Волшебный мир Гарри Поттера

Волшебный мир Гарри Поттера — реальный альтернативный мир, в котором происходит действие серии романов о юном волшебнике Гарри Поттере. Автором мира, как и серии книг, является английская писательница Джоан Роулинг.

Общая характеристика мира

Действие происходит в мире, внешне аналогичном нашему, в Англии, в 1990-х годах. Если говорить более точно, то действие первой книги начинается с рождения Гарри Поттера в 1980 году, а в 1991 году он поступает на первый курс Хогвартса. Соответственно, основной сюжет серии происходит с 1991 по 1998 годы. Финальная сцена взрослых героев на вокзале происходит в 2017 году (так как эпилог называется "Девятнадцать лет спустя", следует от 1998 года отсчитать девятнадцать лет), . Данная информация находит подтверждение, в частности, во второй книге, где герои празднуют пятисотлетний юбилей со дня смерти привидения замка Хогвартс Почти Безголового Ника, о котором известно, что он умер 31 октября 1492 года. Или от дат, указанных на могилах Лили и Джеймса Поттеров (седьмая книга) — они погибли в 1981 году, а Гарри начал учиться в Хогвартсе десять лет спустя после гибели родителей.

В отличие от реального мира, среди обычных людей скрытно живут волшебники (или маги), обладающие способностью к применению магии и умением пользоваться волшебными палочками, главной вещью в жизни мага.

Обычные люди (волшебники называют их маглами) не знают о существовании волшебников, так как последние тщательно маскируются. Сообщество магов замкнуто и самодостаточно, живёт среди маглов, но не зависит от них и старается не соприкасаться. В 1689 году магами принят Статут о секретности, который неукоснительно соблюдается. Любое намеренное открытие магических способностей наказывается. Запрещено заколдовывать предметы, принадлежащие маглам. Маглы — случайные свидетели совершившихся чудес и превращений подвергаются очистке памяти. Несовершеннолетние волшебники имеют право применять магию только в школе. Маглы, которым разрешено знать о магии, — это супруги и ближайшие родственники волшебников и высшие эшелоны власти (в Англии, скорее всего, только премьер-министр, он информируется о наличии волшебного мира в день своего вступления в должность; про другие страны в книгах практически не упоминается). Волшебников намного меньше, чем маглов, например в Англии живёт порядка 3 тысяч волшебников, то есть средняя плотность волшебного населения Англии — около 1 волшебника на 20 тысяч маглов. Если этот показатель стабилен по всему миру, то на конец XX века общая численность волшебников должна была составлять порядка 300 тысяч человек.

У волшебников есть свои собственные правительства (в Великобритании — Министерство Магии), школы (английская школа Хогвартс, Дурмстранг, французская академия Шармбатон и т. д.), газеты и журналы, «радио», деньги, банки и т. д. У них свои больницы (упоминается больница св. Мунго), и своя, магическая медицина. Своя пенитенциарная система (упоминаются тюрьмы Азкабан, Нурменгард). Своя железная дорога, которая связывает Лондон с деревней Хогсмид на севере Англии. На станцию Хогсмид и прибывает поезд Хогвартс-экспресс, везущий учащихся в школу Хогвартс. Есть даже собственные игры — спортивная игра квиддич, плюй-камни, волшебные шахматы и другие. Волшебники пользуются собственными магазинами, ресторанами, у них свои интересы, своя мода. Магловскую одежду носят только находясь среди маглов, для маскировки.

Британские волшебники живут, как правило, в тех же населённых пунктах, что и маглы. Часто волшебники образуют небольшие общины. Кроме Лондона, где расположены Министерство и больница святого Мунго, упоминаются Тинворт в Корнуолле, Аппер-Фледжли в Йоркшире, Оттери-Сент-Кэчпоул на южном побережье Англии, Годрикова Впадина в одном из юго-западных графств, и деревня Хогсмид рядом с Хогвартсом — единственный населённый пункт, где живут только волшебники.

Некоторые важные особенности жизни магов

Техника

Технический прогресс в мире магов находится под жёстким контролем, что подтверждается существованием в Министерстве магии специального отдела по контролю над использованием изобретений маглов и тем, что работающему там мистеру Уизли приходится скрывать свои магические эксперименты над магловской техникой. Магическое сообщество в чисто техническом плане стоит на уровне Викторианской эпохи. Так, например, вместо шариковых ручек используются перья и чернильницы, для письма часто используется пергамент. Большинство чистокровных магов крайне слабо знакомы со сложной техникой маглов, не представляют ни принципов работы этой техники, ни способов пользования ею, компенсируя техническую бедность магией, вкладываемой в обыденные бытовые предметы. Принципы действия и способы изготовления некоторых применяемых магами предметов в книгах не уточняются, например, неизвестно, печатаются ли магические газеты в типографии на соответствующем, пусть даже магическом, оборудовании, или производятся чисто магическим способом (но всё же скорее печатаются, чем создаются магией - в 7-й части "Дары Смерти" при посещении Гарри Поттером вместе с Роном и Гермионой дома главного редактора магического журнала "Придира" Ксенофилиуса Лавгуда для выяснения значения странного знака на шее, который он носил на свадьбе Флёр и Билла (знака Даров Смерти, как позднее они узнали), а конкретно при разбирательства причин отсутствия его дочери Полумны и лжи самого Ксенофилиуса в этом отношении: "...в этот миг печатный станок громко задребезжал, и из-под скатерти {которой был прикрыт станок} лавиной хлынули "Придиры". Станок перестал греметь" ("Гарри Поттер и Дары Смерти", изд. "Росмэн", ст. 359)).

В магическом мире не применяется электричество, электронная техника, средства радиосвязи, электронные вычислительные устройства. Отчасти это, возможно, объясняется упоминаемой в четвёртой книге несовместимостью электроники с магией — применение магии негативно воздействует на электронные приборы, а в местах, где магия применяется активно, электроника просто не работает. Точно так же игнорируется магами магловское оружие, за исключением холодного, которое часто используется в заколдованном виде и которому маги, тем не менее, обычно предпочитают волшебную палочку и боевые заклинания.

Транспорт и связь

Вместо авиации у волшебников есть немало своих способов быстро попасть с места на место. Большой популярностью пользуется каминная сеть, позволяющая мгновенно попасть из любого подключённого к сети камина в любой другой, используя Летучий Порох. Другим важным способом передвижения является трансгрессия, то есть мгновенное перемещение из одного места в другое. В некоторых местах трансгрессия запрещена, кроме того, она требует длительного (ежедневно в течение 12 недель) обучения и разрешена только магам старше 17 лет. Маг может трансгрессировать, взяв вместе с собой любого другого человека. Для мгновенного перемещения в заранее заданное место применяются порталы — заколдованные предметы, перемещающиеся в определённую точку вместе с дотронувшимся до них человеком. Школьники отправляются в Хогвартс и обратно поездом; неизвестно, является ли паровоз магическим или обыкновенным.

Маги умеют летать на волшебных мётлах, однако такой полёт утомителен, а также опасен тем, что маг будет замечен маглами. Поэтому мётлы в основном используются в спортивных целях. Кроме того, маги летают на гиппогрифах и других магических животных. Для перемещения по Лондону можно воспользоваться министерскими автомобилями. Иногда волшебники используют магические предметы, напоминающие магловские изобретения, например, фиолетовый трёхэтажный автобус «Ночной Рыцарь», передвигающийся прыжками по 100 километров. Некоторые маги используют магловские средства передвижения (автомобиль, мотоцикл), заколдованные таким образом, что они приобретают способность летать. (Артур Уизли имел летающий автомобиль "Форд Англия", а Сириус Блэк владел летающим мотоциклом).

Вместо почты, телефона и телеграфа сообщения доставляют совы, хотя сообщение можно передать и другими магическими способами. Из средств массовой информации упомянуты газеты и магическое радио (широковещательные передачи, для приёма которых нужен специальный магический приёмник).

Экономика

Сведения об экономике магического мира, которые можно выделить в книгах, весьма скудны. Денежные единицы магов называются галеон, сикль и кнат, причём галеон стоит 17 сиклей, а сикль 29 кнатов. Собственная денежная система магов применяется исключительно для «внутренних» целей, однако, встречается упоминание об обмене обычных «магловских» денег на магические, что подразумевает наличие какого-то валютного рынка и торговли между магическим и немагическим мирами. В книге «Фантастические звери и места их обитания» указывается, что «174 000 000 фунтов = 34 000 872 галлеона, 14 сиклей и 7 кнатов.» Отсюда 1 галлеон ~ 5 фунтам. Очевидно, существует собственное магическое производство одежды, продуктов питания, различных магических аксессуаров, книгопечатание, сфера услуг.

Религия

О религии в мире волшебников упомянуто немного. Например, упоминается о преследовании ведьм инквизицией. Кроме того, в Хогвартсе празднуется День всех святых, Рождество, Пасха и День св. Валентина. Сириус Блэк является крестным отцом Гарри Поттера, а сам Гарри стал крестным отцом для сына погибшего Римуса Люпина — что подразумевает обряд крещения. На могиле Кендры Дамблдор выбито изречение из Библии: «Где сокровище Ваше, там и будет сердце Ваше». Английские маги празднуют Рождество в конце декабря, что соответствует традициям англиканства.

С другой стороны, никакой заметной религиозности европейские маги в книгах не проявляют, религиозные традиции для них, скорее, часть общей культуры, привычного уклада жизни. Обучение в Хогвартсе, по сути, светское: нет церкви и священнослужителей, от преподавателей невозможно услышать ссылку на Бога как духовного авторитета. Рассуждения Дамблдора о человеческой душе и её превращениях (в частности, «разбивания» души на части при создании крестражей) никак не совмещаются с христианскими представлениями. Так что, по всей видимости, маги в отношении религиозности мало отличаются от обычных людей: они могут считать себя верующими или атеистами, но в повседневной жизни обычно соблюдают традиционные для их окружения ритуалы, не особенно задумываясь об их религиозных корнях.

Магические существа

Кроме волшебников, есть множество разновидностей магических существ, которых волшебники тоже скрывают от маглов, например, великаны (гигантские создания, похожие на человека и обладающие интеллектом, хоть и небольшим, живут в горах), кентавры (полулюди-полулошади, гордые создания, живут в основном в лесах), гоблины (тесно сотрудничают с волшебниками, хотя те часто недооценивают этих небольших человекоподобных созданий), домовые эльфы (обычно являются домашней прислугой волшебников), тролли, фениксы, драконы, пегасы, гиппогрифы и другие.

Волшебники

Волшебник — это тот, кто родился со способностью к применению магии. Эта способность является врождённой и морально нейтральной. Ребёнок-маг, живущий среди волшебников, впервые проявляет магические способности в возрасте четырёх-шести лет. Волшебник, живущий среди обычных людей, может не подозревать о своих способностях. При этом он редко, непроизвольно и исключительно в эмоционально-насыщенных ситуациях может проявлять странные, необычные умения (телекинез, пирокинез, левитация, внушение мыслей и прочее). Умение колдовать целенаправленно и эффективно приобретается длительным обучением, которое начинается в одиннадцать и продолжается не менее пяти лет. Всё это время юные маги обучаются только магии и тому, что имеет к ней отношение, обычные магловские учебные предметы, вроде физики, литературы или математики, магами, к сожалению, не изучаются вообще.

Определяющими для общества магов является то, что его члены постоянно используют магию, в их повседневной жизни играющую ту же роль, что и технологии в жизни обычных людей. Магия пронизывает всю жизнь волшебников, делая её внешне резко отличающейся от жизни маглов. Маги уверены, что маглы, узнав о магическом мире, не смогут с ним мирно сосуществовать, поэтому они вынуждены скрываться.

Способность к магии имеет тенденцию передаваться по наследству. Как правило, волшебниками рождаются дети двух магов, а также дети магла и мага. Также, в очень редких случаях, ребёнок может родиться волшебником у обоих родителей-маглов; об этом сразу же узнаёт правительство волшебного мира, его представитель встречается с родителями, объясняет им ситуацию, просит сохранить тайну существования магического мира и впоследствии отпустить ребёнка в школу волшебников. Кроме магов и маглов есть также сквибы — дети магов, не имеющие магических способностей. Они знают о мире волшебников, но им трудно в нём жить. В семитомнике упоминаются только два сквиба: Аргус Филч и Арабелла Фигг.

Волшебник, все предки которого в последних двух поколениях были волшебниками, именуется чистокровным. Волшебник, оба родителя которого были маглами, называется маглорождённым (Гермиона Грейнджер — маглорождённая). Если лишь один из предков был маглом, волшебник называется полукро́вкой. Полукровками являются многие из героев серии, в частности, Северус Снегг и главный злодей Волан-де-Морт.

Члены некоторых старых магических фамилий (в книгах это, например, семейства Малфоев и Блэков) придерживаются экстремальных взглядов на чистоту крови и называют чистокровными только тех волшебников, среди известных предков которых вообще нет маглов. Прочих, особенно маглорождённых и полукровок, они оскорбительно именуют «грязнокровками» или "мугродьем", а своих родственников, вступивших в брак с маглами, называют «предателями крови» и отрекаются от них. Среди них популярны теории о том, что чистокровные волшебники во всём превосходят полукровок и маглорождённых, и поэтому им должны принадлежать власть и привилегии в магическом сообществе. На практике, однако, абсолютно чистокровных семей почти или совсем не существует, а большинство ревнителей «чистоты крови» просто вычеркнули маглов из своих родословных.

Магические способности

Способность к магии является врождённой. Она или есть, или её нет: человека, лишённого способности к магии, невозможно научить колдовать, хотя такой человек, в принципе, может пользоваться магией посредством предварительно заколдованных волшебниками предметов. Максимальная сила применяемой волшебником магии зависит от множества факторов: врождённых способностей, качества обучения и готовности и желания обучаться. Среди некоторых чистокровных волшебников популярна теория о прямой связи уровня врождённых магических способностей и степени чистоты крови; в персонажах книг Роулинг, однако, подобной зависимости не прослеживается.

Некоторые маги обладают способностями, редкими даже в их мире. Так, Гарри Поттер, как и Том Реддл, является змееустом, то есть понимает язык змей, хотя никогда этому не учился, а ещё один герой Роулинг — Нимфадора Тонкс — является метаморфом, то есть может частично менять свою внешность.

Также в волшебном мире есть оборотни — люди, которые под светом полной луны непроизвольно превращаются в свирепого волка (например, Римус Люпин или Фенрир Сивый). Оборотнем может стать любой человек (даже магл), если его укусил другой оборотень в обличии волка. Правительство магов старается тщательно следить за оборотнями и другими волшебными существами.

Волшебник может быть анимагом, то есть способным превращаться в определённое животное по своему желанию. Этому можно научиться, но данная способность должна быть официально зарегистрирована в Министерстве магии (однако из всех анимагов, действующих в книгах, только Минерва Макгоннагал является зарегистрированным анимагом).

Магические способности могут временно или навсегда покинуть волшебника в результате сильных переживаний, стресса или депрессии. Например, Нимфадора Тонкс временно утратила способности метаморфа из-за несчастной любви. Мать Тома Реддла, Меропа Реддл, после разрыва с мужем, тоже, по-видимому, лишилась магических сил (хотя в книге упоминается возможность простого нежелания Меропы использовать магию).

Магические предметы

Для осуществления колдовства волшебник пользуется, как правило, волшебной палочкой. Мистер Олливандер утверждает, что между палочкой и волшебником устанавливается некое «духовное родство», поэтому начинающим одиннадцатилетним колдунам говорят, что палочка его «выбирает». На самом деле палочка является как бы усилителем или резонатором колдовских качеств, а также указателем объекта приложения колдовства. Чужая палочка, не «настроенная» на психику колдуна, или отказывается работать, или сильно ослабляет его мощь. Так происходит с найденной или украденной палочкой. Впрочем, палочка, захваченная в бою, служит новому хозяину верой и правдой. Олливандер говорит также, что настоящий волшебник не нуждается в волшебной палочке и может использовать для указания объекта приложения своих сил любой предмет.

Помимо волшебных палочек, в волшебном мире в ходу множество магических предметов, используемых волшебниками очень широко. Магия, как правило, вкладывается в предмет, чтобы он лучше выполнял свои функции: самоварящие котлы, самовяжущие вязальные спицы, перья, записывающие под диктовку (даже мысленную!), сумки, которые «больше внутри, чем снаружи» и так далее. Большинство обиходных предметов, используемых магами, в той или иной степени волшебные. Иногда магия вкладывается в предмет, чтобы помочь или, наоборот, навредить человеку, который им воспользуется (проклятые талисманы могут «разряжать» опасные заклинания в того, кто их наденет или даже потрогает). Встречаются в магическом мире и очень редкие, уникальные волшебные вещи, такие, например, как мантии-невидимки (в том числе мантия Игнотуса, доставшаяся Гарри Поттеру по наследству от отца), Маховик Времени (позволяющий владельцу перемещаться в недалёкое прошлое), камень воскрешения (вызывающий мёртвых из небытия).

Места волшебников

Тайный мир волшебников представляет собой набор мест, защищённых с помощью магии от проникновения маглов. В таких местах волшебники могут жить естественным для себя образом, в открытую, среди своих. В книгах упоминается о нескольких таких местах: школы волшебства (Хогвартс на севере Шотландии, Шармбатон во Франции, Дурмстранг «где-то в одной из северных стран, а в какой — они тщательно скрывают» - на самом деле он находится в Болгарии, в горах и другие), несколько улиц волшебников в Лондоне (Косой переулок, Лютный переулок и другие), посёлок, принадлежащий только магам — Хогсмид (единственный такой посёлок во всей Британии, рядом со школой Хогвартс), специальная платформа на лондонском вокзале Кингс-Кросс, Министерство Магии Англии под Лондоном, Больница Святого Мунго в Лондоне и другие места. Иногда магические места создаются на время, например, лес, где проводился финал чемпионата мира по Квиддичу, был защищён только на время проведения чемпионата.

Литература

• Антон Карелин Волшебство где-то рядом (рус.) // Мир фантастики : журнал. — Москва: ТехноМир, 2003. — Вып. 2. — С. 3639.

Отрывок, характеризующий Волшебный мир Гарри Поттера

– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.