Обути, Кэйдзо
| Кэйдзо Обути 小渕恵三 
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 30 июля 1998 года — 5 апреля 2000 года | ||||
| Монарх: | Акихито | |||
| Предшественник: | Рютаро Хасимото | |||
| Преемник: | Ёсиро Мори | |||
| ||||
| 11 сентября 1997 года — 30 июля 1998 года | ||||
| Глава правительства: | Рютаро Хасимото | |||
| Предшественник: | Юкихико Икеда | |||
| Преемник: | Масахико Комура | |||
| Рождение: | 25 июня 1937 Наканодзё, Гумма, Япония | |||
| Смерть: | 14 мая 2000 (62 года) Токио, Япония | |||
| Отец: | Мицухэй Обути[ja] | |||
| Дети: | Юко Обути[en] Акико Обути | |||
| Партия: | Либерально-демократическая партия | |||
| Награды: |
| |||
Кэйдзо Обути (яп. 小渕恵三, 25 июня 1937 — 14 мая 2000) — японский государственный деятель, двенадцать раз избиравшийся в нижнюю палату парламента Японии. С 30 июля 1998 по 5 апреля 2000 года занимал пост премьер-министра.
Содержание
Ранняя жизнь
Обути родился в Наканодзё близ Токио в семье политического деятеля, владельца ткацкой фабрики. В возрасте 13 лет перешёл на учёбу в частную среднюю школу Токио, а в 1958 году поступил на обучение в Университет Васэда, где стал изучать историю английской литературы в надежде стать писателем. В мае того же года его отец, Кохэй Обути, после девяти лет усилий вернул себе место депутата в палате представителей. Однако спустя три месяца скоропостижно скончался. Тогда студент Кэйдзо Обути твёрдо решил продолжить дело отца и стать политиком. Ради будущей карьеры он вступил в клуб Юбэнкай, который открывал дорогу к карьере многим молодым политикам Японии.
Политическая карьера
В ноябре 1963 года в возрасте 26 лет Обути был избран в парламент от Либерально-демократической партии (ЛДП), став самым молодым членом парламента Японии. C этого момента он ни разу не проиграл выборы в палату представителей от своей префектуры Гумма. В 1970 году Обути был назначен заместителем министра почт и телекоммуникаций. Затем он также занимал посты парламентского зам. министра строительства, заместителя начальника Канцелярии премьер-министра, выполнял функции специального посланника премьер-министра в ряде стран Юго-Восточной Азии[1]. В 1979 году Обути получил свою первую должность: он был назначен начальником Канцелярии премьер-министра и одновременно начальником Управления развития Окинавы. В 1991 он был избран генеральным секретарём ЛДП, а в 1994 году стал её вице-председателем. В 1997 году Рютаро Хасимото назначил его на пост министра иностранных дел, где Обути участвовал в переговорах с Россией по вопросу о проблеме принадлежности Курильских островов, а также в переговорах по поводу объединения Кореи.
В июле 1998, после отставки Хасимото, стал лидером ЛДП, а затем, решением нижней палаты парламента, — премьер-министром. В новой должности Обути сфокусировался на двух задачах: подписании мирного договора с Россией и восстановлении японской экономики. В сентябре 1999 года он был вновь избран лидером ЛДП, тем самым продлив свой срок пребывания на посту премьер-министра.
В начале апреля 2000 года Обути перенёс тяжёлый инсульт и был доставлен в Токийский госпиталь Дзюнтэндо. Вечером того же дня он потерял сознание. Несмотря на все усилия врачей, вывести из комы его не удалось. Кэйдзи Обути скончался 14 мая, совсем немного не дожив до своего 63-летия[2].
Напишите отзыв о статье "Обути, Кэйдзо"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Обути, Кэйдзо
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
