Южный парк: больше, длиннее и без купюр

Южный парк: большой, длинный и необрезанный
South Park: Bigger, Longer & Uncut
Жанр	комедия мультипликация, мюзикл
Режиссёр	Трей Паркер
Продюсер	Скотт Рудин Трей Паркер Мэтт Стоун
Автор сценария	Трей Паркер Мэтт Стоун Пэм Брэди
В главных ролях	Трей Паркер Мэтт Стоун Мэри Кей Бергман Айзек Хейз Эрик Айдл Джордж Клуни
Композитор	Трей Паркер & Марк Шайман
Кинокомпания	Paramount Pictures Warner Bros.
Длительность	83 мин.
Бюджет	21 000 000 $
Страна	США
Год	1999
IMDb	ID 0158983
Выход фильма «Южный парк: большой, длинный и необрезанный» (оригинальное название — South Park: Bigger, Longer & Uncut)

К:Фильмы 1999 года

«Южный парк: больше, длиннее и без купюр» (англ. South Park: Bigger, Longer & Uncut, дословный перевод — «Южный парк: больше, длиннее и необрезанный») — американский полнометражный анимационный фильм 1999 года, основанный на мультсериале «Южный парк».

Фильм пародирует диснеевские мультфильмы, например, «Красавицу и Чудовище», а также бродвейский мюзикл «Les Misérables». В фильме звучит 12 песен, написанных Треем Паркером и Марком Шайманом; песня «Blame Canada» была номинирована на «Оскар». В США фильм получил строгий рейтинг «R» за лексику, грубый юмор и сцены насилия. В России фильму была присвоена категория «18+».

На русский язык фильм был, в частности, переведён Дмитрием Пучковым (известным под псевдонимом Goblin) под названием «Саус-Парк: большой, длинный и необрезанный».

На экраны фильм вышел 30 июня 1999 года.

Сюжет

Фильм начинается с невинной песни «Mountain Town» в исполнении Стэна (пародия на «Belle» из «Красавицы и Чудовища»). Он зовёт друзей — Кенни, Кайла и Картмана — в кино на фильм канадских комиков Терренса и Филлипа. При этом мама Кенни кричит вслед сыну, что, раз он пропускает поход в церковь, то после смерти ему придётся держать ответ перед Сатаной. Мама Кайла заставляет его взять с собой младшего брата, усыновлённого канадца Айка. Тем временем по телевизору передают важное сообщение:

Прошло шесть недель с тех пор, как Саддам Хусейн был растерзан стаей диких кабанов. Избавленный мир ликует до сих пор!

Друзья идут в кино, на афише — название фильма, «Пламенные жопы». Мальчикам не продают билеты, потому что фильм получил рейтинг «R» за нецензурную ругань, и несовершеннолетние могут его смотреть только в присутствии опекуна. Тогда дети платят бомжу 10 долларов, чтобы он купил им билеты.

Оказывается, что фильм состоит из сортирного юмора и постоянной нецензурной брани. Звучит песня «Дядеёб» (англ. Unclefucker). Зрители, не желая терпеть поток отборных ругательств, выходят из кинотеатра; остаются только главные герои — они в восторге. К концу фильма они осваивают множество нецензурных выражений. Позже на катке они поражают других школьников своими новыми познаниями, так что теперь все хотят посмотреть этот фильм.

К Стэну подходит Венди, но его, как обычно, рвёт прямо на неё. У Венди новый знакомый — Грегори, он только что перевёлся в школу из Йардейла (видимо, намёк на Йель и Гарвард).

К следующему дню все школьники города уже посмотрели фильм. Друзья ругаются на глазах у учителя, мистера Гаррисона, и их отправляют к школьному психологу, мистеру Мэки. Тот вызывает их родителей, а Картман рассказывает, что в их поведении виноват фильм «Пламенные жопы».

В школьном буфете Стэн спрашивает у Шефа, «как сделать так, чтобы женщина полюбила тебя больше всех на свете». Шеф проговаривается, что для этого надо найти клитор (Стэн не подозревает, что это такое).

Тем временем «Пламенные жопы» занимают первое место по сборам, а сингл «Дядеёб» — первое место в чартах. Родители возмущаются, главная активистка — мать Кайла, Шейла Брофловски. Детей отправляют к мистеру Мэки на перевоспитание, он поёт песню «It’s Easy M’kay!» о том, как просто обходиться без ругательств. После этого дети снова идут смотреть фильм.

После просмотра Картман спорит с Кенни, можно ли поджечь свои кишечные газы, как это сделал Терренс в кино. Кенни пробует, и у него получается — его одежду охватывает пламя. Кенни отвозят в больницу, но там доктора по ошибке пересаживают ему печёную картофелину вместо сердца, и он умирает. Душа Кенни отправляется в ад под песню «Hell Isn’t Good». Родители очень расстроены, так как дети опять без разрешения посмотрели кино. Шейла Брофловски организует движение «Матери против Канады», звучит песня «Blame Canada» (рус. Виновата Канада). Шейла и её сторонники берут Терренса и Филлипа под арест. В ООН канадцы протестуют, но над ними только смеются из-за их акцента. За это канадцы наносят удар по особняку братьев Болдуинов. Президент Клинтон объявляет войну Канаде и приказывает казнить «военных преступников» Терренса и Филлипа. Шейла Брофловски, назначенная министром нападения, подслушивает, как Картман поёт песню «Мамка Кайла — сука» (англ. Kyle's Mom Is a Bitch); в итоге Эрика забирают для участия в исследованиях и имплантируют ему в мозг специальный «П-чип» (англ. V-Chip), бьющий его током при каждой попытке выругаться.

Тем временем в аду Сатана пытает Кенни вместе со своим новым любовником, Саддамом Хуссейном. Узнав, что началась война, Сатана рассказывает о пророчестве, по которому он сможет вернуться на Землю, как только прольётся кровь «канадцев». Саддам говорит, что хочет править миром, и хотя Сатана по совету Кенни хочет его бросить, у него не хватает духу, и они соглашаются подняться на поверхность вместе. (Сатана поет песню «Up There», пародию на песни из диснеевских мультфильмов «Русалочка» и «Горбун из Нотр-Дама» , Саддам поёт песню «Я исправлюсь» (англ. I Can Change)).

Кайл, Стэн и Картман задаются вопросом, что бы на их месте сделал их герой — фигурист Брайан Бойтано; звучит песня «What Would Brian Boitano Do?» Друзья решают организовать группу сопротивления, «La Resistance». На собрании они никак не могут заинтересовать других детей, но тут встаёт Грегори и предлагает смелый план по спасению Терренса и Филлипа. Он поёт песню «La Resistance».

План состоит в том, что во время шоу для американских солдат друзья сделают подкоп и освободят Терренса и Филлипа. Им помогает ребёнок по кличке Крот, у которого есть опыт в таких операциях. На конец шоу запланирована казнь Терренса и Филлипа на электрических стульях, так что времени мало. Шоу начинается, Большой Эл-Гомосек исполняет написанную им песню «I’m Super». Картман должен отключить электричество незадолго до казни, но перед ним появляется дух Кенни и старается предупредить его о скором пришествии Сатаны и Саддама. Картман убегает, не выключив питание, и в результате Крота обнаруживают и насмерть загрызают сторожевые собаки. Стэн и Кайл бросаются на сцену, чтобы предотвратить казнь, но Кайл не решается возразить своей матери, и Шейла Брофловски приказывает начать казнь.

Неожиданно начинается атака канадских войск. Картман хочет выключить электрические стулья, при этом сам получает разряд. Начинается кровавая бойня. Стэна взрывом отбрасывает в сторону, и там ему является огромный клитор, который рассказывает Стэну, что «тёлки любят уверенность».

Терренс и Филлип пытаются сбежать в суматохе, но военные и Шейла Брофловски их догоняют. Дети из «La Resistance» во главе с Кайлом убеждают солдат не стрелять, но мать Кайла вырывает у генерала пистолет и убивает Терренса и Филлипа. В земле открывается дыра, из которой появляются Сатана и Саддам в компании множества злобных духов. Сатана объявляет, что впереди два миллиона лет тьмы. Саддам ведёт себя как лидер, Сатана не в силах ему возразить. Солдаты открывают огонь по Саддаму, но не могут его убить, так как бывший иракский диктатор уже мёртв.

Тут Картман выясняет, что после разряда от электрического стула его П-чип можно использовать как электрошокер, причём чем сильнее ругательства, тем сильнее разряды. С помощью потока отборной брани он атакует Саддама (самым страшным ругательством оказывается «Барбра Стрейзанд»). Саддам просит помощи у Сатаны («Ты, чмошное, безмозглое ведро спущёнки, давай, спаси меня!»), но тот хватает его и бросает в пропасть ада; Саддам падает на острую скалу и остается висеть на ней. Сатана благодарит Кенни за моральную поддержку и предлагает исполнить одно его желание. Кенни просит, чтобы всё вернулось на место, как будто войны не было, несмотря на то, что ему тогда придётся вернуться в ад. Кенни снимает свой капюшон и говорит друзьям «Прощайте, пацаны». Следы разрушений исчезают, солдаты оживают, а Венди вдруг целует Стэна и говорит, что Грегори никогда ей не нравился. Все поют о том, что всё кончилось хорошо. Кенни всё же попадает в рай.

После всех титров следует небольшая сценка: Айк, запертый на чердаке до окончания войны и забытый там, ловит и съедает мышь.

Производство

Первоначальным названием фильма было «South Park: All Hell Breaks Loose» (рус. Саут-Парк: Ад выходит из-под контроля), однако Американская ассоциация кино воспротивилась наличию слова «hell», ад в названии. Название было сменено на более безобидное, однако двусмысленное (характеристики «большой, длинный и необрезанный» намекают на пенис). Полностью процесс создания фильма занял около года.

Из фильма не было вырезано ни одной сцены.

Саундтрек

Почти все песни из фильма (иногда с небольшими изменениями) были выпущены на диске «South Park: Bigger, Longer & Uncut. Original Soundtrack». Помимо самих песен, на диск вошли альтернативные версии песен, в том числе «I Can Change» в исполнении знаменитой альтернативной группы «Violent Femmes».

На диск не вошли 3 песни из фильма:

• «Wendy’s Song». Короткая тема, звучащая в исполнении Стэна Марша, когда он думает о Венди Тестабургер.
• «Hell Isn’t Good». Песня звучит после смерти Кенни, когда тот попадает в ад. В песне поёт вокалист трэш-метал-группы Metallica Джеймс Хетфилд, однако музыкальное сопровождение принадлежит группе Мэтта Стоуна и Трея Паркера DVDA. «Paramount Pictures» заявляли, что в песне поёт Трей Паркер, однако в марте 2000 года Хэтфилд на сайте [metallica.com Metallica.com] подтвердил, что в песне поёт он.
• «The Mole’s Reprise». Песня, которую во время смерти Крота поют Крот и Кайл Брофловски.

Песня «Kyle’s Mom’s A Bitch» впервые прозвучала в эпизоде первого сезона «Южного парка» «Мистер Хэнки, рождественская какашка», но в ре минор.

Также следует отметить, что в одном из трейлеров фильма звучала песня «The Breeders» «Cannonball».

Прочие факты

• Как и в сериале, в фильме в деталях или на заднем плане часто можно заметить инопланетян. Здесь они изображены на большинстве денежных купюр; также у Картмана в комнате есть картинка с инопланетянином, в столовой начальной школы (примерно 13 минута фильма) инопланетянин изображен на плакате между дверьми In и Out, и в финале фильма инопланетянина можно заметить в толпе людей (несколько справа от центра).
• Над кроватью Сатаны и Саддама висит портрет актёра Скита Ульриха.
• В финальных титрах отмечено, что Саддам Хусейн озвучил себя сам.
• Вайнону Райдер озвучила Тодди Уолтерс.
• Перед эпизодом, когда Кайл прячет на чердаке Айка, возле его дома проходит отряд солдат, среди которых марширует Иисус. Так же Иисус присутствует на собрании в военном лагере перед расстрелом Билла Гейтса.
• Солдаты напевают строевую речёвку: «Сам не знаю, но молва идёт, пизда канадки холодна, как лёд», что является пародией на сцену из фильма «Цельнометаллическая оболочка».
• Сатана читал книгу «Саддам с Марса, Сатана с Венеры» (пародия на психологический бестселлер Мужчины с Марса, женщины с Венеры).
• Издание «E! Online» к 232-й годовщине независимости США составило список «десяти самых американских фильмов»; «Большой, длинный и необрезанный» попал в нём на третье место.
• Среди государственных флагов перед зданием ООН присутствуют также пиратский и радужный — флаг ЛГБТ.
• Сатана смотрит в магический шар, положив на него руки и грезя о скором обретении всевластия (вдвоём с Хусейном). Точно так же поступает Саруман в кинотрилогии «Властелин колец» (вышла на несколько лет позже).
• Когда Саддам собирает свой чемодан, чтобы отправиться в реальный мир, среди вещей он кладёт маленькую куклу Адольфа Гитлера.
• На шлеме отца Кенни изображён Кенни и оранжевые полосы.
• Когда Кенни летит в рай, видна табличка с надписью «Население Рая 1656 человек». После этого, когда он падает в Ад, видна табличка с надписью «Население Ада 923565421*** человек» (вместо звёздочек — быстро меняющиеся цифры, как на счётчике).
• В доме Терренса и Филлипа можно заметить фотографию, на которой они сидят на коленях у Санта-Клауса.

Ссылки

• [www.spscriptorium.com/Treats/SPBLUscript.htm Сценарий «South Park: Bigger, Longer & Uncut»]  (англ.)

Трей Паркер и Мэтт Стоун
Фильмы	Каннибал! Мюзикл • Оргазмо • БЕЙСкетбол • Южный парк: больше, длиннее и без купюр • Команда Америка: мировая полиция
Сериалы	Time Warped • Южный парк (эпизоды) • Это мой Буш!
Короткометражки	Дух Рождества • Твоя студия и ты
Игры	South Park: The Stick of Truth • South Park: The Fractured But Whole
Театр	Книга мормона
Музыка	DVDA

Отрывок, характеризующий Южный парк: больше, длиннее и без купюр

На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.