территории сопредельных государств. В конце июня 1941 года в Москве была создана «Центральная радио-редакция Коминтерна», которую возглавил видный болгарский коммунист Георгий Димитров. Коминтерновские радиостанции начали вещать на десяти европейских языках мощными передатчиками с территории СССР 23 июля 1941 года начала вещание болгарская радиостанция «Христо Ботев», а 7 октября 1941 года - радиопередатчик "Народен глас". Они вели активную коммунистическую и антигитлеровскую пропаганду. Болгарские власти предпринимали усилия, чтобы заглушить передачи радио «Христо Ботев». В ответ на это, боевые группы БКП и РМС, отвечали красным террором:

• 10 мая 1943 года в Софии состоялось покушение на радиоинженера Кулчо Янакиева, который занимался глушением передач радиостанции «Христо Ботев». В результате, Янакиев был ранен в шею, а оба исполнителя — участники боевой группы Мико Папо и Донка Ганчева — были арестованы болгарской полицией. Мико Папо был приговорен к смерти и казнен. Донка Ганчева была приговорена к пожизненному заключению, но освобождена 9 сентября 1944 года, когда в Болгарии произошла социалистическая революция.
• 29 мая 1943 года состоялось второе покушение на Кулчо Янакиева, также оказавшееся безуспешным. В перестрелке погибли четверо бойцов боевой группы БКП; ими была убита служебная собака и ранены два сотрудника болгарской полиции.

В 1946 году Радио София на средних волнах запустила второй в Болгарии радиоканал - "София II", радиоканал "Радио София" стал называться "София I".

Болгарское радио (1947 - 1964), Болгарское телевидение и радио (1964 - 1971), Болгарское радио (1971 - 1992)

В 1947 году Радио София была переименована в Болгарское Радио (Болгарское Радио), радиоканал "София I" стал называться "Болгарское радио Первая программа" (Болгарское Радио Първа програма), "София II" - "Болгарское радио Вторая программа" (Болгарское Радио Втора програма).

В период с 1947 года по 1989 год прослушивание передач западных станций считалось преступлением и каралось болгарским законом. 11 августа 1950 года в Западной Германии радио «Голос свободной Болгарии» (позже — болгарская секция радио «Свободная Европа») начало передачи на болгарском языке. Первые программы записывались в студии в Нью-Йорке. С 1951 год по 1962 год из греческой столицы Афины велась антикоммунистическая пропаганда радиостанции «Горянин». В 1952-м году был открыт студийный комплекс в Мюнхене, откуда велись передачи на болгарском языке до 1992 года.

2 июля 1955 года Болгарское радио запустила радиостанцию Радио Пловдив. 26 декабря 1959 года Болгарское радио запустило первый в Болгарии телеканал. В 1964 году Болгарское радио было переименовано в Болгарское телевидение и радио (Българска телевизия и радио, БТР), аналогичное название получил и телеканал. 1 февраля 1973 года Болгарское радио запустило радиостанцию Радио Шумен, а 11 декабря - Радио Благоевград В 1971 году БТР было разделено на Болгарское радио и Болгарское телевидение (аналогичное название получил и телеканал), для руководства ими был создан Комитет телевидения и радио (Комитет за телевизия и радио). В этом же году Болгарское радио на ультракоротких волнах запустила третий радиоканал - "Орфей". В 1977 году Болгарское радио на ультракоротких волнах запустила четвёртый радиоканал - "Знание"

Болгарский КГБ всегда интересовался деятельностью болгарской секции радио «Свободная Европа» и внедрял в неё своих агентов С 1951 по 1988 год передачи заглушались на территории всей страны. С ноября 1975 по июнь 1978 года болгарский писатель и диссидент Георгий Марков провел 137 передачи на болгарской волне радио «Свободная Европа», в которых критиковал БКП в исключительно острых тонах. 7 сентября 1978 года, выйдя из редакции радио «Свободная Европа», Георгий Марков шёл к своему автомобилю, припаркованному на некотором отдалении. Проходя через толпу людей на автобусной остановке, он споткнулся о чей-то зонтик, и почувствовал укол. На следующий день Маркова стали мучить приступы тошноты, и резко поднялась температура, он был доставлен в больницу. Однако состояние его ухудшалось и через некоторое время он скончался. Перед смертью он успел рассказать об эпизоде с зонтиком. Расследование полиции, проводившееся по смерти Маркова, показало, что он был убит уколом зонтика в ногу, посредством чего в икру его ноги была имплантирована металлическая капсула с рицином, которая была найдена при вскрытии.

Болгарское национальное радио (с 1992 года)

В 1992 году Болгарское радио было переименовано в Болгарское национальное радио, радиоканалы "Орфей" и "Знание" были закрыты". 28 ноября 1997 года создан Национальный совет по радио и телевидению (Националният съвет за радио и телевизия). 7 июля 2007 года БНР запустила радиостанцию Радио София, 11 марта 2009 года - Радио Видин, 31 марта 2012 года - Радио Бургас, 9 мая 2016 года - Радио Кърджали – Гласът на Родопите. 1 февраля 2012 года Радио Болгария прекратила вещание на коротких волнах.

Радиостанции

Основные радиостанции

• «Горизонт» — круглосуточная информационно-музыкальная программа на болгарском языке. В ней преобладает музыка. Представлены все музыкальные стили, формы и жанры, с особым акцентом на развлекательной музыке. Каждый час, а в светлое время суток — каждые полчаса, передаются короткие актуальные новости, комментарии, интервью, репортажи и корреспонденции.
• «Христо Ботев» — круглосуточная культурно-информационная и развлекательная программа на болгарском языке. В прайм-тайме преобладают дебаты, анализы, комментарии и интервью, касающиеся различных областей культуры, истории, политики и спорта.
• Региональные радиостанции БНР
  • Радио «София»
  • Радио «Благоевград»
  • Радио «Варна»
  • Радио «Видин»
  • Радио «Пловдив»
  • Радио «Стара-Загора»
  • Радио «Шумен»

Все эти радиостанции доступны через эфирное радиовещание (аналоговое на УКВ (УКВ CCIR), Горизонт (ранее и Христо Ботев) на СВ ), ранее Горизонт также на ДВ и интернет.

Международные радиостанции

• Радио «Болгария» — сеть международных радиоблоков на:
  • болгарском,
  • русском, сайт bnr.bg/ru
  • английском,
  • французском,
  • немецком,
  • испанском,
  • сербском,
  • греческом,
  • турецком,
  • албанском и
  • арабском языках.

Доступна через спутниковое телевидение и интернет, ранее через эфирное радиовещание (аналоговое на КВ, программы радио «Болгария» передавались более 50 радиопередатчиками в более, чем в 30 странах мира).

БНР в Интернете

• Сайт bnr.bg на болгарском, страница Радио «Болгария» на болгарском и иностранном языках
• Сайт bnr.bg/ru на русском языке
• Страница BNR Music в youtube
• Страница BNR Music в facebook на болгарском и страницы Радио Болгария на болгарском и иностранных языках

Управление

Согласно действующему в Болгарии «Закону о радио и телевидении» государство должно обеспечивать распространение программы БНР на территории всей страны. Управляется Советом директоров (Управителен съвет) и Генеральным директором (Генерален директор).

Журналисты

• Дворецкая, Гергина Иванова

Источники

• [www.bnr.bg/AboutBNR/proj_History/default.htm История на БНР] (официальный сайт БНР)  (болг.)
• [www.predavatel.com/bg/radio/bnr.htm История Болгарского национального радио]  (болг.)

Ссылки

• [bnr.bg/ Официальный сайт]  (болг.)
• [bnr.bg/sites/ru/ Русская редакция Радио «Болгария»] (на русском языке)

Отрывок, характеризующий Болгарское национальное радио

С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.