Мортимер, Эдмунд, 5-й граф Марч

Эдмунд Мортимер англ. Edmund Mortimer <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Мортимеров</td></tr>
5-й граф Марч
20 июля 1398 — 18 января 1425
Предшественник:	Роджер Мортимер, 4-й граф Марч
Преемник:	Ричард Плантагенет, 3-й герцог Йоркский
7-й барон Мортимер из Вигмора
20 июля 1398 — 18 января 1425
Предшественник:	Роджер Мортимер, 4-й граф Марч
Преемник:	Ричард Плантагенет, 3-й герцог Йоркский
6-й барон Женевиль
20 июля 1398 — 18 января 1425
Предшественник:	Роджер Мортимер, 4-й граф Марч
Преемник:	Ричард Плантагенет, 3-й герцог Йоркский
7-й граф Ольстер
20 июля 1398 — 18 января 1425
Предшественник:	Роджер Мортимер, 4-й граф Марч
Преемник:	Ричард Плантагенет, 3-й герцог Йоркский
15-й барон Клер
20 июля 1398 — 18 января 1425
Предшественник:	Роджер Мортимер, 4-й граф Марч
Преемник:	Ричард Плантагенет, 3-й герцог Йоркский
Рождение:	6 ноября 1391(1391-11-06) Нью-Форест, Хэмпшир, Англия
Смерть:	18 января 1425(1425-01-18) (33 года) замок Трим, графство Мит, Ирландия
Место погребения:	коллегиальная церковь в монастыре Клер, Саффолк, Англия
Род:	Мортимеры
Отец:	Роджер Мортимер, 4-й граф Марч
Мать:	Алиенора Холланд
Супруга:	Анна Стаффорд

Эдмунд Мортимер (англ. Edmund Mortimer; 6 ноября 1391 — 18 января 1425) — 5-й граф Марч, 7-й граф Ольстер, 7-й барон Мортимер из Вигмора, 6-й барон Женевиль и 15-й барон Клер с 1398 года, лорд-лейтенант (наместник) Ирландии с 1423 года, потенциальный претендент на английский трон, старший сын Роджера Мортимера, 4-го графа Марча, и Алиеноры Холланд, последний представитель дома Мортимеров.

В момент смерти отца Эдмунд был ещё мал. После свержения короля Ричарда II новый король, Генрих IV, опасаясь его претензий на престол, содержал Эдмунда под охраной в Виндзорском замке. После смерти Генриха IV его сын, Генрих V, освободил Эдмунда, который с этого момента хранил верность короне. Находясь в стеснённом финансовом положении, Эдмунд был вынужден участвовать в возобновившейся Столетней войне, однако своё финансовое положение поправить не смог.

После смерти Генриха V Эдмунд вошёл в регентский совет при малолетнем короле Генрихе VI и был назначен наместником Ирландии. Через несколько лет он умер в Ирландии, не оставив наследников. Его владения и титулы в 1432 году унаследовал племянник — герцог Ричард Йоркский, унаследовавший и претензии Мортимеров на английский престол, которые в будущем стали одним из поводов для начала Войны Алой и Белой розы.

Биография

Детство

Эдмунд происходил из знатного рода Мортимеров и был близким родственником английских королей. Его отец, Роджер Мортимер, 4-й граф Марч, был по матери внуком Лайонела, герцога Кларенса, третьего сына короля Англии Эдуарда III. Мать Эдмунда, Алиенора Холланд, была внучкой Джоанны Кентской, матери короля Ричарда II.

Эдмунд родился 6 ноября 1391 года в Нью Форесте (Хэмпшир). В 1398 году его отец, Роджер Мортимер, погиб в Ирландии. Поскольку Эдмунду в это время было всего 6 лет, богатые владения Мортимеров в Англии, Уэльсе, Валлийской марке и Ирландии, унаследованные им, оказались под опекой короля Ричарда II.

Летом 1399 года, воспользовавшись отсутствием короля Ричарда II, который отправился в поход в Ирландию, где восстало население, в Англию вторгся Генрих Болингброк, ранее лишённый королём владений и титулов и изгнанный из страны. В августе король попал в плен к Болингброку. Если изначально Болингброк желал вернуть себе незаконно отобранное, то теперь он изменил свои намерения. Он понимал, что, получив свободу, Ричард начнёт мстить, а доверия к королю у него не было никакого. К тому же, по мнению Болингброка, Англия нуждалась в другом короле. Поскольку у Ричарда не было детей, то ближайшим наследником был Эдмунд Мортимер, но ему было всего 8 лет. Генрих Болингброк был старше и опытнее, а восторженная встреча, которую ему оказывало население страны, убедила его в том, что англичане его примут в качестве короля. Хотя права Болингброка на престол были не бесспорными: его отец, Джон Гонт, был четвёртым сыном Эдуарда III, а Лайонел, герцог Кларенс, правнуком которого был Эдмунд, был третьим сыном, благодаря чему права Мортимера на престол были предпочтительными. Болингброк мог обосновать свои права только происхождением по мужской линии, а не по женской, как Эдмунд.

29 сентября Ричард в присутствии множества свидетелей подписал акт об отречении от престола, после чего положил корону на землю, отдавая её таким образом Богу. 30 сентября в Вестминстере собрался парламент, созванный по подписанному Ричардом II по указанию Болингброка предписанию. По идее Генриха это был не парламент, а ассамблея, созванная как парламент. В отличие от парламента, на ассамблее присутствия короля не требовалось. Ассамблея признала отречение Ричарда, после чего Генрих Болингброк был провозглашён королём, несмотря на протесты епископа Карлайла. 13 октября Болингброк был коронован под именем Генриха IV.

Однако Генрих IV понимал, что Эдмунд и его младший брат Роджер имели неоспоримые права на английский престол, поэтому он поместил их под неусыпный контроль в Виндзорском замке. Сёстры Эдмунда остались на попечении матери, которая в том же 1399 году вышла замуж вторично. Владения Мортимеров были переданы под управление рода Перси. При этом заточение не было строгим.

Под опекой Генриха IV

В 1402 году в Уэльсе вспыхнуло восстание, которое возглавил Оуайн Глиндур (Глендауэр). Король Генрих IV перед тем, как организовать военный поход в Уэльс, предусмотрительно перевёл Эдмунда и Роджера на некоторое время в замок Беркхэмстед на попечение ланкастерского рыцаря Хью Уотертона. Английская армия, которой командовал сэр Эдмунд Мортимер, дядя юного графа Марча, в июне была разбита Глендауэром, а сам Эдмунд Мортимер попал в плен. После того как Генрих IV, подозревая Мортимера в отсутствии лояльности королю, отказался его выкупить, тот решил договориться с Глиндуром. Он объявил, что наследником Ричарда II является граф Марч. Позже Мортимер женился на дочери Глиндура. Имя Мортимеров обеспечило восстанию широкую поддержку в Уэльсе, а в 1403 году к восстанию присоединился и Генри Хотспур, наследник графа Нортумберленда, женатый на сестре Мортимера. Хотя Генриху IV удалось разбить Хотспура, но Глиндур и Мортимер продолжали оставаться серьёзной силой.

В феврале 1405 года Эдмунд Мортимер организовал попытку похитить племянников Эдмунда и Роджера из Виндзорского замка. Реализовать похищение пыталась вдова Томаса Диспенсера — Констанс. Её поддерживал брат, герцог Эдуард Йоркский. Констанс удалось вывести мальчиков, но их настигли сторонники короля около Челтнема. Констанс и Эдуард Йоркский были арестованы, а Эдмунд и Роджер возвращены Виндзор. В 1406 году мальчиков решили перевести в более безопасное место — замок Певенси.

Когда Эдмунд повзрослел, положение Генриха IV на троне было уже достаточно прочным. 24 февраля 1408 года королеве Джоанне было предоставлено право выбрать Эдмунду невесту — при условии, что брак будет заключён только при разрешении короля. Через год граф Марч и его брат были помещены под опеку принца Генриха Монмутского (будущего короля Генриха V). Роджер, судя по всему, скоро умер. Мать Эдмунда умерла в 1405 году, его старшая сестра Анна была в 1406 году выдана замуж за Ричарда Конисбурга, второго сына герцога Йоркского, другая сестра позже была выдана за Эдварда де Куртене, сына графа Девона.

Служба Генриху V

Генрих IV умер в 1413 году. Новый король, Генрих V, решил, что Эдмунд не представляет для него опасности и освободил его. Накануне коронации, 9 апреля 1413 года, Эдмунд был посвящён Генрихом V в рыцари. На заседании парламента в июне Эдмунду было разрешено пользоваться своими титулами и владениями. Однако подозрения, что граф Марч может предъявить права на престол, остались. 18 ноября 1413 граф Марч заплатил залог в 10 000 королю, чтобы гарантировать свою лояльность.

За время малолетства графа Марча его состояние значительно уменьшилось. В 1401 году граф Оркнейский напал на Ольстер. Валлийские владения были опустошены в 1403 году во время восстания Глиндура. Всё это привело к будущим серьёзным финансовым проблемам Эдмунда.

В феврале 1415 года было получено папское разрешение на брак между Эдмундом и Анной Стаффорд, дочерью графа Эдмунда Стаффорда. Поскольку он женился без разрешения короля, ему пришлось заплатить штраф в 10 000 марок, что ещё больше увеличило его долги.

В июле 1415 года Генрих V принимал участие в подготовке экспедиции во Францию. В это же время против него организован заговор. Его организовали Ричард, граф Кембридж, муж Анны, умершей к тому моменту сестры графа Марча; сэр Томас Грей из Хитона, кузен покойного Генри Хотспура и родственник второй жены графа Кембриджа; Генри Ле Скруп, один из доверенных советников короля, дядю которого в своё время казнил Генрих IV. Заговорщики планировали 1 августа в Саутгемптоне организовать убийство Генриха V и его братьев, после чего возвести на престол графа Марча. 21 июля они посвятили в этот план самого Эдмунда. Он 10 дней колебался, а 31 июля прибыл в замок Портчестер и сдал заговорщиков королю. Точные причины такого поведения неясны. Причиной этого могли послужить или трусость, или дружеские чувства, которые Эдмунд питал к Генриху после того, как тот его опекал. Генрих V немедленно вызвал к себе заговорщиков и обвинил их, после чего те не стали отпираться и во всём сознались. В итоге все трое были казнены. При этом король не знал, как поступить с самим Эдмундом. С одной стороны, он выдал заговорщиков, но при этом он был вовлечён в заговор и выдал сообщников не сразу. Но в итоге король решил простить графа Марча. Об этом было сообщено 9 августа.

Эдмунд, находящийся в очень стеснённых финансовых обстоятельствах, был вынужден принимать участие в походах Генриха V во Францию, надеясь поправить своё положение. В августе 1415 года он отправился в Нормандию, где участвовал в осаде Арфлёра, но заболел дизентерией и был вынужден вернуться в Англию. В 1416 году он в составе армии герцога Бедфорда участвовал в походе для освобождения Арфлёра, осаждённого французами. В 1417 году он участвовал в патрулировании флотом моря у берегов Франции. В июне 1418 года граф Марч был назначен лейтенантом Нормандии. Он захватил Котантен, Домфрон и Кан, потом присоединился к королевской армии для захвата Руана. Однако какой-то особой финансовой прибыли в этих экспедициях он не получил.

Когда Генрих V и его жена, Екатерина, отправились в феврале 1421 года в Англию, Эдмунд сопровождал их. Во время церемонии коронации Екатерины он нёс её скипетр. Потом он сопровождал короля во Францию, где принимал участие в осаде Мо. Во время осады Генрих V смертельно заболел и был вынужден вернуться в Англию.

Последние годы

Генрих V умер 31 августа 1422 года. Его наследник, Генрих VI, был младенцем. После похорон Генриха V граф Марч в ноябре 1422 года был назначен одним из членов регентского совета из 18 человек, управлявшего Англией во время малолетства Генриха VI.

В марте 1423 года Эдмунд был назначен наместником Ирландии, однако сразу он туда не поехал, уступив пост Эдварду Дэнтси, епископу Мита. Однако у него возникли проблемы. Его близкий родственник Джон Мортимер (вероятно, незаконнорожденный сын Эдмунда Мортимера, 3-го графа Марч, деда 5-го графа Марч) был заподозрен в измене и в 1424 году казнён. Также граф Марч поссорился с герцогом Глостером, дядей Генриха VI. В итоге Эдмунд всё же осенью 1424 года отправился в Ирландию. Одной из его целей было восстановить контроль за своими ирландскими владениями. Но уже 18 января 1425 года он умер в замке Трим в графстве Мит — возможно, от чумы. Его тело доставили в Англию и похоронили в августинском мужском монастыре в Клере (Суффолк), которому покровительствовали его предки.

Детей у Эдмунда не было. Его единственным наследником был юный Ричард Йоркский, сын Анны, сестры Эдмунда, и казнённого в 1415 году графа Кембриджа. В 1432 году регентский совет признал за ним права на все титулы и владения Эдмунда Мортимера. Унаследованные им претензии Мортимеров на английский престол позже стали одним из поводов для начала Войны Алой и Белой розы.

В 1450 году объявился человек, называвший себя Джоном Мортимером, побочным сыном Эдмунда Мортимера. На этом основании он предъявил права на трон и поднял крестьянское восстание в Кенте. По наиболее распространённой версии этим самозванцем был ирландец Джек Кейд (Кэд). Восстание было подавлено, а самозванец убит.

В культуре

В первой части исторической хроники Уильяма Шекспира «Король Генрих IV» существует персонаж «Эдмунд Мортимер, граф Марч». При этом, следуя за Холиншедом, Шекспир в образе «Эдмунда Мортимера, графа Марч» объединил двух лиц с именем Эдмунд Мортимер — Эдмунда Мортимера, участника восстания Глендауэра, дядю графа Марча, который сам этого титула никогда не носил, и Эдмунда Мортимера, 5-го графа Марч.

В исторической хронике Уильяма Шекспира «Генрих V» показан заговор в Саутгемптоне, в котором участвовал граф Марч, хотя сам Эдмунд там не показан. В первой же части исторической хроники «Генрих VI» Эдмунд показан дряхлым стариком, которого заключили в Тауэр, — его посещает Ричард Йоркский, и умирающий старик назначает его своим наследником. Здесь Шекспир, вероятно, опять спутал двух Эдмундов — граф Марч умер молодым в Ирландии, в Тауэре он заключён не был.

Брак

Жена: с ок. 1415 года Анна Стаффорд (ок. 1398/1401 — 24 сентября 1432), дочь Эдмунда Стаффорда, 5-го графа Стаффорда, и Анны Глостер. Детей не было.

После смерти мужа Анна вышла замуж вторично. Её супругом с ок. 24 октября 1429 года стал Джон Холланд (29 марта 1395 — 5 августа 1447), 2-й граф Хантингдон с 1416, 2-й герцог Эксетер с 1443, лорд-адмирал Англии с 1435 года.

Литература

Первоисточники

• The chronicle of Adam Usk, 1377–1421 / Ed. and trans. C. Given-Wilson. — OMT, 1997.

Исследования

• Норвич Д. История Англии и шекспировские короли. — М.: Астрель, 2012. — 414, [2] с. — ISBN 978-5-271-43630-7.
• Устинов В. Г. Войны Роз. Йорки против Ланкастеров. — М.: Вече, 2012. — 432 с. — (History files). — 2000 экз. — ISBN 978-5-9533-5294-9.
• Устинов В. Г. Столетняя война и Войны Роз. — М.: АСТ: Астрель, Хранитель, 2007. — 637 с. — (Историческая библиотека). — 1500 экз. — ISBN 978-5-17-042765-9.
• The Complete Peerage of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom / G. E. Cokayne, revised and edited by the Hon. Vicary Gibbs with the assistance of H. A. Doubleday. — 2nd edition revised. — 1913. — Vol. III. Canonteign to Cutts. — P. 246.
• Tout Thomas Frederick. Mortimer, Edmund de (1391-1425) // Dictionary of National Biography. — 1894. — Vol. 39. — P. 123—125.
• Griffiths R. A. [www.oxforddnb.com/view/article/19344 Mortimer, Edmund (V), fifth earl of March and seventh earl of Ulster (1391–1425)] // Oxford Dictionary of National Biograph. — Oxford University Press, 2004.
• Pugh T.B. Henry V and the Southampton Plot of 1415. — Sutton Pub Limited, 1988. — 200 p. — ISBN 0-86299-541-8.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISH%20NOBILITY%20MEDIEVAL2.htm#EdmundMortimerMarchdied1381B Earls of March 1328—1425 (Mortimer)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 8 января 2014.
• [www.thepeerage.com/p10199.htm#i101988 Edmund de Mortimer, 5th Earl of March] (англ.). thePeerage.com. Проверено 8 января 2014.
• [www.stirnet.com/genie/data/british/mm4fz/mortimer01.php Mortimer of Chirke, Mortimer of March, Mortimer of Wigmore] (англ.). Stirnet. Проверено 8 января 2014. [www.webcitation.org/6Dl6vGYK7 Архивировано из первоисточника 18 января 2013].

Предки Эдмунда Мортимера

Эдмунд Мортимер (ок. 1310 — 16 декабря 1331) 1-й барон Мортимер               Роджер Мортимер (11 ноября 1328 — 26 февраля 1360) 4-й барон Мортимер из Вигмора, 2-й граф Марч                       Элизабет де Балдлесмер (ок. 1313 — 8 июня 1355)                 Эдмунд Мортимер (1 февраля 1352 — 27 декабря 1381) 3-й граф Марч                             Уильям Монтегю (ок. 1302/1303 — 30 января 1344) 3-й барон Монтегю, 1-й граф Солсбери               Филиппа Монтегю (ум. 5 января 1382)                         Екатерина де Грандисон (1304 — 23 апреля 1349)                 Роджер Мортимер (11 апреля 1374 — 20 июля 1398) 4-й граф Марч                                   Эдуард III (13 ноября 1312 — 21 июня 1377) король Англии               Лайонел Антверп (29 ноября 1338 — 17 октября 1368) герцог Кларенс                       Филиппа Геннегау (24 июня 1314 — 15 августа 1369)                 Филиппа Плантагенет (16 августа 1355 — до 7 января 1378) 5-я графиня Ольстер                             Уильям де Бург (17 сентября 1312 — 6 июня 1333) 3-й граф Ольстер               Элизабет де Бург (6 июля 1332 — 10 декабря 1363) 4-я графиня Ольстер                       Матильда Ланкастерская (ок. 1310 — 5 мая 1377)                 Эдмунд Мортимер 5-й граф Марч                                         сэр Роберт де Холланд из Апхолланда (ок. 1270 — 7 октября 1328) 1-й барон Холланд               Томас Холланд (1314 — 28 декабря 1360) 1-й граф Кент                       Мод (Матильда) де Ла Зуш (ок. 1289/1290 — 31 мая 1349)                 Томас Холланд (ок. 1350 — 25 апреля 1397) 2-й граф Кент                             Эдмунд Вудсток (5 августа 1301 — 19 март 1330)                 Джоанна Плантагенет (29 сентября 1328 — 7 августа 1385) 4-я графиня Кент                       Маргарет Уэйк (ок. 1300 — 29 сентября 1349) 3-я баронесса Уэйк из Лидделла               Алиенора Холланд (ок. 1373 — 6, 18 или 23 октября 1405)                                     Эдмунд Фицалан (1 мая 1285 — 17 ноября 1326) 9-й граф Арундел               Ричард Фицалан (ок. 1313 — 24 января 1376) 10-й граф Арундел                       Элис де Варенн (ок. 1287] — до 23 мая 1338)                 Элис Фицалан (ок. 1350 — 17 марта 1416)                               Генри Кривая Шея (ок. 1281 — 22 сентября 1345) 3-й граф Ланкастер и 3-й граф Лестер               Элеонора Ланкастер (ок. 1318 — 11 января 1372)                         Мод де Чауорт (2 февраля 1282 — до 3 декабря 1322)

Отрывок, характеризующий Мортимер, Эдмунд, 5-й граф Марч

Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)